Часы любви - Меган Маккинни

Ниалл поцеловал ее грудь. Язык его ласкал соски, и ей уже хотелось кричать… только она не знала, чего хочет: чтобы он остановился или чтобы продолжал.

– Никогда не думал, что буду хотеть женщину так, как хочу тебя… – зубы его прикоснулись к ее гладкой коже, чуть прищемили нижнюю половинку ее груди. – Это ощущение… просто поедает меня заживо…

Она закрыла глаза в знак согласия.

– Тогда… может быть, нам не следовало бы…

– Нет, – Ниалл поцеловал ее, вонзив язык между губами.

Равенна содрогнулась от желания и покорности.

– Этому назначено быть. Ты это знаешь. Я тоже. – Он вдруг шевельнулся как зверь, приготовившийся схватить добычу. Яростным движением он согнул ее колени к груди и с силой вошел в нее, заглушив возглас удивления и слабые протесты Равенны поцелуем.

Ниалл двигался в ней, а она пыталась противиться этому, причиняя себе новую боль. Глаза его были обращены к ней, и Равенна ощутила, что он понял ее состояние. Она была девственна и при всем переполнявшем ее желании не привыкла ощущать мужчину внутри себя. Не желая того, она ударила его обеими руками, требуя, чтобы он прекратил. Но тут Ниалл шепнул ей на ухо:

– Прикоснись ко мне. – Голос его был строгим и повелительным.

Равенна покачала головой. Обнимать нагое мужское тело, заниматься любовью ей еще не приходилось…

– Обними меня, – прошептал он.

– Нет, – прошептала она, ощущая необъяснимое беспокойство.

Он замедлил движения, сделавшиеся мучительными. Равенна негромко вскрикнула.

– Прикоснись ко мне, или мы прямо сейчас закончим, – голос его над ней превратился в стон.

С отчаянием пытаясь понять, почему это так необходимо, помедлив, она подняла руки, скользнув ими по его спине. Кожа Ниалла оказалась гладкой, мышцы крепкими. Талия его оставалась подтянутой.

– Вот так… – прошептал он, когда ее руки остановились на его ягодицах. Обхватив их, прочувствовав их, она ощутила, что и сама начинает покоряться извечному ритму. Каждый поцелуй, каждый новый напор расслаблял ее все больше и больше… наконец, тело Равенны как бы расплавилось от рождавшегося в нем чувства.

Испустив глубокий гортанный звук, она запрокинула назад голову. Тревельян над ней смеялся, он шептал что-то низким животным голосом. Когда, пригнувшись, он взял губами ее сосок, Равенна пережила новое, не известное еще чувство. Теперь она понимала всю его силу. Сладкая боль казалась настолько могучей, что она готова была согласиться с теми, кто губил свою душу ради нее.

Тревельян снова шептал ей на ухо такие слова, которых она не хотела и одновременно ждала. Ему было мало одного тела. Он хотел ее целиком, и слушая этот шепот, она поняла, что Ниалл победил. Чресла ее распирала сладкая мука, и внимая его горячим словам, она поняла, что должна или покориться ей, или умереть. Отрицая. В агонии она вскрикнула, обхватив его спину.

Слова Ниалла отправили ее в рай.

Этот мужчина действительно был поэтом.

Тревельян поднялся с постели, оставив девушку спящей. Равенна уснула после полуночи, но покой бежал от него самого. Смерть Симуса тяжелым бременем легла на душу Ниалла. Натягивая брюки, он взглянул на темноволосую красавицу, лежавшую под тяжелым покрывалом. Равенна спала беспокойно и во сне хмурила брови. Сон явно не принес в ее душу мира. И он вполне понимал причины. То, что произошло между ними, смущало и самого Тревельяна. Он не собирался этого делать. И если бы не застал ее с Малахией, все могло сложиться иначе. Быть может, ему удалось бы тогда остаться джентльменом в отношениях с ней.

Равенна перекатилась на живот. Из-под приподнятой руки выглядывала грудь – молочный полумесяц, полный женственного очарования. Он глядел на нее, сжав скулы. Возможно, он и сумел бы остаться джентльменом. Но не навсегда. Она проникла в его кровь. Душа и тело Равенны соблазнили его настолько, что возврата уже не было. Девушка эта принадлежала ему, и лишь приставленный к голове пистолет мог заставить Ниалла отказаться от нее.

Налив себе виски, он сел в кресло у камина. В задумчивости он обычно принимался потирать щеки.

Гибель Симуса по-прежнему мучила его. Человек этот служил Тревельяну столько лет, сколько он помнил себя, и то, что Симус погиб во время покушения на него самого, холодком отзывалось под ложечкой. Он уже почти уверовал в гейс: Лир посетил блайт, и убийца Симуса, вне сомнения, пойдет на новое покушение.

Взяв бокал, он проглотил жгучую жидкость – как и собственный гнев. Ей не следовало быть с Малахией. Невзирая на все уверения девушки, Ниалл допускал, что она все же участвовала в заговоре с целью его убийства. В конце концов, разве он может сказать, что действительно знает ее?

Глядя на холодный очаг, Ниалл все же не мог поверить, что Равенна могла бы причинить ему вред; тем не менее девушка уже дважды избавила Малахию от кары. Парень был ей дорог, и этого нельзя отрицать. Ниалл и в самом деле не знал, на что способна она ради Маккумхала в самой сложной ситуации.

Ревность молодой зеленой лозой стиснула его сердце. Во всяком случае, Маккумхал не добился ее. Она была невинной, теперь он в этом убедился. Но разве это что-либо изменило? Немногое. Он вновь застал ее с Малахией. Вновь и вновь она защищала его, обнимаясь с ним, утешая его. А мальчишка не дурак. Что ж, Маккумхал в конце концов затащил бы ее к себе на тюфяк. И тогда она навсегда стала бы недоступной ему.

– Уже поздно.

Шепот испугал Ниалла. Повернувшись, он увидел в дверях Равенну в его халате. Волосы ее в беспорядке спускались на плечо, она глядела на него усталыми глазами. С неловкостью он отметил красное пятно на нежной шее и понял, что сам оставил его.

Ниалл поглядел ей в глаза. В темно-фиолетовой глубине пряталась тревога – и еще что-то вроде смеси надежды и страха. На нее было трудно смотреть.

– Теперь ты должен рассказать мне об отце. – Каждое слово давалось ей с болью, Равенна явно не хотела говорить с ним. – А потом я вернусь в коттедж… к Гранье.

– Гранья знает, что ты здесь, – одним глотком Тревельян допил оставшееся в бокале виски.

– Расскажите мне об отце, – взмолилась она. – Я заработала это.

Ниалл смолк, не зная, как разговаривать с ней. Близость почему-то возвела между ними стену. Недоверие в ее глазах не нравилось Ниаллу, однако – он был в этом уверен – оно не уступало его собственному.

– Утром я повезу тебя в Антрим. Как ты понимаешь, у тебя нет возможности добраться туда без моей помощи.

Равенна отвернулась, поспешно скрывая гнев, промелькнувший в ее глазах. Ниалл видел, что она не хочет вообще связываться с ним, но пока он не мог допустить этого. Ему хотелось слышать ее благодарность, разрушить отчуждение между ними. В постели все было иначе.

Он показал своей гостье на кресло… то самое, которое ожидало леди Тревельян.

– Иди сюда. Садись.

Равенна неторопливо подошла и опустилась в кресло. Она сидела в напряженной позе, и Ниаллу не понравился взгляд ее глаз.

– Просто скажите мне, где искать его. Я никогда не просила вашей помощи… за все прошедшие годы. – Равенна облизнула губы, покрасневшие и чуть припухшие после поцелуев. Они манили Ниалла, ему хотелось нового поцелуя, однако теперь Тревельян понимал, что покрывший их лед уже не растопить.

– Я многое сделал для тебя и Граньи. Разве я не заслужил благодарности!

Огненная вспышка в глазах Равенны заставила его задохнуться.

– Я принадлежу вам. Вы платили за мое обучение, за коттедж, за уход за Граньей. Разве рабыня не была благодарна господину?

Испуганный собственным гневом, Ниалл изменил позу. Он терял власть над ситуацией и не мог вернуть ее.

– Вот уж кто не раба, так это ты, Равенна, – угрюмо шепнул граф.

Смутившаяся Равенна молчала. А потом произнесла:

– Малахия говорит, что для Верхов все мы – рабы, а я теперь самая последняя из рабынь, потому что…

Равенна обернулась, бросила взгляд на постель, и прекрасные глаза ее наполнились слезами.

– Малахия глуп. – Ниаллу хотелось дотронуться до нее, утешить ее. – Он соблазнил тебя своими скверными идеями и попадет за них на виселицу, да еще утащит за собой и тебя.

– Малахия обращался со мной много лучше, чем вы. Но он не прибегал к шантажу, чтобы добиться меня.

Гнев Ниалла нарастал.

– Ничего подобного, – отрезал он. – Наш… – глаза его обратились к смятой постели, – наш союз не таков. Мне кажется, случившееся уже не зависело от нас. Оно было предопределено.

– Я погибла. И это также предопределено?

Ниаллу хотелось зажать уши, чтобы только не слышать укоризну в этом голосе. Внезапно пересохшим ртом он произнес:

– Почему погибла? Об этом никто не узнает. Случившееся с нами вполне естественно. Подобное нередко случается с людьми.

Равенна глядела на Ниалла, не пытаясь скрыть заливший щеки румянец.

– Полагаю, что так. Подобное соображение превосходно объясняет происхождение всех бастардов в ирландском графстве. – И уже едва слышным шепотом добавила: – В том числе и мое собственное.