Эльнара. Путешествие за море - Кора Бек

— Сударь, я взяла у вас один линор и один луз, — дрожащим голосом сказала Эльнара и показала ему ладошку, на которой в свете факелов ярко сверкали две монеты.

— Хорошо, дитя мое, — рассеянно ответил мужчина, стоя к ней вполоборота. Его правая рука то сгибалась, то разгибалась, но широкие одежды мешали Эли разглядеть, что именно он делал этим движением.

— Но, сударь, я взяла у вас эти деньги без вашего ведома и спроса, — Эли была просто потрясена его спокойствием.

— Значит, они были тебе очень нужны, дитя мое.

— Я совершила воровство, сударь, и должна быть за это наказана, — не веря собственным ушам, севшим голосом произнесла Эльнара.

— О чем ты говоришь, дитя мое? — мужчина наконец развернулся в сторону Эли. — Разве ты не видишь, чем я занимаюсь? Все хорошо, дитя мое, ты не совершила ничего предосудительного, — на Эли смотрели мудрые карие глаза, в которых было столько тепла и понимания, что она едва удержалась от слез, а в следующее мгновение увидела, что правой рукой этот странный человек раздает из чаши подходящим к нему людям серебряные и золотые монеты. — Я вижу, ты не из здешних мест, дитя мое, а потому спешу тебя успокоить: с давних времен в королевстве Ланшерон существует добрая традиция, согласно которой на Рождество всем нуждающимся из королевской казны раздаются деньги, дабы люди могли достойно встретить великий праздник. Так что тебе, добрая душа, не стоит корить себя за свой поступок.

— Сударь, я не смогу больше этого сделать, — на глазах Эли закипели слезы отчаяния. — Умоляю вас, позовите глядельщиков, пусть они меня арестуют и отправят в тюрьму.

— Но зачем? — настал черед искреннего удивления человека в белом.

— Мой близкий друг по ложному свидетельству попал в тюрьму, и теперь его ждет суровое наказание, я хочу разделить с ним его участь.

— Однако вряд ли ты сможешь помочь своему другу этим отчаянным поступком, дитя мое, — задумчиво ответил кардинал. — Нужно поискать другой выход. К сожалению, сегодня я очень занят, но завтра утром буду рад тебя видеть, дитя мое, в своем доме по улице Дюмари. Меня зовут кардинал Сарантон. Надеюсь, мне удастся тебе чем-нибудь помочь.

С большим трудом Эльнаре удалось дождаться наступления утра. Боясь показаться чересчур навязчивой или нескромной, она долго ходила по заснеженным улицам еще сонного после вчерашнего празднества города, с удовольствием вдыхая свежий воздух и любуясь светлой трогательной красотой окружающего ее мира. Однако едва большие часы, установленные на главной площади Ластока, пробили полдень, девушка поспешно направилась на улицу Дюмари, обуреваемая смутными надеждами и некоторой тревогой.

Кардинал Сарантон жил в самом начале улицы, в небольшом двухэтажном доме нежно-бежевого цвета, украшенном изящной лепкой на карнизах. Он принял Эли просто, но с благородным достоинством, так что она сразу почувствовала доверие к этому невысокому человеку, на чьих висках серебрилась седина, а в мудрых карих глазах угадывалась легкая усталость. Подробно расспросив Эльнару о том, что произошло с ее несчастным другом, хозяин дома ненадолго задумался, устремив взор в пространство и барабаня тонкими пальцами по деревянному подлокотнику уютного кресла. А потом предложил девушке, немного взволнованной его длительным молчанием, дождаться возвращения из Парижа Его Величества короля Генриха, мудрость и справедливость которого была известна далеко за пределами государства Ланшерон, и просить лично решить вопрос о судьбе бедного Султана, обвиняемого сразу по нескольким пунктам, самым тяжелым из которых было обвинение в краже серебряной ложки. Кардинал пообещал Эли переговорить с королем и подробно разъяснить ситуацию, которая сложилась вокруг Султана, и тем самым сумел убедить ее в том, что король Ланшерона не допустит несправедливости.

От кардинала Сарантона Эльнара выпорхнула на крыльях счастья. Теперь ей оставалось лишь набраться терпения и ждать, поскольку король Генрих должен был появиться в Ластоке не ранее чем через три дня. Она направилась в тюрьму навестить Султана, но, к своему удивлению, не увидела охранника, обычно стоявшего у входа в тюремную камеру. Немного поколебавшись, девушка потянула на себя тяжелую деревянную дверь, обитую железом, и едва не вскрикнула от неожиданности при виде удивительной картины. Как она догадалась, сегодня на смену заступил новый охранник — молодой долговязый парень с доверчивыми голубыми глазами и светлым пушком над пухлыми, едва ли не детскими губами. Однако, призванный следить за преступниками, заключенными под стражу, молодой малоопытный охранник, позабыв о своих обязанностях, увлеченно бросал игральные кости под одобрительные возгласы Султана, обучавшего парня своей любимой игре. Потоптавшись на пороге, Эли пришлось несколько раз кашлянуть, чтобы на нее обратили внимание. Увидев Эльнару, разгоряченный игрой Султан радостно бросился ей навстречу, в то время как стражник остолбенел от удивления. Он испуганно моргал большими голубыми глазами, пытаясь что-то сказать, но, видимо, у него так першило в горле, что членораздельной речи никак не получалось. Тогда бедняга, дабы прийти в себя, стал мотать головой, но вдруг сильно побледнел и безвольно осел прямо на холодный земляной пол. Словно рыба, выброшенная на берег, он хватал ртом воздух и, напрочь потеряв дар речи, указывал рукой куда-то в угол. Тут уже вытянулось круглое лицо Султана. Повернувшись к Эли, он растерянно спросил:

— А где Пуаре?

— Ты говоришь о владельце посудной лавки — подлом обманщике Пиаре? Но почему он здесь должен быть? — удивилась девушка.

— Нет, я говорю о Пуаре — том самом парне, которого синяки задержали на рынке, когда он приставал к торговке зеленью, — пояснил обескураженный приятель. — После того как вчера вечером освободили Люкана и Гийома, с которыми я здесь так хорошо было сдружился, мы с Пуаре остались в камере вдвоем. Я же видел его совсем недавно, перед началом нашей игры с Филиппе, — Султан кивнул головой в сторону медленно поднимавшегося с пола стражника. — Не пойму, куда он мог запропаститься?

— Пуаре сбежал, — дрожащим голосом произнес Филиппе, — сбежал, пока мы были заняты игрой. Что теперь со мной будет? — охранник закрыл руками лицо, плечи его сотрясались. — Если господин Адене узнает, что я упустил нарушителя закона, играя в запрещенные Указом короля азартные игры, он отправит меня на каторгу! И кто тогда поможет моей бедной старой матери, у которой на целом свете, кроме меня, никого нет? О, горе мне, горе!

— Подожди, Филиппе, — засуетился Султан, ощущая изрядную долю своей вины в случившемся, — не надо так сильно переживать, сейчас мы что-нибудь придумаем. Уверяю тебя, братишка, о том, что ты играл в азартную игру, никто не узнает — я нем как могила, а уж за молчание Принцессы тем более можешь не беспокоиться — нет на свете более порядочного человека, чем она. Давай лучше подумаем о том, каким образом мог сбежать этот негодник Пуаре, чтобы твоей вины в совершенном им побеге не было ни капли.