Солнце мое (СИ) - Войлошников Владимир

— А-а-а-га. Ну, теперь слушай. Помнишь, где у Николай Иваныча дом? С магазином?

Естественно, дом этот я помнила прекрасно. Красивый, с высокими потолками в три с половиной метра, он стоял, глядя прямо на пляж Якоби и на стоящую перед ним остановку «Управление ГЭС» — собственно, для работников этой ГЭС этот дом (и второй, его близнец, в пятидесяти метрах) изначально и был построен. И магазин в его первом этаже я прекрасно помню. При СССР отличный магазин был: промтовары, ткани и прочее такое. Потом, как и почти всё, его приватизировали. После его перекупил кто-то, потом ещё раз перекупил. Что там сейчас, я представляла с трудом.

А чего папа про него вспомнил — нынешний хозяин попал на деньги. То ли проигрался, то ли невыгодно вложился — я не совсем поняла. Суть в том, что он срочно продаёт несколько помещений, в том числе и вот этот магазин.

— И почём продаёт?

— По пятьдесят долларов за квадрат.

У меня как-то всё смешалось в голове.

— Это дорого или дёшево?

— Это дёшево. Нормальная цена — двести. Слушай дальше. Мы хотели вложиться, но нам очень много по площади.

— Ой, а какая там площадь?

— Около четырёхсот квадратов.

— Ого!

— Да. Учитывая, что ещё и ремонт надо будет делать, хотя бы минимальный.

— А что, там всё запущено?

— Да нет, — отец слегка поморщился. — Но всё равно, представь себе: когда съезжают — там-сям… углы сероватые, дырки в стенах от оборудования…

— Понятно.

— Так вот, продают только целиком. Можем потом разделить, но хозяин сейчас возиться с этим не хочет, ему надо быстро.

— Это я поняла. Погоди, — я отцепила заколку и взъерошила волосы, пытаясь начать лучше соображать. — Это всё здорово. Купим мы… Ты сколько хочешь?

— Сотню. Максимум сто двадцать.

— Суперски. И что я с остальным буду делать?

— А что ты с квартирой хотела делать?

— Ну… Сдавать, например.

— Вот и тут будешь сдавать.

— О, Господи…

Отец несколько раз притопнул ногой.

— Алексеевна хочет всё взять. Тоже, чтобы, типа сдавать.

— Ну?

— Денег нет — «ну». Я смотрю, она уже мечется, побежала туда-сюда, ищет, где занять.

— А проблема-то в чём?

— Ты знаешь, братки под какой процент занимают? Да ещё доллары!

Ну, капец. Мне не надо было знать процент, меня пугало уже одно слово «братки».

— А у тебя я занимать не хочу, — опередив меня сказал папа. — Сколько лет отдавать будем? Авантюра это.

— А как тогда?

— Очень просто. Мы купим с тобой в четыре доли. Три тебе, одну мне. А доллары я у тебя куплю По шесть рублей… ладно, по семь, — имелось в виду, по семь тысяч за доллар, конечно.

— А чё так дорого-то? Курс же меньше вроде.

Папа хмыкнул:

— А ты знаешь, почём барыги доллары продают? Которые у «Алмаза» стоят?

Я не знала (откуда, собственно?) и только пожала плечами.

— По десятке минимум. Так что мы с тобой нормально расходимся. Чё я буду ребёнка своего обижать, — он быстро глянул на часы. — Ну, что решаешь?

— Только, чур, ты, если что, мне поможешь!

— Договорились. Давай деньги и твой паспорт. Не знаю, успею ли я до полтретьего…

Деньги я принесла все, сколько есть — мало ли.

— Ну, ты позвони, если что.

— Если будет откуда.

— Ага.

Папа ушёл, а я начала собирать, что я сегодня с собой на работу несу. Сегодня у меня рисование…

В пятнадцать минут третьего он позвонил:

— Доча, к половине никак не успеваю!

— Да и лад…

— Ты в Политехе до скольки?

— До девяти, а что?

— Я тебя у входа буду ждать. Как на выход пойдёшь — смотри меня.

— А. Ладно.

Папа отключился. Блин, стремительные все!

В девять он ждал меня у дверей Политеха, как обещал.

Я забралась на сиденье паджерика. Здоровая, всё-таки, машина.

Папа достал с заднего сиденья кожаную папку, вынул из неё большой пластиковый конверт, под офисные бумаги.

— Держи! Там документы, сдача в баксах и твоя наличность в рублях. Считай.

— Ой, да ладно!

— Считай, говорю, пока едем.

Я посчитала зелёные. Лишние как будто. Начала пересчитывать ещё раз. Шесть пятьсот пятьдесят.

— А чё-то много…

Папа хмыкнул:

— На восемнадцать согласился потому что.

Ничего себе.

— Рубли посчитай.

Рублей получилось много. Тридцать один миллион с половиной. Обалдеть, какие деньжищи…

— Я тебе советую доллары приберечь. Поменять всегда можно. А на эти деньги как раз можно помещение до ума довести, какое-то оборудование… — он неопределённо покачал головой.

— Ясно-понятно.

— Документы не разбрасывай, заведи папочку какую-нибудь.

— Да заведу, конечно. Когда на новую собственность хоть посмотреть-то можно? Чё-то так всё внезапно получилось…

— Завтра давай пораньше, часам к двенадцати приходи. Сходим с тобой, посмотрим.

Папа довёл меня до квартиры (мало ли, с такими деньгами), дома я обратно упаковала остатки американских зелёных денег в плёнку, в чемоданчик, в утку, в зайца… Спрятала, короче, где они раньше были. Разложила документы, прочитала. С удивлением обнаружила, что помещений, по факту, оказалось два. Поменьше, на сто тридцать квадратов, было полностью оформлено на меня. Вот это внезапно. Побольше… ого! Триста пятьдесят с копейками! Однако, интересные у вас приближения до четырёхсот. В этом мои были две трети.

Оказались там и планы, в техпаспорте. В некоторые обозначения я врубилась без подсказок: туалеты, окна, двери — это было понятно. А кое-что вызвало вопросы, я ж раньше с таким не сталкивалась. Вот, допустим, комнаты — хорошо, а вот ещё какие-то маленькие прямоугольнички — это что?

Ладно, завтра разберёмся.

ВЛАДЕЛЬЦЫ ЗАВОДОВ, ГАЗЕТ, ПАРОХОДОВ…

С утра я заявилась к папе и мы пешочком отправились до ГЭСа — тут идти-то минут пять от силы.

Интересующие нас помещения занимали весь здоровенный нижний угол дома, выходя двумя парадными входами на главную проезжую часть, а двумя — на боковую улочку, точнее на местную аллейку ветеранов, засаженную акациями. Ещё две двери (задние), судя по плану, вели во внутренний двор.

Первым делом мы направились к тому помещению, что поменьше.

— Тут ты будешь безраздельная хозяйка! — объявил папа.

Да уж поняла я, документы-то вчера читала.

Ко входу вело небольшое крылечко, потом тамбур, потом вроде как коридорчик, и вот уже оно — собственно, рабочее пространство. Зато я сразу поняла, что это были за прямоугольнички! Это несущие колонны, могла бы, между прочим, и раньше догадаться.

Я слегка растерянно озиралась по сторонам.

Похоже было, что изначально помещение предназначалось для какой-то конторы. Сто тридцать квадратов, три окна на боковую улочку, одно во внутренний двор. И выход второй во двор есть, вроде как служебный или уж пожарный — не знаю.

Как положено, кое-где остались перегородки и даже какие-то явно брошенные витрины, не сильно новые шкафчики…

— Чёт у меня глаза в кучу, — честно сказала я. — А хозяин всё это вывозить собирается? — я развела руками, подразумевая сразу всё, так сказать, движимое имущество.

— Нет, — отец мотнул головой. — Да и не до того ему.

— Ясно.

Ничего не ясно, на самом деле, но в таких ситуациях лучше о подробностях не спрашивать. Меньше знаешь — крепче спишь.

Так-так, лишнее барахло выкинуть всегда успеем. Может, что-то получится и использовать…

— Ну и… Я так понимаю, ты не этот кусок хотел?

— Понимаешь правильно, но посмотреть-то надо.

Я на этот счёт никаких принципиальных возражений не имела, там — дак там.

— Ага. Тогда начинай помогать. Давай что-то прикинем сразу. А то я одна как-то…

Я пошла по помещению, не очень понимая, на что конкретно смотреть и какими деталями озадачиваться. Тут очевидно что-то пытались продавать. А вон в той выгородке что-то типа офиса было, два стола осталось…

Перегородки, явно, временные — лишь бы пространство разграничить, низенькие и хлипкие. С другой стороны, а зачем что-то капитальное возводить? Я дёрнула дверь без обозначений. О! Туалет! Причём, не так давно отремонтированный, сантехника вся свежая, и не советская, а модная импортная. Вот это приятно! Папа заглянул следом за мной: