Воин Сидона - Вулф Джин

Что если я умру?

Солдаты сражаются, а добыча достается царям. Что есть у солдата? Немного монет, кольцо с пальца мертвого врага и много шрамов. Что есть у лошади? Только смерть. Мы скачем на них, а они — наши цари — на нас.

Я помню горячее яркое солнце и остальных, которых хотел спасти. Эти люди схватили Мит-сер'у. Когда я в последний раз видел ее, она была в кольце охранников.

Пламя костра освещает мой свиток, но не согревает меня.

Я сказал ей бежать. Я хотел, чтобы она скакала во весь опор, пока я сражаюсь, чтобы они все скакали во весь опор, пока я сражаюсь в своем последнем бою. Как так получилось, что они схватили ее? А остальных двух Кошечек? Я помню ее улыбку и глаза, расширенные от ужаса.

Если заревет лев, все будет в порядке, мои раны исцелятся. Я сказал это моему охраннику. Но здесь нет льва, только еще одна стая гусей, освещенная светом луны; они летят к далекой реке через горячий неподвижный воздух. В Царстве Смерти темно и холодно — так говорила мне мама. Смерть зовут Dis Pater, он самый богатый из всех богов, у него больше подданных, чем у любого другого, и хотя каждый день к нему прибывают все новые и новые подданные, его темная мокрая страна так велика, что никогда не наполняется.

Кто будет приветствовать меня там? Я забыл все имена, даже имя моего коня. Я вспотел, и испугался, что пот помешает чернилам течь. Разве это не моя кровь? Почему она перестала течь?

Мы увидели как они появились на сухой равнине, как поскакали вслед за нами и быстрее нас. Дул ветер, в воздух взлетала пыль, маленькие белые облака мчались по блестящему синему небу, горячие облака, которые никогда не затмевают солнце. Бывает ли небо, более синее, чем это? А более злое солнце? Еще более ослепляющее? Такое небо никогда не распахивалось над нашим маленьким домом. У меня дома другое солнце и другое небо.

— Скачите! — крикнул я солдатам из Парса. — Скачите! Охраняйте ее. Я убью их предводителя и они остановятся, чтобы убить меня.

Я вытащил Фалькату. О, как ее клинок сверкнул на солнце! Кто этот человек с серебряным мечом? Если мои враги не скажут, то это я.

Я осадил коня и повернул его, моего сильного жеребца с черной челкой, лицом к ним. Как храбро он подчинился поводьям, как яростно поскакал к смерти!

Он махнул в воздухе сверкающими копытами, когда я поднял его на дыбы. Я высоко взмахнул Фалькатой и напал на них. Если он насадил себя на копье, то прожил еще достаточно долго. Сколько времени нужно, что срезать человека, как колос пшеницы? Дюжину вздохов? Сто?

Но сначала, о, сначала мы неслись по равнине, Багину с одной стороны, Какиа с другой, и я видел, как Какиа умер. Был ли у меня щит? Я не помню такого, только у Багину.

Когда упал мой конь, я взял щит у мертвого. Я помню, как нагибался и подныривал под удары. Фальката глубоко кусала за ноги, красная кровь текла по черной коже, Фальката укусила через попону и ранила лошадь.

Они все отступили, кроме одного хромого человека, который похромал ко мне. Я ударил его руку обратной стороной моего меча и его длинный кинжал улетел в сторону.

Тогда они привели Мит-сер'у с ножом у горла.

Я ОЧЕНЬ слаб и болен, мне холодно. Очень холодно. Появился огонь. Я так много рассказал другим, вороне, корове, с телом женщины и орлу на посохе. — Иди за мной, — сказал орел. — Иди за мной! — Но он улетел, и я не сумел пойти за ним. Как я хочу пить, как дрожу в этом холоде!

Этот огонь не согревает. Нет. Только жжет.

Мои раны болят и кровоточат. Скоро я умру. Скажите маме, что я не убежал из битвы. Скажите тем, на Форуме, я не убежал. Я пришел и ушел. Я…

Меня зовут…

ЧАСТЬ II

28

СТРАННОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ

МЕНЯ разбудил шепот в ухо «Прочитай это…» Несомненно я просыпался очень медленно; к тому времени, когда я сел, рядом не было никого. Я поискал взглядом того, кто говорил, и увидел этот футляр, он лежал рядом со мной. Он из толстой коричневой кожи, но уже потрепанной и поцарапанной. Начал ломаться. Будь у меня масло, я бы его смазал. В нем оказался этот свиток, камышовые перья для письма, чернила и маленький кинжал с глазом на рукоятке. Вокруг по-прежнему никого, слева и справа от меня лежат люди и спокойно спят, если про таких больных людей можно сказать, что они спят.

Человек слева точно умрет. Сначала я решил, что он уже умер, но нет, он только спит. О вы, милостивые боги, дайте ему поспать, закашляться и опять уснуть, чтобы уже не проснуться. Это будет самое милосердное.

Стало светлее и я могу читать. Здесь сказано, что «Л» забывает. Я не могу вспомнить, кто я такой. «Л» — это я? Я пишу, и он тоже писал, и наши почерки очень похожи. Может быть причина в том, что именно я написал все это.

Здесь все больны. Кое-кто не может даже сидеть — я уверен, что тот, кто слева от меня, не может. У него идет кровь каждый раз, когда он кашляет. На моей голове есть старый шрам, над ухом. Я могу пощупать его через волосы, но он не может быть причиной, почему я здесь. Я очень худ; мне даже трудно стоять и я опять сажусь, как только встаю.

Хотел бы я посмотреть в окно. Но моя цепь слишком коротка для этого. На моей правой лодыжке есть железное кольцо. Цепь кончается на другом кольце, вделанном в пол. Мы все здесь прикованы.

Я ПОПЫТАЛСЯ поговорить с человеком, справа от меня. Я могу понять несколько слов на его языке, но очень мало. Он показал мне свою рану, которая далеко не вылечена. Он скакал (развел два пальца). Он сражался (руками сделал вид, что стреляет из лука). Его ранило под ребра, я думаю вражеской стрелой. Я спросил, не я ли пустил эту стрелу. Он засмеялся и покачал головой.

Он показал мне, как я лежал на тюфяке, бормотал и метался в жару, иногда вставал и кричал — и все пантомимой. И как я был сумасшедшим. Я думаю, что сегодня утром я исцелился. Но если я исцелился, почему я ничего не помню? Я же не мог быть сумасшедшим всю жизнь. Я могу читать и писать. Никто не может научить сумасшедшего читать и…

ЧЕЛОВЕК справа схватил меня за руку и сказал мне спрятать свиток. Я так и сделал, и через несколько мгновений вошел человек с копьем и женщина, которая направилась прямо к моему тюфяку. Она мала ростом и молода. На ее спине и руках следы, как от палки, и я с удовольствием бы побил человека, который это сделал.

И я это сделаю, когда смогу.

На ее руках цепь, но не такая тяжелая, как у меня. Цепь достаточно длинная, так что она держала в руках стиль и дощечку, и могла писать. Высокий человек с копьем усмехаясь глядел на нас, видимо его все это забавляло. Она не ухмылялась, но улыбнулась мне. Я смотрел на нее, не улыбнется ли она другим, но нет, не улыбнулась, глядела на каждого и что-то записывала. Я бы хотел, чтобы на заговорила. Я бы хотел услышать ее голос.