Тридцать один - Роман Смеклоф

— Я не понимаю. — признался я.

Наверное, эту фразу я произношу чаще других.

— Фей развеял магию архивариуса и сейчас нанесет удар! — попытался ответить голем.

Договорить он не успел. Крылья душеприказчика превратились в черные смерчи, гонящие через лужайку стаю белых пушинок.

После предупредительного крика Евлампия, я отпрыгнул в сторону. Сразу приподнявшись на локте, чтобы лучше видеть над травой. К моему разочарованию, сквозь тучу белых семян невозможно было что-либо разглядеть. Они плотно облепили фигуру архивариуса, перекрыв всю видимость.

Пузырь же, парящий над его головой, показывал сцену боя. Странные белоснежные создания с алебастровыми крыльями штурмовали угольно-красную крепость. Они вцеплялись, непомерно вытянутыми, длиннее их собственных тел, когтями в стены крепости и промеж каменной кладки сочилась пурпурная, сияющая жидкость.

— Есть новаторская теория, — задумчиво заметил голем, — что магический поединок происходит в уме волшебников. Все, что мы видим, лишь отражение этой внутренней битвы, пробивающееся в реальный мир.

— Не понимаю. — повторил я.

В пузыре, израненная крепость вырвала из земли свои каменные ноги и, поднявшись, ударила одной из стен, с остроконечной башней на конце, по алебастровому клину.

— Берегись! — крикнул Евлампий.

Пришлось снова прыгать в траву. Я даже толком не успел разглядеть, что мне угрожало. Над головой проскочила тень и унеслась вертикально вверх.

Выглянув из травы, я увидел тучу одуванчиковых семян. Они взлетели, отброшенные магией архивариуса, и теперь возвращались обратно. Из-под белоснежных, пушистых шапок торчали десятки тоненьких лапок с длинными когтями.

Кажется, я начинал разбираться в знаках. Не такие уж они мудреные, как настаивал голем. Крепость это архивариус, а когтистые создания — одуванчики. Колдуны, конечно, странные и воображение у них чудное, непривычное для простого человека, но понять можно.

— Какая техника! — с упоением отметил голем.

Некоторым, чем страннее, тем больше нравится.

Похоже, я овладел пузырялогией. Архивариус отбросил заклятье душеприказчика, но одуванчики вернулись и готовили контратаку.

Отвлекшись, я чуть не пропустил самое интересное и теперь не знал куда смотреть. В пузыре, над полем, пронесся архивариус. Он перестал быть крепостью, превратившись в самого себя. Вместо крыльев, его руки облепили семена одуванчиков. Раздуваясь, как паруса, они несли его среди облаков в бесконечную синеву. Изо рта Мровкуба вырывались клубы пара. Открытые части тела начали покрываться инеем, постепенно превращающимся в полупрозрачную корку.

— Пушинки с судьбою твоею играют!

Пушинки по небу дневному летают!

Проклятую душу в куски разрывают!

В кромешную тьму ее увлекают!

Пели, летящие семена одуванчиков.

Оторвавшись от зримого боя, я посмотрел на реальный.

Мысли опережали реальность. Противники отдалились друг от друга и от меня, но еще не вступили в схватку. Архивариус сложил руки на груди, и исподлобья наблюдал за подлетающими пушинками. Его обволакивал синий ореол. Едва заметно пульсирующий.

Пушистое облако снова накрыло его и мгновенно осыпалось на землю ледяными комочками.

Все как в пузыре.

Ко мне подполз Оливье.

— Доволен? — зло спросил он. — Радуешься?

— Чему? — удивился я.

— Ты же вытянул эту тварь из междумирья!

— Кого? — не понял я.

Оливье вздохнул закатив глаза.

— Мы должны помочь феям. — разборчиво проговорил он.

— Они же хотели нас казнить. — возразил я.

Приподнявшись, дядя схватил меня за плечо.

— Заморыш, ты правда не понимаешь? Если эта тварь победит, а она победит. Худо будет всем!

— Как же мы поможем? Что сделаем? — вмешался Евлампий. — Такой уровень скорости абстрактного преобразования материи! Если бы у меня были волосы, они бы давно стояли дыбом!

Черный фей взмахнул крыльями. Поднялся ветер и понес одуванчики во врага. Черные хлопья сажи и белоголовые пушинки закружились вихрем. Переплетаясь в сером смерче.

Шар засверкал и внутри появилась каменистая долина. С одной горки катилось пурпурное кожистое яйцо, а с другой стремительно сбегал серый вихрь. Они столкнулись в центре долины. Скорлупа лопнула. Сквозь образовавшуюся брешь просунулась драконья голова. Смерч начал спадать, всосавшись в пустое яйцо. А выбравшийся на волю пурпурный дракон зашипел и брызнул огнем.

Я успел заметить, как изо рта архивариуса изверглось багровое пламя. Она взвилось вверх, изогнулось и по невероятной траектории выплеснулось на фея сзади.

Душеприказчик вскрикнул. Его левое крыло подогнулось.

— Я предупреждал! — закричал Оливье.

— Что нужно делать? — спросил Евлампий.

— Я знаю, как вытащить тварь из архивариуса. Если мы его вытянем, Душеприказчик сможет отправить его в междумирье.

Заложив раненое крыло за спину, и пустив в архивариуса несколько агатовых молний, черный фей начал отступать к перевернутому дереву.

Пузырь показывал грозу над морем. Волны наползали друг на друга, меряясь высотой пенных шапок. Темное небо изрыгало святящееся росчерки с шипением, падающие в воду.

Архивариус начертил перед собой овал, в котором беззвучно утонули, выпущенные феем, молнии. По поверхности овала разошлись круги и он грязной жижей пролился на землю, втянувшись в почву.

— У нас мало времени. — зашептал Оливье. — Ты проведешь ритуал!

— Я?

— Не ори, крысеныш! Сам я не могу!

Дядя наклонился и извлек из бездонной сумки маску.

— Всегда ношу с собой! — беспокойно проговорил он, протягивая мне.

Маску сработали из цельного куска дерева и раскрасили яркими цветами. Вырезанная рожа напоминала собаку или волка с оскаленной пастью, вылезшими из орбит глазами и торчащим языком.

Я поднял маску к лицу. От дерева шел знакомый запах. Я принюхался. Лиственница, без сомненья. Скала советов окружена этими прекрасными деревьями.

— Откуда она у вас? — растерянно поинтересовался я.

— Сейчас не время, ученик! — нарочито бодро проговорил Оливье. — Слушай внимательно и запоминай, судьба тридцати миров в твоих руках.

Опять? Я уже слышал про участь тридцати миров и прекрасно помню, чем все закончилось.

Черный фей отступал, отстреливаясь агатовыми молниями. Архивариус шел на него, загородившись водяным щитом.

В пузыре лил дождь. Капли били по морю. Испарялись струйками пара и превращались в сверкающие тени.

— Как наденешь маску, зажмурься и читай мантру очищения. Она фиолетовая.

— Я не понимаю?

— Я объясню. — как всегда влез голем.

— Когда я крикну, ты должен завыть и бежать на архивариуса!

— Вы рехнулись? — взвизгнул я, протягивая ему маску.

— Давай, ученик, другого выхода нет!

Он отступил от меня.

— Я подберусь к душеприказчику и расскажу ему…

Раздался оглушительный грохот. Черный фей споткнувшись, неудачно выпустил свои молнии. Они врезались в землю перед его противником. Поляна задрожала так, что я едва устоял на ногах. Подождав пока осядет поднявшаяся пыль, архивариус обошел образованную взрывом яму и продолжил наступление.

Воспользовавшись неразберихой, Оливье, пригибаясь, бросился наперерез фею.

— Закрой глаза! Представь, что твое тело окружает фиолетовое сияние, беги и вой!

— Я не хочу! Это же полный бред! Выть-то зачем?

— Не ожидал от тебя такого вопроса. — признался голем. — Думал, что уж в вое-то ты разбираешься.

— Нет. — зло ответил я, вертя в руках маску.

Чем дольше я ее держал, тем непреодолимее становилось желание ее надеть. Поглотитель побери Оливье. Голема! Архивариуса, вместе с тварью засевшей в нем, и всех остальных! Почему совершать безумства должен именно я?

— Вой — это звуковые колебания, создающие вибрации, разрушающие негативные эманации, а в некоторых случаях заклятья!

— Ладно. — пробормотал я.

Не могу сказать, что слова меня убедили. Нет! Я даже не понял, что он имел ввиду. Вроде, если я буду выть, магия разрушится. Не получится и ладно. Мне страстно хотелось одеть маску. Это желание пересиливало все остальные.

— Давай скорее, Оливье уже подобрался к фею!

Я надел маску, поправив ее на голове. Она подходила мне по размеру. Только сползала на одну сторону так, что левым глазом я ничего не видел. Ее, наверное, делали под дядю. У него монокулярное зрение!

Я пошел на архивариуса, представляя фиолетовое сияние. Открыл рот, собираясь завыть, но не смог. Дыхание сперло. Вместо воя вырвался скрип, словно я кашлянул. Я захлопнул пасть и залился краской. Чувствовал себя распоследним орком. Бегать по полю и выть! Да старейшины бы со стыда под землю провалились, увидав такое.

— Что же ты? — спросил голем. — Давай! Мы теряем время. Еще чуть-чуть и будет поздно!