Дочь генерала - Нельсон Демилль

Фаулер улыбнулся.

— Я думал, вы меня об этом первым делом спросите. Где я был? До девятнадцати ноль-ноль работал у себя, потом присутствовал на прощальной вечеринке по случаю отбытия одного офицера, устроенной в гриль-баре офицерского клуба. Я ушел оттуда рано и уже в двадцать два ноль-ноль был дома. Посмотрел кое-какие документы, сделал несколько звонков, и в двадцать три ноль-ноль мы с женой легли спать.

Было бы глупо спрашивать, может ли миссис Фаулер это подтвердить, поэтому я спросил о другом:

— В течение ночи не произошло ничего необычного?

— Нет.

— Когда вы проснулись?

— В шесть часов.

— А потом?

— Принял душ, оделся и приблизительно в семь тридцать прибыл к себе в штаб. Между прочим, я уже должен быть сейчас там.

— И около восьми часов позвонили капитану Кемпбелл и оставили сообщение на автоответчике.

— Совершенно верно. Меня попросил об этом генерал Кемпбелл. Он позвонил мне из дома.

— Почему он не захотел сам сделать этот звонок?

— Миссис Кемпбелл была очень встревожена, генерал ее успокаивал и попросил позвонить меня.

— Понимаю. Однако мы с мисс Санхилл были в ее доме до восьми ноль-ноль, и запись уже была.

В комнате, как пишут в романах, повисло тяжелое молчание. За секунду полковник Фаулер должен был решить, не блефую ли я (в данном случае я не блефовал), или ему надо срочно продумать правдоподобное объяснение.

— Значит, я ошибаюсь. Наверное, я звонил немного раньше. В котором часу вы были в ее доме?

— Надо уточнить по моим записям. Скажите, полковник, могу ли я исходить из посылки, что вы позвонили ей не ранее семи утра, чтобы сказать, что она опаздывает к завтраку, назначенному именно на это время.

— Можете, мистер Бреннер, это совершенно логично, хотя я часто звонил ей заранее, просто чтобы напомнить.

— Но тогда вы сказали: «Энн, вас ожидают сегодня в доме генерала». Потом вы сказали, что приготовлен завтрак, и закончили так: «Впрочем, вы, наверное, сейчас спите». Если она сдала дежурство, скажем, в семь ноль-ноль, а вы позвонили, скажем, в семь тридцать, вряд ли она успела бы добраться за полчаса до дома и лечь спать.

— Да, это верно... Видимо, я тогда что-то напутал. Может быть, забыл, что Энн на дежурстве. Думал, что она еще спит.

— Однако вы упоминали дежурство. Фраза звучала так: «Энн, вас ожидают сегодня в доме генерала, приезжайте, как только сдадите дежурство».

— Я это сказал?

— Да.

— М-м... выходит, я ошибся, сказав, что звонил в восемь ноль-ноль. Наверное, это было около семи тридцати. Помню, что позвонил сразу же после звонка генерала. Очевидно, капитан Кемпбелл обещала приехать к родителям к семи. Смена дежурств производится как раз в это время, но ей ничего не стоило уйти пораньше, оставив за себя сержанта... Это имеет для вас большое значение, мистер Бреннер?

— Нет, не очень. — Для тебя имеет большое значение, подумал я. — Если капитан Кемпбелл не ладила с отцом, почему она захотела приехать на завтрак?

— Я же сказал, что иногда они вместе ели, а с матерью вообще часто встречались.

— Как по-вашему, не собиралась ли Энн Кемпбелл на этом завтраке дать свой ответ на ультиматум генерала?

После секундного размышления Фаулер сказал:

— Очень возможно.

— Не находите ли вы странным, что всего за несколько часов до этого ее находят убитой?

— Нет, это случайное совпадение.

— Не верю в случайные совпадения. Позвольте спросить у вас вот что, полковник, может быть, в ультиматуме генерала содержались еще какие-нибудь требования?

— Например?

— Например, требование назвать имена. Имена тех, с кем она спала.

Фаулер снова подумал.

— Вполне вероятно, но Энн Кемпбелл было безразлично, кто знает о ее связях. Думаю, она была бы даже рада сообщить генералу имена.

— Но те, кто спал с ней, придавали значение такой информации и отнюдь не обрадовались бы, назови она имена.

— Конечно, они испытывали определенную тревогу, но большинство из них — если не все — знали, что рассчитывать на ее скромность нельзя, — возразил Фаулер. — Вы же понимаете, что у многих женатых мужчин двойственное отношение к связям на стороне. — Он посмотрел на Синтию. — С одной стороны, они ужасно боятся, что их любовные похождения станут известны жене, некоторым друзьям и старшим по положению. С другой стороны, гордятся ими и любят похвастаться своими победами. А когда победа одержана над красивой женщиной и к тому же дочерью хозяина, они вообще не могут сдержаться и распускают язык. Мы это все проходили.

Я улыбнулся.

— Это точно, полковник... Однако согласитесь, разговоры — это одно, а фотографии, перечни, письменные свидетельства — совсем другое. Я допускаю, что каким-то образом, может быть, от самой Энн Кемпбелл кое-кто из любовников узнал, что генералу надоели ее закидоны и он требует от нее полного отчета. Этот человек решил, что пора избавиться от свидетеля — от Энн Кемпбелл.

— Это приходило мне в голову, — кивнул Фаулер. — Трудно поверить, что ее убил незнакомый человек, но тогда объясните, почему ему понадобилось убивать таким странным образом и подчеркивать сексуальный характер всего происшествия?

Дельный вопрос.

— Может быть, для того, чтобы скрыть истинную причину покушения и запутать следствие. У меня было два случая, когда мужья расправились со своими женами примерно таким же способом в надежде показать, что это дело рук постороннего человека.

— Вам, конечно, виднее. И тем не менее многие ли решатся пойти на убийство женщины только для того, чтобы заткнуть ей рот? Уж лучше пойти под трибунал за поступки, недостойные офицера, чем за убийство.

— Согласен с вами, полковник, но мы с вами рассуждаем как разумные люди, а для безумца один из главных мотивов убийства — попытка уйти от унижения и позора. Так говорится в руководстве.

— Ну что ж, это ваша сфера, не моя.

— Давайте вместе подумаем, кто из любовников Энн Кемпбелл мог поднять на нее руку, чтобы избежать позора, развода, увольнения и трибунала.

— Мистер Бреннер, о вашем главном подозреваемом, полковнике Муре, не говорили, что он является ее любовником. У него не было резона затыкать ей рот, но он мог иметь другие мотивы. На них-то, по-моему, вам и следует сосредоточиться, чтобы произвести арест.

— Это я не упускаю из виду, полковник. Как полевые командиры в пехотных и танковых частях, во время наступления я движусь по разным направлениям и прибегаю к различным маневрам: разведка, ложная атака, главный удар, прорыв, окружение. Помните, «Окружай и добивай»?

Фаулер иронически усмехнулся:

— Отличный способ распылить ресурсы и потерять инициативу. Все силы в один кулак и — вперед! Все остальное — для классных занятий по тактике.

— Может быть, вы и правы, полковник... Да, чуть не забыл. В то утро вы, случайно, не видели в штабе дежурного сержанта? Его зовут Сент-Джон.

— Нет, не видел. Позднее узнал, что оборону, так сказать, держал дежурный капрал. Первый же прибывший в штаб офицер учинил там разгон. Капрал говорил, что несколько часов назад сержант куда-то уехал и где тот сейчас, он не знает. И где главный по вахте, тоже не знает. Мне ничего не доложили, и я был не в курсе. Майор Сандерз наугад позвонил в военную полицию, и там ему сообщили, что сержант Сент-Джон взят под стражу, но не объяснили, за что. Обо всем этом я узнал около девяти утра и немедленно доложил генералу. Генерал приказал мне следить за развитием событий.

— И никому не пришло в голову задаться вопросом, где капитан Кемпбелл?

— Н-нет... Оглядываясь сейчас назад, понимаешь, что все связано между собой. А тогда я, видимо, подсознательно исходил из того, что капитан Кемпбелл оставила вместо себя сержанта и отлучилась пораньше. Сержант оставил вместо себя капрала и тоже отлучился, может быть, домой, чтобы проверить, как там его жена. Обычное дело: военнослужащему на дежурстве вдруг взбредет в голову, что жена ему изменяет, он оставляет свой пост и мчится домой. К сожалению, это одна из проблем нашей армейской жизни.

— Да, я в свое время столкнулся с двумя убийствами и одним тяжелым увечьем вследствие самовольной отлучки.

— Значит, вы понимаете... Итак, мне было известно, что сержант Сент-Джон попал в руки полиции, но я не стал торопиться с выяснением обстоятельств его задержания. Было ясно, что проступок сержанта вызван отсутствием капитана Кемпбелл, и я надеялся, что все уладится само собой. Никто не мог подумать, что задержание сержанта было, как мы все потом узнали, одним из звеньев в цепочке событий.

Звучало это вроде бы убедительно, хотя если вникнуть, то в рассуждениях были и уязвимые места.

— Вы сказали, что накануне вечером допоздна работали в штабе.

— Да.

— Вы видели капитана Кемпбелл, когда она явилась принять смену?

— Нет, мой кабинет находится на первом этаже, рядом с кабинетом генерала. А дежурные офицер и сержант используют большое помещение канцелярии на втором этаже. Мне нет необходимости видеть офицера, заступающего на дежурство. Вы удовлетворены, мистер Бреннер?