Железнодорожница 2 - Вера Лондоковская

продвигаться, — напомнил он, — а такие вещи просто так не даются. Без труда, сама понимаешь.

Это он верно подметил. Любой мало-мальски заметный человек в любой организации с чего-то начинает. И никому это начинание легко не дается.

В восемь утра я пришла на инструктаж, а оттуда — в отдел кадров.

— Вы инструктаж прошли? — Анна Николаевна забрала направление с подписью инструктора. — Сейчас вызову Садовскую, и она отведет вас в отдел.

Вскоре за мной явилась та самая дамочка с прической «боб», и мы вместе пошли на второй этаж.

Я первая ступила на территорию отдела, в котором предстояло работать. Осмотрелась. Слева от входа за стеклянной перегородкой сидел, уткнувшись в бумаги, мужчина лет сорока. Справа было большое помещение — три стола слева у окна, три стола справа. Еще один стол, с пишущей машинкой, стоял у дальней стены посередине.

— Товарищи! — громко сказала Садовская, входя следом за мной. — Познакомьтесь с нашим новым сотрудником, это Альбина Леонидовна Новосельцева. С сегодняшнего дня она работает в нашем отделе.

Мужчина за стеклянной перегородкой привстал и сказал через громкоговоритель:

— Добро пожаловать, мы очень рады! — и опять углубился в свои бумаги.

Из-за первого стола слева стала подниматься полная черноволосая женщина с глазами, подведенными черным карандашом. Она приветливо улыбнулась и пошла было к нам навстречу, но вдруг испуганно остановилась.

В кабинет влетела, как вихрь, худая девица с темными волосами, собранными в хвост и в белой блузке. Она отчаянно рыдала и что-то выкрикивала хриплым, прокуренным, голосом. Из глаз вулканом вырывалась ненависть и злость ко всему миру.

— Так, я не поняла, ко мне какие претензии? — послышался металлический злобный голос, и величаво цокая каблуками, вошла еще одна женщина. На первый взгляд, приятная и симпатичная, хорошо одетая. Однако, стоило рассмотреть ее пристально, и многие детали не позволяли отнестись к ней с доверием.

Вроде бы нормальная прическа, «каре», но кончики волос слипшиеся, как сосульки. Голубые красивые глаза, но стоит заглянуть в них, и становится различим какой-то неприятный огонек. То ли усталость, то ли безумие, то ли какой-то вселенский ужас. В общем, мне показалось, что передо мной психически нездоровый человек.

— Ты пообещала путевку от профкома, — задыхаясь в истерике, прокричала вульгарным хриплым голосом девица в белой блузке.

— Тебе выделена путевка по программе «мать и дитя», — растягивая слова, произнесла тетка с сосульками, тем же менторским тоном.

— Но ты обещала дату на следующий день после получки! — продолжала орать девица. — Я рассчитывала получить зарплату и поехать спокойно с ребенком. А теперь что, без денег ехать? Мы же обо всем договорились! Ты пообещала поменять даты с другой сотрудницей, чтобы я успела получить зарплату! Почему не поменяла?

— Да зачем там деньги? — встряла в разборки Садовская. — Путевка же от профсоюза. «Мать и дитя» — туда все входит, и проживание, и питание, и все процедуры. Зачем тебе деньги? В бухгалтерии договоримся, чтобы на депозит не отправили.

Я поначалу ничего не понимала. Ну, придет зарплата через день после начала отдыха в санатории, и что? А потом вспомнила — сейчас же никаких переводов, никаких карт нет. Только наличные деньги. И зарплату эта девица получит лишь, вернувшись из отпуска. Не раньше. И даже по почте ей никто не сможет выслать, потому что она сама должна расписаться в ведомости.

— Зачем мне там деньги? — девица, казалось, вот-вот сорвет свой прокуренный голос. — Я что, должна во всем отказывать себе и ребенку? Ни мороженое не купить, ничего, да? Накормить-то нас накормят, а дальше что? Тварь ты, Четвергова, поняла? Чтоб ты так же поехала куда-то без денег! И вы все чтобы пожили, как я, с ребенком и без мужа! — плюхнула она в лицо бабе с сосульками, села за свой стол в правом дальнем углу и разрыдалась.

Начальник за стеклянной перегородкой делал вид, что ничего не слышал. Приятная женщина с подведенными глазами растерянно молчала, с сочувствием поглядывая на рыдающую девицу.

Четвергова и Садовская молча, с самым невозмутимым видом, процокали на своих каблуках к рабочим столам на правой стороне.

«Началось в колхозе утро!» — с отчаянием подумала я.

Две змеи, готовые шагать по головам на своих каблуках, вульгарная девица с отталкивающим взглядом и начальник, который предпочитает не вмешиваться в бабские дрязги. Пожалуй, на стороне добра в этом кабинете лишь я и женщина с подведенными черным карандашом глазами. И то не факт.

Правильно говорят — когда одна дверь закрывается, непременно открывается другая. А у меня получилось с точностью до наоборот. Как только у нас с Димой все наладилось, судьбе понадобилось сослать его в Афганистан, а меня в этот жуткий кабинет.

Глава 19

Все расселись по своим местам, а я осталась стоять и смущенно переминаться с ноги на ногу. Впрочем, это длилось совсем недолго.

— Товарищи! — Садовская хлопнула себя линейкой по лбу и встала из-за своего стола. — Давайте, наконец, познакомимся с новым сотрудником!

Она показала чуть ли не пальцем в мою сторону, и все резко на меня уставились. Даже вульгарная девица перестала рыдать и принялась осматривать мою скромную персону изучающе-оценивающе. Небось, прикидывала, можно ли будет у новенькой денег занять и не отдать, и в каких количествах.

— Нового сотрудника зовут Альбина… — тут Садовская решила продемонстрировать недостаточный объем памяти или в самом деле забыла мое отчество.

— Можно просто Альбина, — я постаралась изобразить самую располагающую улыбку, но вышло не очень. Все-таки смогли они меня вывести из равновесия своими склоками.

— Просто Альбина, — повторила Садовская и стала называть сотрудников, уже обращаясь ко мне: — Наталья Петровна, — указала она на черноволосую женщину с подведенными глазами.

Та сверкнула улыбкой и показалась мне очень доброй и обаятельной. Мы кивнули друг другу:

— Очень приятно!

— Очень приятно!

— Следующий стол будет ваш, — продолжала Садовская. И я порадовалась, что буду сидеть рядом с такой симпатичной мне женщиной. — За третьим столом сидит Лилька, она скоро придет. Теперь столы справа. Самый дальний стол у нас занимает Аня Гудкова…

При этих словах девица с прокуренным голосом неожиданно выпрямилась и довольно высокомерно сказала Садовской:

— Ты случаем не забыла, что мое имя по паспорту — Анриетта? Моя прабабушка была француженкой.

— Да, — не без насмешки поспешила уточнить Садовская, — Гудкова