Многогранник - Lizzy Pustosh
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Младший Эбейсс слушал его внимательно, пил терпкий напиток, указывал на неточности перестройки, вновь пил, рассматривал голограммы новых месторождений, пил, равнодушно стирал с макета водоемы, леса и дома низших прокрастианцев, кои не были способны себя обеспечить в силу своего происхождения, снова пил, заскучав, закатывал глаза, опять-таки пил, надменно смотрел на странно переговаривающихся посетителей, пил, временами дергал головой от приходящих и уходящих тут же болей, пусто смотрел в окно и ловил себя на мысли, что он что-то все же забыл – пересматривал готовые варианты проекта и вновь пил. В это время в забегаловку вошли двое, и вокруг всё замерло.
– Тебе настолько неприятны их разговоры? – не удивившись ни капли, нежно обратилась девушка в белом к своему спутнику, остановившемуся у дверей.
– Сколько лет подыгрывая им,– начал ответно он, – слушая их пустые пересуды о «тяжелой жизни», я ни разу не поймал себя на мысли, что они говорят о чем-то новом: все как прежде. Да, обличия меняются, рамки расширяются, люди выдумывают вычурные названия древним проблемам, но суть-то остается той же. Они за тысячи лет не смогли разобрать вопрос всего лишь одного столетия. Разве я при этом должен уважать их? За что? Они ничего не делают, ничего не хотят: только плавают на поверхности – и все. Конечно, у них вся жизнь будет как испытание: если идти на дело без головы, чего еще можно ожидать? Эти существа ничем не лучше других: хоть мозг и посложнее, но думать им не научились!.. – молодой человек, поправив с физиономией павлина свои шикарные волнистые волосы, нежеланно сделал шаг и – вокруг снова началось движение. – Мне никак не уловить причины, почему ты так привязана к ним… – надменно бросил он, направляясь к барной стойке.
Девушка, одарив зал ослепительной улыбкой, уверенным шагом догнала его.
– Неужели ты скрываешься за масками даже при мне, милый спутник? – весело пролепетала она.
Мужчина усмехнулся в ответ.
– Во-первых, о чем Вы, мисс Таната? А во-вторых, разве Вы делаете не тоже самое, величайшая Покровительница судеб? – сказал он, сделав акцент на обращении, и заказал себе стакан яблочного сока.
Девушка метнула расстроенный взгляд в пол, однако, чуть улыбаясь, тут же продолжила:
– Не всем, как вам, мой друг, повезло от природы быть красивым… Я ношу маски из косметических средств и дорогого белья, чтобы людям было проще со мной; ваши же маски – ваши надуманные личностные образы. Пытаетесь скрыть себя – отлично, я вас судить не стану. Но мне невдомек, отчего вам это. Нас лишь двое на бесконечность лет, а вы продолжаете пестрить – не спорю: вам к лицу, но научитесь говорить о том, что вас тревожит… Я же вижу, что мой рассказ вновь расстроил тебя, – Таната осторожно сжала руку неприкосновенного спутника. – Дай же мне разделить с тобой эти переживания, как разделяем вечный космос на двоих.
Мужчина неторопливо повернул к ней свое лицо.
– В основном мне безразлично, – начал недовольно он, – как тратят дар жизни эти существа без целей и смысла… – но тут же изобразил насмешливое, забавное непонимание всей своей мимикой, заставив Танату невольно улыбнуться. – Однако сейчас я взволнован, ибо почему герой нынешней истории, Великий магистр, наследник грабительнейшей корпорации мира, сидит в углу мелкой забегаловки и говорит сам с собой? – мужчина залпом выпил содержимое стакана и с громом поставил опустошенный сосуд на барную стойку, – мне не понятно!
Как оказалось, никакой Ренат Нидмистейк не поднимал с пола «мистера Эбейсса»: упав на пороге Venue, Амос сам поднялся, поспорил с официантом, назвал его именем друга, сел за дальний столик, попросил бокал, отдал его назад – тут же попросил обратно и сам с собой на протяжении часа обсуждал план перестройки Лэндсдрима. Как оказалось, Ренат Нидмистейк уже давно не существовал.
– Спустя пару лет, – пояснила Таната, – после событий Майского бала у здания Верховного совета появился прокрастианец в сером костюме и красных туфлях. Он пришел найти Амоса. Он много спрашивал и пытался узнать не меньше. Однако никто не давал информацию о Юном Господине – таков был порядок. Тогда мистер Нидмистейк разозлился, вспылил, начал кричать, требовать Эбейсса, и тут он появился. Перед ним возник образ Авраама Эбейсса. Ренат хотел бежать, ведь прекрасно понимал, что он, прокрастианец, чудом уцелевший от инициации благодаря помощи мисс Хидден, тотчас же будет либо убит, либо еще хуже – окажется под влиянием микророботов в своей голове, но не успел: его поймали. Как он и предполагал, его инициировали. Теперь он стал личным агентом Великого Авраама Эбейсса. Господин сразу же выспросил, почему такой талантливый «подпольный деятель искусства» (Ренат был на службе у мисс Хидден) так просто попался. Ренат объяснил, что прошел тяжелый кровавый путь, чтобы стать одним из тех, кто охотиться за Эбейссами, но ему запрещали приближаться к Амосу и пытаться его найти, ведь у него, Рената, было диагностировано острое психическое заболевание, связанное с неконтролируемым гневом. Ренат воспринимал это как шутку, но эта шутка как раз и подвела его… Так он оказался марионеткой Великого Господина. Долгие годы он выполнял его поручения, был шпионом, следил за другими членами правительства и оберегал Амоса ото всего, что не являлось частью наращивания так называемого «мастерства Эбейссов». Все шло по плану, но лишь одно Господин не учел: та часть сознания, что была вне контроля микророботов, изнывала от чувства вины перед некогда павшей Мишель.
– Что? – не до конца понимая, к чему ведет рассказчица, удивленно произнес молодой человек.
– Оказывается, – продолжила размеренно Таната, – когда началась перестрелка и Ренат с Мишель были на сцене, то Ренат заметил странный луч, направленный на девушку, и мгновенно попытался спасти ее – у него получилось, но ему прострелили ногу. Мишель знала, что ждет ее, поэтому попросила, чтобы Ренат спрятался, а потом во что бы то ни стало уберег Амоса от влияния отца. Он не хотел ее слушать, но простреленная нога не давала ему возможности спорить с девушкой. Мишель ушла. Он спрятался. Через час ему стало известно, что она мертва… как мертвы и десятки, как мертв и Раф. Он возненавидел себя за то, что ничего не предпринял. В нем пылал огонь ярости. И этот огонь рос из года в год. Даже после инициации чувство неизвестно откуда появляющегося гнева не оставляло
