Франкенштейн: Антология - Стивен Джонс

О произведении, представленном ниже, писательница говорит так: «Виктор Франкенштейн всегда казался мне настолько одержимым, что, по моему мнению, должен был иметь достаточно причин, чтобы создать чудовище. Поскольку вампиры прочно обосновались в нашем времени, мне хотелось узнать, как прижился бы в 1990-х годах монстр, созданный Франкенштейном. Скорее всего, он был примерно того же возраста, что и Виктор — от двадцати до тридцати лет. Судя по описанию — высокий, бледный, весь покрытый шрамами. На мой взгляд, вылитая рок-звезда…»

Всего лишь год тому назад большинство «клубных деток» считало группу «Чудовище» британскими клонами, жалкими подражателями «Nine Inch Nails».[12] Так было до тех пор, пока группа не пересекла Атлантический океан. Впрочем, Конфетка никогда не разделяла этого мнения. Она всегда знала, что «Чудовище» — потрясающая группа, а Тварь, ее лидер, — рок-божество.

Сегодня вечером на небольшой сцене «Мертвой Зоны» четверо музыкантов выбивали тяжелые басы, искажая до неузнаваемости старые песни из своего последнего альбома. Звук, пропущенный через усилители, пульсировал в гигантских динамиках, было ясно, что «Чудовище» неуклонно движется к успеху. Конфетка машинально притопывала ногой в такт музыке, почти в нее не вслушиваясь. Она только смотрела… особенно на солиста.

Тварь. Невероятно высокий. Худощавый. Лет двадцати. Длинные черные волосы, каффы,[13] в левом ухе фирменное украшение — малокалиберная пуля. Мертвенно-бледное лицо, черный грим на губах — возбуждающий вид. Блеклые, почти прозрачные глаза, пронзающие взглядом, словно ледяные клинки. По крайней мере, именно такое ощущение охватывало Конфетку всякий раз, когда Тварь бросал взгляд в ее сторону.

Фрэн придвинулась к Конфетке, горячо дыша в самое ухо, и пронзительно завопила, стараясь перекричать музыку: — Он просто обалде-енный!

Конфетка кивнула, даже не глянув на подругу. Она не в силах была оторвать глаз от Твари. Конфетка обожала его шрамы.

Сидя так близко к сцене, она могла разглядеть их все. Шрамы испещряли лоб, скулы, подбородок Твари, словно багровые швы — свежие следы боевых ранений. Сегодня вечером Тварь облачился в черные облегающие штаны из змеиной кожи, такие же совершенно потрясающие сапоги и распахнутую на груди кольчужную жилетку. Голова его была повязана фирменной черной банданой с черепами. Почти всюду, где его кожа была обнажена, во вспышках стробоскопа перекрестные отметины шрамов отливали кровавым блеском.

Эти «боевые раны» действовали на Конфетку возбуждающе. Она представляла себе, как медленно проводит кончиком языка по шрамам, то поднимаясь на их розовые бугристые края, то опускаясь в багровую глубину. Интересно, на ощупь они будут такими же твердыми и гладкими, как обычные рубцы, или соприкосновения откроются и начнут кровоточить? С виду шрамы казались совершенно свежими, словно Твари только вчера сделали операцию… Вот только хирург не слишком-то умело обращался с иглой и ниткой.

Целый год — с тех пор как группа приехала из Лондона — Конфетка кочевала вслед за ней по андеграундным клубам, не пропуская ни единого выступления. Теперь же, когда у «Чудовища» появился собственный клуб, она бывала здесь каждый вечер. Шрамы — первое, что привлекло внимание Конфетки, когда она увидела Тварь. Увидела — и влюбилась.

На сцене заиграли последнюю песню. В финале ударник безжалостно колотил по тарелкам, изо всех сил давя ногой на педаль басового барабана. Тварь и два других гитариста выдавали такие риффы, что громкостью и скоростью без труда преодолевали звуковой барьер. Конфетка сидела так близко к динамикам, что низкие частоты отдавались вибрацией во всем теле, а звуковая волна раздувала волосы.

Никогда еще группа не играла так прекрасно. Зал взорвался. Оглушенная воплями, Конфетка вскочила с места, визжала вместе со всеми, прыгала и размахивала руками. Не будь она такой застенчивой — могла бы познакомиться с Тварью. Она просто сходила с ума при виде этих шрамов!

Увы, музыкантов уже окружили полтора десятка фанатов. Тварь еще не успел соскочить со сцены, а поклонники уже хватали его за ноги, поглаживая ширинку. Тянулись к шрамам.

Живая музыка сменилась записями.

— Ну? — крикнула Фрэн. — Сейчас или никогда, поняла?

Конфетка вздохнула. Фрэн права, но от этого не легче. Отсчет пошел, отступать некуда. Если она сейчас же, сию минуту не познакомится с Тварью, то до конца жизни так и будет безнадежно ходить за ним по пятам. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: конкуренток у нее хоть отбавляй.

Конфетка швырнула сумочку на сиденье, раскрыла ее и достала парочку нужных вещиц.

— Смотри и учись, — сказала она подруге и повернулась к ней спиной.

В круге у подножия сцены было тесно от танцующих и пьющих людей. Толкаясь, Конфетка пробралась между потными телами к коридору, ведущему в гримерные.

Она бежала по коридору в непроглядной темноте, и только вспышки стробоскопа озаряли наклеенные на стенах плакаты из «Ночи живых мертвецов». Музыка, игравшая позади, стала заметно тише. Коридор шел под уклон. Конфетка изнывала от жары в черном бархатном платье, наглухо застегнутом от шеи до лодыжек.

Голоса она услышала прежде, чем увидела людей — фанатов и фанаток, толпившихся перед гримерными, рабочих, таскавших оборудование со сцены, и охрану, бдительно следившую за всем происходящим. Однажды Конфетка уже была здесь, но тогда у нее не хватило духу. Теперь же она, не раздумывая, направилась к той самой двери, к которой в прошлый раз так и не решилась подойти.

— Стоять, детка! В «Лабораторию» входа нет!

Перед Конфеткой появился мускулистый тип. На бицепсах у него были вытатуированы какие-то крылатые твари, и при каждом движении казалось, что эти существа хлопают крыльями. Могучий торс охранника перекрывал дорогу к двери, в центре которой когда-то красовалась звезда. Теперь этот знак был содран, остался лишь пятиконечный след, и над ним кроваво-красными буквами небрежно нацарапали: «Лаборатория».

Черт, что же ему сказать? Что она хочет взять у Твари автограф? Неубедительно. Ей не проскочить мимо этого типа! Впрочем, близость заветной цели прибавила Конфетке храбрости. «Действуй по плану», — сказала она себе.

— Я… пришла взять интервью у Твари.

С этими словами Конфетка показала прихваченные с собой блокнот и карандаш и выразительно помахала ими перед носом охранника. Глупо. Действительно глупо. Он на такое в жизни не поведется.

— Да ну? А я пришел потрахаться с Мадонной. Удостоверение есть?

Конфетка сунула охраннику фальшивую пресс-карту. Ее состряпала Фрэн на работе в копировальном салоне. Под фотографией, над именем и фамилией Конфетки, сообщалось, что она сотрудничает с «Хаосом» — одним из местных развлекательных журналов.

— Тварь не дает интервью. И ни с кем не разговаривает.

— Со мной он поговорит, — смело заявила Конфетка. — Скажите ему, что я здесь.

Охранник бегло просмотрел пропуск и окинул Конфетку неприязненным взглядом:

— Побудь здесь, сестренка.

Он трижды постучал в дверь костяшками пальцев, а затем проскользнул внутрь.

«Что я делаю? — спросила себя Конфетка. — Сейчас самое время бежать, пока этот тип не вернулся и не вышвырнул меня из клуба раз и навсегда». И тем не менее она не могла сдвинуться с места… А возможно, просто не хотела. Может, у нее и не выйдет повидаться с Кадавром, но она, по крайней мере, попыталась.

Охранник вернулся уже без пропуска. Конфетка ожидала худшего и была потрясена, когда он буркнул:

— Ладно, заходи.

Он отступил и приоткрыл дверь — буквально на дюйм. «Да он просто тупой», — с облегчением подумала Конфетка. Эта мысль придала ей смелости.

С неистово бьющимся сердцем она распахнула дверь.

Казалось, она с порога шагнула в непроглядную ночь. В комнате пахло сыростью и гнилью. Воздух наэлектризован, как перед грозой. Конфетка дотронулась до бронзовой дверной ручки и ощутила слабый удар тока.

Через минуту ее глаза привыкли к темноте. За гримировочное зеркало, точно факелы, были засунуты две черные свечи. Впереди, в кресле, шевельнулся неясный силуэт. Конфетка напомнила себе, что обратной дороги нет. Стараясь не топать ботинками «Doc Martens», она вошла в гримерную.

Тишина оглушала ничуть не меньше, чем музыка, еще совсем недавно разрывавшая барабанные перепонки.

— Садись, — прозвучал сиплый голос.

Сомнений нет — это был Тварь.

Конфетка нервно огляделась по сторонам. Различить что-то было почти невозможно. В одном углу стояла кушетка, а рядом кресло, в котором сидел Тварь. Не сводя с него глаз, Конфетка робко примостилась на краю кушетки.

Никогда еще она не видела Тварь так близко. Он сидел у гримировочного столика. Черные свечи горели за его спиной. Затылок Твари отражался в зеркале, а лицо оставалось в глубокой тени. Даже сидя он казался намного больше, чем представляла себе Конфетка.