Таганский перекресток - Вадим Панов

И страх в глубине глаз.

Молодая, красивая львица.

Кем-то сильно напуганная.

Мы встретились неподалеку от офиса моей компании, в небольшом итальянском ресторанчике. Я чуть задержался, и, когда пришел, Динка уже потягивала вино. Увидев меня, она вскочила — это было неожиданно — и вновь, как тогда, протянула руку:

— Вит, мне нужна помощь.

— Что случилось?

— Я… меня… — Динка сбилась и вернулась к вину. — Я…

— Допей, успокойся и рассказывай.

Я закурил, знаком показал официанту, что не собираюсь пока ничего заказывать, и вновь обернулся к Динке.

— Вчера вечером ко мне подошел человек по имени Вурц.

— На улице?

— Нет, в клубе. Стас торчал за покером, а я в баре. Там Вурц ко мне и подкатил.

О Стасе мне доводилось слышать: Динка сошлась с ним вскоре после неудачного замужества. Сообщила, что он бизнесмен средней руки. В детали я не вдавался.

— В общем, Вурц подкатил и спросил, как меня зовут. Я его послала. Он засмеялся и сказал, что уже выяснил у бармена мое имя. Я спросила, зачем? Он сказал, что давно наблюдает за мной и хотел бы стать моим другом. — Динка выразительно посмотрела мне в глаза: — Прикинь? Будто проститутку снимал!

Я сочувственно улыбнулся.

— Короче, я говорю: ни хрена, дед, тут тебе не обломится.

— Он старый?

— Не мальчик. Но и не развалина. Лет пятьдесят. Но какой-тo блеклый.

Я вспомнил, что Стас, помимо всего прочего, поразил Динку мужественным видом и двухметровым ростом, и промолчал.

— Короче, я его снова послала, а он опять ржать. «Никуда, говорит, не денешься. Лучше соглашайся — озолочу».

— Он богатый?

— На вид не очень. — Динка презрительно поджала губы: — Галстук за двадцать долларов, а все туда же: «Озолочу»! Курам на смех!

В галстуках Динку научил разбираться муж, выходец из интеллигентной семьи столичных снобов. До встречи с ним она (да и я тоже!) и представить себе не могли, как много может сказать о своем обладателе свисающая с шеи тряпочка. Прослушав пару его лекций и проверив их на собственном опыте, я убедился, что костюм у делового мужчины может быть и один, но галстуков — как можно больше. И экономить на них не следует.

— Короче, я говорю: проваливай, пока я Стасу не пожаловалась. Вурц спрашивает: что он мне сделает? Я говорю: ноги оторвет, понял? Вурц хихикает и уходит куда-то. Я тоже уехала — от гада этого настроение испортилось. — Динка помолчала. — Возвращаюсь домой, ложусь спать, Стас является под утро, это у нас нормально, и тоже, сволочь, ложится… — Снова пауза, Динка явно не знала, рассказывать мне всю правду или нет. Подумав, решила говорить как есть: — Стас ложится и начинает меня лапать, ну, сам понимаешь. Короче, мы с ним это делаем, потом идем завтракать, я готовлю этому гаду сок, чтобы его не так колбасило после бессонной ночи, а он и говорит: извини, дорогая, я тебя проиграл.

До меня не сразу дошел смысл ее слов.

— Проиграл?

— Угу, — подтвердила Динка.

— Это как? Он что, покупал тебя?

— Ну… — Динка замялась. — Я у него живу.

— И что с того?

— Что, что?! — вдруг взорвалась она. — Ничего! Вурцу он меня проиграл, понял?! Сначала бабла ему просадил почти сотню штук, а потом тот предложил на меня сыграть, выиграл, отдал Стасу все бабки, но ко мне велел не приближаться. Вот так!

Динка обмякла, опустила голову на руки и разрыдалась. Ее крики и плач привлекли внимание посетителей, на нас стали оглядываться, а потому я поспешил увести Динку из ресторана, и дальнейший разговор проходил на улице:

— То есть Вурц попросил Стаса отказаться от тебя?

— Да.

— Тогда чего ты боишься? Если Вурц снова явится, пошли его на три буквы, и привет. Ты никому ничего не должна.

— А кто меня защитит, если Вурц не отстанет?

— Почему он не отстанет?

— Разве нормальный человек стал бы играть на другого человека в карты?

Я обдумал Динкины слова и понял, что она права. Дело оказалось не столь безобидным, как выглядело на первый взгляд. Странному Вурцу требовалась именно Динка, и никто иной. Для чего? Хотелось, конечно, надеяться, что он ее полюбил с первого взгляда — охладить влюбленного мужчину трудно, но вполне реально.

Однако уже в тот момент у меня появилось предчувствие надвигающейся беды.

Разумеется, я не мог не помочь Динке.

Мы решили, что нужно выиграть время, отсидеться в каком-нибудь тихом месте, подождать и посмотреть, что произойдет. Если эту ублюдочную шутку затеял какой-нибудь взбалмошный миллионер, обалдевший от собственного всемогущества, то недели ему вполне хватит, чтобы позабыть о Динке. Если дело серьезнее, то спрятаться тем более не помешает.

Я позвонил на работу, сказал, что задержусь, поймал такси и отвез Динку на Люсиновскую, в квартиру институтского приятеля, умотавшего с женой в теплый Таиланд. Я строго-настрого запретил Динке пользоваться мобильным телефоном. Потом подумал и вообще отобрал игрушку — от греха. Велел никуда не выходить, ждать меня и вернулся в офис.

Не хочу хвастаться проницательностью, но я сразу понял, что будет дальше. Динка никогда не скрывала наше знакомство, я знал почти всех ее приятелей, знал главных подруг и прекрасно понимал, что в случае исчезновения Динки ко мне придут к одному из первых.

Я не ошибся.

Около четырех часов дня в офисе появился Вурц.

Он не забыл постучаться — прежде чем дверь отворилась, по ней прозвучало несколько ударов костяшками пальцев, — он просунул в щель голову, уныло оглядел мой кабинет и только после этого вошел внутрь. Прикрыл дверь, остановился и громко чихнул..

— Виталий Андреевич?

Я молча кивнул.

Он достал платок, шумно высморкался, без приглашения уселся в кресло и коротко представился:

— Вурц.

У него был измученный голос сильно простуженного человека.

— Очень приятно, — соврал я.

Вурц снова высморкался, повертел в руке платок, после чего негромко произнес:

— А ведь вы меня узнали.

— Мы встречались?

Он хмыкнул. Потом поморщился. Потом опять чихнул и угрюмо сообщил:

— Осень, черт бы ее побрал.

Когда Динка упоминала Вурца, в ее голосе чувствовался тщательно скрываемый страх. Она говорила о нем с высокомерным презрением, но я улавливал нотки ужаса и паники. Я слишком хорошо знал Динку, чтобы ей удалось скрыть от меня свое истинное состояние. Тогда я решил, что все дело в сложившейся ситуации: когда тебя проигрывают в карты, поневоле начнешь с опаской относиться к виновному в этом человеку. Однако, встретившись с Вурцем лично я понял, что ошибся: ситуация ни при чем. Блеклый мужчина в галстуке за двадцать долларов одним своим присутствием наводил тоску. Гнетущую тоску, хорошо знакомую тем, кто хоть раз пребывал в депрессии. А уж когда Вурц открывал рот, находиться в его присутствии становилось просто невыносимо. Хотелось вскочить на ноги и уйти, а то и убежать. И ведь не скажешь, что голос у Вурца был каким-то странным: обычный голос. И интонации довольно вежливые. И вид вполне обычный. А сложилось все вместе, и отчего-то стало неуютно.