Норманны. Покорители Северной Атлантики - Гвин Джонс

Сокки же на это заметил, что вряд ли им улыбнется удача, если дело дойдет до битвы, учитывая неравные силы двух сторон.

Купцы отправились в суд, и Кетиль подал свою жалобу на Эйнара. Эйнар сказал:

— Если они одолеют нас в этом деле, вскоре это станет известно повсюду.

Тогда он пришел в суд и распустил его, так что купцы снова не смогли решить свой вопрос.

— Мое предложение все еще остается в силе, — сказал Сокки. — Я могу выступить третейским судьей в вашем деле.

Но Кетиль сказал, что никакое вознаграждение не поможет решить этот вопрос, поскольку к нему теперь прибавилось и нынешнее беззаконие Эйнара. На этом они и расстались.

Что же касается купцов из Западного поселения, то они не смогли попасть на тинг по той простой причине, что к тому моменту, когда они уже готовы были отплыть, с моря подул сильный встречный ветер. Но в середине лета решено было провести в Эйде третейский суд, и тогда купцы приплыли из Западного поселения к некоему мысу, где все норвежцы собрались вместе, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Кольбейн поклялся, что они не стали бы и говорить с гренландцами о выкупе, если бы в то время смогли все вместе прийти в суд.

— Но сейчас, я полагаю, нам лучше прийти на эту встречу, захватив с собой всех своих людей.

И вот как они поступили: они отправились в путь и спрятались в одном укромном заливе неподалеку от епископского дома.

Случилось же так, что, когда в церкви начали звонить к обедне, в то же время прибыл и Эйнар Соккасон. Купцы, услышав это, начали говорить о том, какими почестями встречают здесь Эйнара, даже звонят в его честь в колокола.

— Это просто невероятно, — заявили они, придя в сильнейшее негодование.

Но Кольбейн сказал им:

Не переживайте из-за этого, потому что вполне вероятно, что еще до наступления вечера этот звон может обернуться для него погребальным звоном.

И вот Эйнар и его люди пришли в условленное место и уселись на скамье. Сокки начал доставать всевозможные ценные вещи и предметы, которые должны были служить выкупом за убитого. Кетиль сказал:

— Я хочу, чтобы мы с Хермундом Кодрансоном оценили эти вещи.

— Хорошо, — ответил на это Сокки.

В то время как назначалась цена вещей, родственник Озура Симон бродил вокруг с мрачным и недовольным лицом. И вот, когда дело дошло до старинной кольчуги, Симон воскликнул:

— Какое оскорбление — предлагать эту рухлядь за такого человека, как Озур!

Он бросил кольчугу на землю и направился к скамье, на которой сидели гренландцы. И как только они увидели это, сразу же вскочили на ноги и повернулись лицом к Симону. В то же самое время Кольбейн проскользнул мимо них и оказался у них за спиной. И вот одновременно Кольбейн ударил Эйнара со спины своим топором, а Эйнар направил свой топор в голову Симона, так что оба они оказались смертельно ранены.

— Именно этого я и ожидал, — произнес Эйнар, падая на землю.

Тогда сводный брат Эйнара Торд бросился на Кольбейна, намереваясь убить его, но Кольбейн увернулся и ударил его своим топором, так что Торд был убит на месте. После этого между ними разгорелась битва, но епископ оставался все это время рядом с Эйнаром, и тот испустил свой дух на коленях у епископа.

Был там человек по имени Стейнгрим, который просил их прекратить сражение. Он и еще несколько человек бросились между враждующими сторонами. Но те были в такой ярости, что Стейнгрим в одно мгновение оказался проколот мечом. Эйнар умер на скамье, которая стояла возле палатки гренландцев. К тому времени уже много людей было ранено, и Кольбейн со своими спутниками стал отходить к кораблям, унося: с собой троих убитых. Затем они переправились через Эйнарсфьорд к Скьялгсбудиру, где стояли их корабли.

— Да, это была неплохая стычка, — сказал Кольбейн, — и я думаю, что теперь гренландцы еще менее довольны, чем прежде.

— А ты сказал правду, Кольбейн, — ответил ему Кетиль, — когда утверждал, что мы еще услышим сегодня похоронный звон: я думаю, это тело Эйнара несут в церковь.

И Кольбейн сказал, что не может отрицать своей причастности к этому делу.

— Нам следует готовиться к атаке гренландцев, — заявил Кетиль. — Я думаю, мы должны как можно усерднее продолжать погрузочные работы, и всем следует остаться на ночь на борту корабля.

Так они и поступили.

Сокки был глубоко потрясен случившимся и начал собирать людей для возможного сражения. В то время в Соларфьялле жил человек по имени Халл, отличавшийся трезвостью взглядов и спокойным характером. Он был на стороне Сокки и также прибыл к нему в дом со своими людьми. Халл сказал Сокки:

— Вы собираетесь атаковать на своих маленьких лодках большие корабли норвежцев, но результат этого предприятия представляется мне весьма сомнительным, учитывая тот прием, который наверняка подготовили нам купцы. С другой стороны, мне совершенно неясно, в какой степени на всех вас можно положиться. Разумеется, все предводители будут сражаться достойно, остальные же в случае серьезной опасности вполне могут обратиться в бегство, и тогда мы окажемся в еще худшем положении, чем сейчас. Поэтому мне кажется, что было бы неплохо, если бы все мы дали клятву либо победить, либо погибнуть.

При этих словах многие из них немедленно утратили былой пыл.

— И все же, — заметил Сокки, — мы не можем просто так оставить это дело.

Халл предложил свои услуги по заключению между ними перемирия. Он отправился к купцам и поинтересовался, может ли он обговорить с ними условия мира. Кольбейн и Кетиль передали, что они готовы начать переговоры. И тогда Халл пришел к ним и заговорил о том, что подобное дело необходимо урегулировать. Норвежцы ответили, что они готовы к любой альтернативе — будь то война или мир, — как того пожелают сами гренландцы. Они заявили также, что все эти неприятности произошли исключительно по вине самих гренландцев. «Но раз вы проявили добрую волю, мы готовы прийти к соглашению с вами». Халл объявил, что он будет судить так, как ему представляется правильным и справедливым. Затем он отправился к Сокки, который тоже дал согласие на то, чтобы Халл был судьей в этом деле. Купцы должны были днем и ночью готовиться к отплытию из Гренландии, поскольку ничто более не могло удовлетворить Сокки, как их скорейшее отбытие. «Но если они промедлят со своими приготовлениями, то пусть не ждут пощады, коль скоро попадут к нам в руки».

На этом они и расстались, определив место для следующей встречи.

— Наши приготовления к отплытию идут не так быстро, как хотелось бы, — заметил Кольбейн своим людям, — тогда как запасы провизии уже на исходе. Насколько мне известно, здесь неподалеку живет один земледелец, так что имеет смысл заглянуть к нему.

Все согласились, что стоит это сделать, и с наступлением ночи тридцать человек норвежцев — все вооруженные — сошли на берег. Они добрались до поселения, но то оказалось совершенно заброшенным. А прежде там жил человек по имени Торарин.

— Мое предложение оказалось не слишком удачным, — заметил Кетиль.

После чего они покинули ферму и отправились назад к кораблям. По дороге им пришлось пробираться через заросли кустов.

— Я чувствую сильную сонливость, — произнес Кетиль, — я немного посплю.

Его людям показалось, что это не слишком разумно, но Кетиль тут же лег на землю и заснул, а они остались охранять его. Очень скоро Кетиль проснулся и сказал им:

— Во сне мне открылось то, что было скрыто от меня прежде. Попробуйте-ка потянуть тот кустик, который находится возле моей головы.

Они сделали, как он сказал, и обнаружили внизу большую пещеру.

— Для начала давайте посмотрим, что здесь есть, — предложил Кетиль.

И вот они нашли там шестьдесят туш животных, двенадцать пластин масла (каждая весом по 80 фунтов) и большое количество сушеной рыбы.

— Очень хорошо, — обрадовался Кетиль, — что моя затея обернулась для нас такой удачей.

И они направились на корабль со своей добычей.

И вот настало время для заключения мира. Обе стороны — гренландцы и купцы — явились на эту встречу. Халл сказал следующее:

— Вот что я решил насчет вашего дела: убийство Эйнара перечеркивает убийство Озура, но из-за неравенства между двумя этими людьми норвежцы объявляются вне закона и потому не получат на острове ни крова, ни еды. Другие же убийства также искупают друг друга: фермер Стейнгрим и Симон, Крак-норвежец и Торфинн-гренландец, Вигват-норвежец и Бьёрн-гренландец, Торир и Торд. И лишь смерть одного из наших людей — Торарина — остается неоплаченной. Поэтому его семье следует выплатить денежное возмещение.

Сокки заявил, что для него и его товарищей-гренландцев подобное решение вопроса оказалось жестоким разочарованием, но Халл оставался тверд в своем решении, и на этих условиях они и распрощались.