Роковое завещание - Людмила Мартова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Напавший на него грипп, наконец, отступил, пусть и изрядно его измотав. Утром Макаров уехал на работу, так и не помирившись с женой. Это было ужасно, но ему нечего было сказать Елене. Все аргументы обе стороны озвучили не по одному разу. И то, что Гордеев обнаружил еще один труп, могло свидетельствовать как в его пользу, так и против.
То, что рядом с Гордеевым в квартире Буковеевой оказалась Евгения Волина, Макарову категорически не нравилось. В игре против «Турмалина» эта женщина совершенно точно играла отведенную ей роль – если и не главную, то и не эпизодическую, на второй план точно тянула.
Макаров провел собранную, несмотря на выходной день, планерку. Текучки было много, и она требовала пригляда, особенно сейчас, когда он практически неделю провалялся с температурой. Раньше он рассчитывал на Гордеева, хотя и того следовало контролировать и все перепроверять. Таким уж Макаров был человеком.
Сейчас же Гордеева не было, и Макаров, по ходу планерки то и дело об этом забывавший, записывая очередной пункт, который предстояло сделать самостоятельно, невольно злился. И на себя, и на Гордеева, который влез в какие-то космического масштаба неприятности. Злость выглядела нелогичной и неконструктивной, и от этого Макаров злился еще больше.
Отпустив сотрудников, он поднялся из-за стола, подошел к окну, постоял пару минут, бездумно глядя на зимнюю, засыпанную белым улицу, по которой ездила снегоуборочная машина и сновал дворник с лопатой. Он вдруг остро позавидовал этому дворнику, вся зона ответственности которого ограничивалась небольшим отрезком улицы. Знай расчищай снег, и никакого тебе детектива.
Звонок Лены вывел его из рассеянной задумчивости, вернул в реальность.
– Димка, ты почему не рассказал, что у вас очередной криминал?
– А ты откуда знаешь? – удивился он.
В новостях про нападение на Буковееву не было ни строчки.
Точнее, было, но обезличенно и без упоминания «Турмалина». Журналисты пока не докопались, где работала потерпевшая, потому искренне полагали, что конфликт произошел на бытовой почве. Ну, поругалась молодая еще женщина с любовником, что же тут такого. Кстати, такую версию тоже не стоило списывать со счетов. Нет ничего более дьявольского, чем неожиданное совпадение.
– Татьяна Михайловна пришла и рассказала. Дима, тебе обязательно нужно поговорить с Сашкой. Ему требуется помощь, это же очевидно.
– Лена, ты из меня совсем уж монстра не делай, – с досадой бросил он. – Дал я уже Рюмину команду разобраться. Что еще Татьяна Михайловна говорит, помимо того, что ее Сашенька ни в чем не виноват?
– Там замешана какая-то монета, как я поняла, дорогая. Эта ваша юристка сказала так по телефону.
– Кому сказала? Гордееву?
– Его адвокату.
Так, значит, перед тем, как получить удар по голове, Буковеева зачем-то звонила Евгении Волиной. Хотя, если это она ввела адвоката в игру против «Турмалина», то совсем неудивительно, что, почуяв опасность, она кинулась именно к ней. Подруги или сообщницы?
Все нити вели к фирме «ВолГА» и ее владельцам, отцу и сыновьям Волиным. Вот только при чем тут какая-то монета? Нумизматом Макаров не был и в монетах ничего не понимал. Золотая денежка, конечно, имелась у Гордеева. Он то и дело крутил блестящий кругляшок в пальцах, что Макарова иногда раздражало. Не всегда, в зависимости от настроения. И что? Кто-то охотится за этой монетой? Таким странным способом? Оставляя после себя горы трупов?
– Дима, так ты поговоришь с Сашей? – прервала его размышления жена.
– Для начала я поговорю с братом. В конце концов, нападают именно на моих сотрудников. И почему-то находит их именно твой разлюбезный Гордеев.
– Он не мой, а твой. Это ты потратил много сил, чтобы переманить его к себе на работу. Дима, в конце концов, ты бизнесмен, а значит, все твои инвестиции должны быть, как минимум, эффективны. Так же ты всегда говоришь? А инвестиция в Гордеева перестает таковой быть. Ты слишком легко от нее отказываешься.
Макаров рассмеялся. Все-таки его жена фантастически упряма. Наверное, это хорошо. Ведь это одно из качеств, которые он в ней любит.
– Я поговорю с братом, Лена, – еще раз повторил он. – И вечером мы с тобой еще раз все обсудим.
– Обещаешь?
– Обещаю. И еще. Я тебя люблю, Беседина.
– Я тоже тебя люблю, Макаров, – серьезно ответила жена. – Ты только будь осторожен, ладно?
– Разумеется. Я всегда осторожен, – заверил он.
Она отключилась, и Макаров порадовался этому обстоятельству, потому что сам он не мог первым положить трубку. Ему нравилось просто стоять, смотреть в окно и слушать голос жены. Он набрал номер брата, особенно не рассчитывая, что тот ответит. Работа у Женьки была адовая. Но Макаров-младший взял трубку после первого же гудка.
– Что? Не терпится узнать, как продвигается расследование, в котором замешаны твои люди?
– А тебе бы на моем месте терпелось? – осведомился Макаров. – Жень, что там про Гордеева? Он может быть виноват или нет?
– Хороший вопрос, – вздохнул брат, – я бы сам хотел иметь на него стопроцентный ответ. Понимаешь, за последние несколько дней у нас два трупа и один полутруп, и во всех случаях этот твой Гордеев крутится рядом. И при этом у него твердое алиби на все три преступления.
– Но это же хорошо.
– Хорошо. Только невиновному человеку алиби, как правило, не нужно. Он тупо может не вспомнить, где был в такое-то время, или не найти свидетелей, которые бы это подтвердили. Понимаешь, о чем я?
Макаров понимал. К примеру, он сам минувшим вечером, когда было совершено покушение на его юриста, находился дома, в комнате, в которую переехал на время болезни. Вот только подтвердить это никто не мог. Лена уходила проведать своего приятеля-колясочника, живущего в старой части Излук, и Катюшку с собой брала, а сын гостил у одноклассника, так что у Макарова вполне было время доехать до квартиры Буковеевой, ударить ее по голове и вернуться обратно. Понятно, что он этого не делал, поскольку никакого мотива избавляться от юристки у него не было, но и алиби не имелось.
У Гордеева же алиби было безупречным, подтвержденным то свидетелями, то камерами видеонаблюдения, и выглядело это весьма подозрительно.
– Жень, о какой монете речь идет?
Брат крякнул от досады.
– Откуда уже про монету знаешь? Заместитель твой поведал?
– Не совсем. Он матери своей рассказал, а та моей жене. Самого его я уволил, если ты не знаешь.
– Понятия не имею, он
