Дочь Кузнеца - Ольга Сергеева

Эзра прикрыла глаза. Самой себе она могла признаться: она не знала, как ей сбежать. Школа была построена надежно. Но точно также она знала и другое: она родилась свободной, и ни пираты, напавшие на нее и захватившие ее в плен, ни ошейник, ни все надсмотрщики в мире не могли этого изменить! И, в отличие от Занилы, ждать она просто не могла! Каждый раз ночью, закрывая глаза, она видела свой остров. Невысокие, но отвесные скалы, изрезанные ветрами, дующими с океана. Бледно-голубое небо и быстрые облака, бегущие по нему. Она словно снова и снова стояла посреди луга, по пояс в высокой траве, подставив лицо ветру, ощущая солоноватый привкус близкого океана на губах, опустив руки в сухие и чуть колючие метелочки травы, колышущейся вокруг нее…

— Ты поможешь мне! — голос Занилы, показавшийся очень громким в тишине ночной школы, заставил ее вздрогнуть и очнуться.

— Попасть в тот дом? Но как? Даже если мне удастся сбежать…

Занила остановила ее взмахом руки:

— В дом я проберусь сама. Ты просто научи меня танцевать!

Взгляд серо-голубых глаз с недоумением уставился на Занилу. Эзру удивило даже не то, каким образом танцы связаны с проникновением в богатый догатский дом, а… Впрочем, именно это она и высказала:

— Зачем тебе мои уроки? Ты же и так прекрасно танцуешь! Лучше, чем все эти остальные тупые курицы. Тебя даже надсмотрщица Дарина никогда не бьет!

— Если надсмотрщица Дарина не бьет — это, действительно, серьезная похвала, — усмехнулась Занила, но, заметив, что Эзра шутки не оценила, просто продолжила. — У меня все равно не получается так, как у тебя. Я это чувствую! — Эзра хотела что-то еще возразить, но Занила быстро продолжила. — Я, может быть, не смогу этого объяснить словами, но ты словно не просто танцуешь. Ты будто живешь этим танцем! Когда я смотрю на тебя, я забываю, что мы рабыни, что мы в школе, и госпожа Дарина где-то рядом щелкает своим хлыстом.

На этот раз настало время улыбаться Эзре:

— Я просто танцую так, как мы танцевали у себя в Дарии. Я не делаю ничего особенного. Двигаюсь так, как привыкла с самого детства. Хотя, — она вдруг споткнулась, и горькая усмешка искривила ее губы, — возможно, госпоже Дарине скоро удастся отучить меня от этого.

Занила сразу же поняла, о чем та говорит: надсмотрщица, похоже, поставила себе целью вбить в девочку именно ту манеру двигаться, какую она сама считала единственно верной.

— Тогда тем более, научи меня! — Занила поднялась на ноги и встала перед Эзрой.

Та неуверенно оглядела темную ночную залу:

— Здесь и сейчас? — но вдруг в ее лице что-то неуловимо изменилось, она тряхнула головой и тоже решительно встала. — Хорошо.

Рабыни остановились посередине залы, как раз на пятне лунного света, проникавшего в одно из окон.

— Правда, я не знаю с чего начать, — проговорила Эзра, внимательно оглядывая свою «ученицу». — Ты действительно хорошо танцуешь!

Занила недовольно передернула плечами:

— Я гибкая, поэтому для меня не слишком сложны все эти бесконечные растяжки. Я запомнила все фигуры, которые показала Дарина. Я даже в темп этой дурацкой музыки, кажется, начинаю попадать. Но, видят Боги, я просто не понимаю смысла этого танца!

— А какой вообще смысл в танцах? — невольно усмехнулась Эзра.

— Не знаю, — Занила неуверенно пожала плечами. — Может быть, красота. Вообще-то я у тебя как раз и собиралась это выяснить, потому что в твоих танцах как раз есть суть!

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, — Эзра задумалась.

— Ты говорила, что вы так танцуете на своем острове, а почему… — Занила запнулась, пытаясь подобрать слова. — Когда вы танцуете?

— Да почти каждый вечер! — воскликнула Эзра. — Когда погода хорошая, вся деревня собирается в поле, разводят костер, старики или кто слишком устал за день усаживаются в круг, у кого есть музыкальные инструменты, тот играет. А молодежь танцует вокруг костра о том, какой был день, какой улов привезли рыбаки в своих лодках, с какой стороны дул ветер и какого цвета было море… — Эзра вдруг резко замолчала и прижала ладони к лицу, чтобы скрыть слезы, брызнувшие из глаз. — Я, кажется, поняла, почему у тебя не получается, — проговорила она, заставив свой голос вновь звучать ровно. — Дарина может бесконечно рассказывать нам о значении, заложенном в каждую фигуру, но это не имеет никакого смысла: мы не живем здесь!

— Мы лишь разучиваем танцевальные па, — откликнулась Занила.

— Чтобы станцевать о море, нужно видеть, какого цвета оно было на закате. Чтобы рассказать движением об улове, нужно вытянуть сеть своими руками. Чтобы танцевать ветер, нужно чувствовать, как он путается в твоих волосах…

Эзра откинулась назад, прикрыв глаза. Она словно была уже не здесь. Занила прошептала едва слышно, боясь спугнуть начинающееся чудо:

— Покажи!

Эзра вскинула руки, еще больше отклонившись назад, и с места высоко подпрыгнула, поджав ноги, на мгновение словно повиснув в воздухе, раскинув руки в стороны. Приземлилась легко и совершенно бесшумно. И тут же, не давая себе ни секунды остановиться, упала на колени, уронив голову вперед к самому полу, качнулась всем корпусом из стороны в сторону. Потом вдруг резко замерла, остановилась, вскинула голову, и сама поднялась на ноги, взглянула на Занилу:

— Прыжок — это порыв ветра, — заговорила она, объясняя. — В нем должна быть сила. А когда ты пригибаешься к земле — это трава. Она стелется по ветру, она покоряется ему. Но потом обязательно распрямляется. Если бы я не прекратила танцевать, я бы дальше тоже поднялась. Ты почувствуешь это! Когда знаешь, что именно ты хочешь танцевать, нет необходимости запоминать какую-то строго определенную последовательность па. Сделать по-другому, ошибиться просто невозможно! Попробуй! У тебя длинные волосы, у тебя эта связка должна получиться очень красиво.

Занила улыбнулась, захваченная воодушевлением подруги:

— Мне нравится, как ты говоришь: я не изображаю ветер или траву, а я — это трава.

— Верно, — улыбка Эзры была словно зеркальным отражением первой улыбки. — Я не изображаю.

Занила послушно отошла назад, освобождая себе место, словно где-то здесь действительно горел костер, а вокруг сидели люди. Она пыталась представить деревню Эзры, но перед ее глазами вставал отнюдь не остров, продуваемый всеми ветрами, она видела поля, и речку, и крепкие деревянные срубы… Если бы она могла стать птицей, она полетела бы туда над лесом и над рекой, ловящей отражение в серых водах. Стоят ли еще избы, когда-то срубленные на века? Если бы она была птицей, она бы закричала, пронзительно и длинно. Она бы спела тризну по тем, кого не смогла оплакать…