История жизни, история души. Том 2 - Ариадна Эфрон

Письмецо это будет отправлено из Москвы, и, авось, скоро до Вас дойдёт, застанет Вас — и, даст Бог, в солнечные дни!

Всего Вам обоим самого лучшего и самого доброго. До свидания!

Ваша АЭ

' Фильм английского режиссера Роберта Линна. В СССР он шел под названием «Стук почтальона».

2 Н.Я. Мандельштам.

3 Речь идет о тогда еще не опубликованных воспоминаниях Н.Я. Мандельштам. Впервые опубл.: Мандельштам Н.Я. Воспоминания. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1970.

Е.Я. Эфрон

24 сентября 1964

Дорогая Лиленька, получила Ваше письмо с описанием (протяжённых) именин <...>

Насчёт маминой «Истории одного посвящения»: думаю, что начало Вам показалось растянутым потому, что у вещи нет конца, таким образом утрачено равновесие и соотношение частей. Я, кажется, говорила Вам, что экземпляр долгожданного зарубежного журнала, в к<отор>ом это опубликовано и с к<отор>го Аня в Ле-н<инской> библ<иотеке> сначала переписывала от руки, а потом перепечатывала, оказался дефектным, при брошюровке выпало

8 страниц, т. е. конец маминой прозы. Конец — это Коктебель — Макс и Пра и, конечно же, Мандельштам; именно в конце раскрывается суть веши — защита Мандельштама (и Коктебеля) от домыслов некоего Георгия Иванова, эмигр<антского> поэта, опубликовавшего в 30-е годы в Париже пошлые и абсолютно недостоверные воспоминания о Мандельштаме. «Приятельница, уезжавшая за море» (начало вещи) - Елена Александровна Извольская1, действительно — мамина приятельница по Медону2; женщина конского роста и наружности, впрочем, милая, порядочная; дочь русского посла в Германии «в окрестностях» первой мировой войны; литератор, переводчик, написала (по-фр<анцузски>) книгу о Бакунине3. Было ей в ту пору за сорок, была она не замужем, жила со старой изящной мамой-француженкой и собачкой Маруфом. И вдруг получает письмо из Японии, из Нагасаки, от некоего, не без причин эмигрировавшего, барона, с к<отор>ым на заре туманной юности танцевала на посольских балах. Барон не женат, он одинок, он тоскует на чужбине без родной души, он помнит и хранит в сердце своём ту юную девушку - короче говоря, он предлагает ей это самое сердце и руку, оплачивает проезд в Нагасаки ей и её маме (но не собачке Мару-фу)... и безумная даёт согласие, и едет в Японию, и становится женой отвратительного типа, и клянёт всё на свете, и разводится с ним, и возвращается в Медон, к разбитому корыту. И вот, перед отъездом в Японию, она жгла бумаги, а мама отбирала белые листы, тетради и альбомы... часть из них, послуживших ей для черновиков и беловиков, уцелела в её архиве, который Вы сохранили...

Какие опять вернулись чудесные дни! Мы с Адой забросили все дела и два дня подряд догоняли лето, ходили далеко в лес за грибами (грибы — предлог, а главное — прогулки!). Шли берёзовыми рощами, и осиновыми лесами, и оврагами, и лугами, и просеками, и полянами, и вырубками — небо было в лиловатой знойной дымке и дали дрожали и колебались в дрожащем и колеблющемся тёплом воздухе; в хвойных лесах пахло апельсином, а в лиственных — ладаном. На опушках всё ещё попадались грибы разных возрастов и пород; сегодня объединёнными усилиями нашли даже 6 белых — и собрали две корзинки подосиновиков и подберёзовиков. Собирать их — весело и увлекательно, а вот чистить до того нудно, что мутить начинает и носом клюёшь. (Часть сушим — и поделимся!)

Сегодня вечером слушали по радио поразительную «Богему» в исполнении миланцев. Говорят, что это лучший их спектакль, и правду говорят: давно не слышала такой музыкальной музыки!

Крепко обнимаем. Ада очень огорчена, что её телеграмма, посланная накануне вечером, с просьбой отправить утром 18-го, дошла до Вас так поздно!

Ваша Аля

Ваша роза всё цветёт! И ещё цветут гладиолусы, космеи, астры, настурции, шалфей, табак, красные бобы, георгины — и разные жёлтые осенние.

1Елена Александровна Извольская (1897-1975) - поэтесса, переводчица. Ее отец Александр Петрович Извольский (1856-1919) — государственный деятель, дипломат, занимал ряд дипломатических постов в разных странах, в т. ч. и в Германии (в Мюнхене). Об Извольской 1 января 1932 г. М. Цветаева пишет А. Тесковой: «Единственный человек, которого я здесь полюбила, который меня во Франции по- настоящему полюбил, была Елена Александровна Извольская...» (VI, 398). Извольской написаны воспоминания о М. Цветаевой «Тень на стенах» и «Поэт обреченности».

2 Мёдон - юго-западный пригород Парижа, где семья М.И. Цветаевой жила с весны 1927 г. до конца марта 1932 г.

3 См.: Helene Isvolsky. La vie de Bakounin. Paris, 1930.

А.А. Саакянц

14 января 1965

Прелестный Саакянц!

Я сражена

Сим проявленьем дружбы без примера...

Вам самому не более нужна Поэзия великого Мольера,

Чем фижмы - волку, соловью — тромбон,

Чем талье - прибавление в объёме!

Но если терпит бедствие Эфрон,

Наш верный Саакянц — уже на стрёме.

Сколь дивно встретить на своём пути Соратника, соавтора, собрата,

Который добр, как ангел во плоти,

Хоть носит кличку «Тигр Гослитиздата»!'

Спасибо, Рыжий!2

NB! Телефон не работает, по крайней мере сегодня!

' Это прозвище А.А. Саакянц дал В.Н. Орлов. На обратной стороне открытки, на которой написаны стихи, изображен оскаленный клыкастый зверь.

2 Возможно А.С. благодарит А.А. Саакянц за то, что она способствовала получению переводов для полного собрания сочинений Ж.-Б. Мольера (М., 1966). А.С. были переведены пьеса Мольера «Любовь - целительница», интермедия к «Мещанину во дворянстве» и ряд стихотворений Мольера.

Дорогие Лиленька и Зинуша, авось, когда это письмишко дойдёт до вас, и погода, и самочувствие ваше изменятся к лучшему.

<...> Мне решительно разонравилось работать — как при помощи головы, так и «без оной», одними руками. Надоело, просто осточертело. Хочется «так» пожить, без каких бы то ни было обязанностей. Наверно потому, что здорово устала. Вообще не знаю, почему.

Погода все дни стояла холодная, ночами приближалась к заморозкам, только сегодня подул ветер с юга, нагнал туч — пахнет дождём и потеплело. Весна очень, очень запаздывает, даже черёмуха ещё не распускалась; все почки замерли, и лес опушается медленно и нехотя. Всё ждёт сигнала, знака. И скоро он, очевидно, будет дан. Нынче должны хорошо цвести яблони, вишни и опять же сирень. Как хочется, чтобы вы уже были на даче в дни, когда всё зацветёт и ещё будут петь соловьи! В нашем садике анютки глядят во все глаза и после долгих раздумий раскрылся один ярко-красный тюльпан на длинном стебле. <...>

Я набрала себе уйму работы переводческой. Дай Бог справиться - чтобы голова сдюжила. Как ей надоели чужие слова! - На самых днях приедет Аня, привезёт рукопись наших примечаний к маминой книге для последних доделок и сокращений. А как жалко сокращать такой интересный и такой впервые собранный и найденный материал, над которым столько было поработано!

Сколько надо терпения, чтобы жизнь прожить...

На днях зашла (зашли мы с Адой) в здешний дом отдыха, на территорию его, взглянуть на цветаевский домик, где умер Борисов-Мусатов, а после него — мамина мать. Домик начали разрушать. Скоро останется пустое место, а на нём построят ещё один корпус для «отдыхающих». Попробовала я защитить домик, поднять «общественность», начиная с Паустовского и кончая местной «интеллигенцией», но ведь заранее знаю, что ничего не получится. Кому это нужно? Говорят, что домик стар, не стоит средств, которые пришлось бы затратить на ремонт. (Хотели устроить в нём музей, посв<ящённый> «знатным» тарусянам.) Одним словом, сохранять его «нерентабельно». В вариантах маминых стихов, лежащих передо мной (всё к той же книге), есть строки:

Как мой высокомерный нос —

Дом, без сомнения, на снос,

Как мой несовременный чуб —

Дом,без сомнения, на сруб.

И сад, и нос, и лоб, и дом — Всё, без сомнения, на слом.66

Очень всё грустно, очень всё трудно. Самое трудное - мириться со «здравым смыслом» века, который (и смысл - и век) - безумие.

Крепко целую и люблю. Ада тоже. Дай Бог здоровья, остальное -приложится.

Ваша Аля

' Строки, не вошедшие в окончательный текст стих. «Дом» («Из-под нахмуренных бровей...», 1931) (ИП-65. «Варианты». С. 715-716).

Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич

23 мая 1965

Дорогие Лиленька и Зинуша, пишу таким галопом, чтобы отправить с сейчас уезжающей Аней, так что не удивляйтесь каракулям и бестолковости!