Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт

Однако в гимназию кое-кто все же явился, причем во время председательской речи. Его звали Гере, и был он депутатом рейхстага от социал-демократов. Взмахом руки он заставил председателя замолчать, стал за столом в позу оратора и громко сказал:

— Теперь наша очередь!

Участники собрания онемели в изумлении. Председатель съежился и затих. Я наблюдал за происходящим не без доли иронии. Немцы не могут дать отпор человеку, который лезет на трибуну напролом.

Гере был кем угодно, только не человеком, склонным к насилию. Я знал его лично: он принадлежал к типу мягких и добродушных людей. Был теологом, священником и приверженцем высоких принципов, вошедшим в социалистическое движение не раньше 1890 года из круга сторонников Наумана с их национал-социальным проектом. В пятьдесят семь лет он был членом Германской социалистической партии (ГСП), которая в тот самый день, когда он выступал перед нами, назначила его заместителем военного министра. (Никто не годился лучше для проверки миролюбивых намерений ГСП, чем упомянутый вновь назначенный заместитель военного министра.)

Воспользовавшись случаем, Гере дал волю своему красноречию, петушился и объявил, что суверенная власть возложена теперь на две германские социалистические партии — ГСП, бывшую в большинстве, и независимых социалистов (НГСП).

Когда оратор зашел слишком далеко, я прервал его:

— Полагаю, что суверенная власть сохранится только до тех пор, пока Национальная ассамблея не провозгласит конституцию!

Гере умолк на мгновение. Среди участников собрания прокатился рокот. Конечно, прерывать великого человека в столь судьбоносный момент было непростительной дерзостью.

— Да, — затем сказал Гере, возможно отчасти озадаченный, но, может быть, также полностью убежденный. — Да, но только до открытия Национальной ассамблеи!

Очень важно было заставить революционные власти как можно скорее понять, что они представляли собой всего лишь подручное средство. В то время все надеялись, что выборы в Национальную ассамблею приведут к смене обстановки. И наши надежды были оправданы.

Я опустился на свое место, вполне удовлетворенный. Это происходило 10 ноября 1918 года. В полдень того же дня я выехал в Берлин и обсудил со своими друзьями вопрос о создании Либеральной партии левого толка.

Но до этого имело место неожиданное продолжение собрания в Целендорфе. Когда Гере закончил свое выступление, был избран Совет рабочих и солдат прихода и общины Целендорф. Присутствовавшие на собрании солдаты назначили в него своего человека, второго представителя определили под шум всеобщего одобрения. Мое имя поддержали многие участники собрания, и с этого момента я стал членом Совета рабочих и солдат Целендорфа.

Третьего представителя следовало выбрать из числа рабочих.

— Пусть встанут члены моей партии! — потребовал Гере.

Встали три человека, одного из которых быстро избрали. «Администрация» Целендорфа теперь была готова выполнять свои функции.

«Править» в ратуше оказалось для нас нелегким делом. В воскресенье там не было ни души. Шкафы с официальными документами были закрыты, столы — пусты. Я сразу же вспомнил период оккупации Бельгии, когда фон Зандту следовало занять пост гражданского губернатора в Брюсселе. Оглядев пустую комнату, он воскликнул:

— Как можно здесь управлять? Нет даже малого дохода!

Однако, чтобы обозначить свои добрые намерения, мы составили воззвание к жителям Целендорфа, которое было напечатано за нашими подписями в следующем номере местной газеты. Совет рабочих и солдат больше не собирался. Наше воззвание, несомненно, попало в местный архив. Всю остальную работу мы передали существовавшей власти.

Успех на выборах в январе 1919 года не означал устранения социалистической угрозы. Наоборот, конфликт в рядах левых социалистов только начинался — борьба за власть между ГСП, НГСП и спартаковцами.

Чтобы понять обстановку, нужно знать, что власть в это время находилась в руках Совета народных делегатов. Он включал не только социалистов большинства — Эберта, Шейдемана и других, — но также двух независимых делегатов. Независимые решительно следовали радикальному направлению социализма, то есть социализма Карла Либкнехта и его Спартаковской лиги, которую поддерживали революционные силы флота в Киле.

25 ноября 1918 года Совет народных делегатов решил созвать Национальную ассамблею с полномочиями сформулировать конституцию и утвердиться, таким образом, на основе парламентской республики. В период между 10 и 12 декабря 1918 года это решение утвердила Национальная конференция Советов рабочих и солдат, дав, следовательно, гарантию того, что в Германии не будет никакой «русской революции».

Вслед за этим произошел раскол в рядах независимых. Их левое крыло слилось 1 января 1919 года со Спартаковской лигой в единую Германскую коммунистическую партию (отныне известную как ГКП). Большинство же социалистов, которые хотели править не такими методами, как русская система Советов, но политическими и цивилизованными методами, стали приверженцами борьбы с коммунизмом.

Перед Рождеством 1918 года произошло опасное выступление народных дивизий флота, окруживших Городской дворец в Берлине, и вскоре после Нового года в Берлине же развернулись ожесточенные бои в кварталах прессы. Временные добровольцы, бывшие офицеры и батальоны рабочих социал-демократов выступили совместно против угрозы большевизма.

Однажды в период этих беспорядков, когда судьба Германии висела на волоске, я стоял у окна в отеле «Кайзерхоф» и наблюдал, как разворачиваются колонны социал-демократических профсоюзов, призванные Эбертом удерживать Вильгельмштрассе против спартаковских демонстрантов одной лишь своей численностью. Могучий человеческий поток вливался на Вильгельмштрассе — поток рабочих, художников, простых граждан, каждый из которых и все вместе поддерживали профсоюзы и политику Эберта по установлению закона и порядка.

Спартаковские массы разом устремились из Моренштрассе, надвигались под прямыми углами на сторонников профсоюзов, сблизились с ними и остановились. Последовали взаимные обвинения, затем драка. Неожиданно со стороны спартаковцев полетел какой-то предмет и упал среди сторонников профсоюзов. До меня донесся глухой звук взрыва, и я понял, что взорвалась ручная граната. За этим сразу же последовало отрезвление. Спартаковцы отступили, их оппоненты собрались группами вокруг одного из своих сторонников, который лежал на земле убитым. Осколки ручной гранаты поразили живот жертвы. Безвестной жертвы, единственного представителя армии мужчин и женщин, которые по зову своего партийного лидера вышли из своих арендованных жилищ для сохранения порядка и достоинства.