Принцип домино - Фридрих Незнанский

— И все-таки как, по-вашему, он мог попасть в морг? — спросил Померанцев.

— Не знаю, попросился, наверно. — Гаджиев пожал плечами. — Гроза ведь была. Ливень настоящий, стеной. Повезло ему. Все тогда разбежались, все попрятались, он, может, к ним попросился…

— Наверно, наверно, — заговорили женщины. — Мы отсюда видели, как он сначала у дверей стоял, а как дождь припустил, куда-то пропал…

— Похоже на то, — подтвердил Гера. — Там внизу, на лестнице, мы видели следы мокрых ботинок, наследил кто-то. Мы сняли эти отпечатки, занесли в протокол.

— Спасибо, все свободны, — поблагодарил Померанцев. — Повестки вам сейчас отметят… — и кивнул на Геру.

— А зачем мне отметка? — Азербайджанец сделал характерный жест. — Я у себя на рынке сам их могу поставить всем желающим!

— Ну что, пойдем и еще раз осмотрим? — спросил Валерий у Геры, когда свидетели разошлись. — Или все еще покойников боишься?

— Да их уже нет здесь с тех пор, в другой морг возим… — сказал молодой санитар, до этого молча стоявший в дверях.

И посторонился, чтобы их пропустить.

— Ну так привидений… — вздохнул Валерий.

— Это мой начальник так шутит. — Гера подмигнул санитару, кивнув в сторону Померанцева. — Строг, но справедлив. Слуга царю, отец солдатам.

Они молча спустились в морг, по все той же полутемной лестнице, по которой поднимался и спускался убийца, подошли к месту, где прежде лежал труп санитара, потом вошли в прозекторскую.

— Валер, я здесь с лупой каждый сантиметр осмотрел, — вполголоса сказал Гера, которому снова стало не по себе. — Стоит ли?..

Померанцев промолчал, оглядел еще раз место, где были застрелены оба медика, будто желая что-то еще увидеть и понять, почему именно так все случилось.

— Ты прав. Но, к сожалению, всегда остаются какие-то детали и отдельные обстоятельства, про которые мы никогда не узнаем, — сказал Померанцев. — Поехали.

Когда они вышли из морга, там их уже ожидал следователь из милиции.

— Все сходится, — сказал он. — Если убийство произошло в установленное время, то у киллера еще было примерно полчаса до начала нового сеанса. И больше трех часов в кинозале, точнее, три часа двадцать две минуты, поскольку фильм был двухсерийный.

Когда они вернулись в прокуратуру, Зоя передала Гере факс из телефонной компании.

Гера молча положил его перед начальником.

— Вот как… Значит, они сами позвонили Быстрову, — протянул Померанцев. — Что ж, и по времени все совпадает. Вот теперь нам есть о чем поговорить с Олегом Ивановичем.

Они посмотрели друг на друга.

— Быстрову нужно выписать повестку, но мы уже не имеем права выглядеть идиотами, как в прошлый раз, — продолжал Валерий. — Значит, нужно тщательно подготовить наши к нему вопросы.

— А я предлагаю начать с обыска его квартиры и кабинета, — упрямо мотнул головой Гера. — Давай выписывай ордер.

— Ты мне сам говорил про одно из главных правил Турецкого: не следует делать обыск, если не знаешь, что собираешься найти.

— …Как не следует задавать вопрос, если не знаешь на него ответ, — перебил Гера. — Знаем-с. Проходи-ли-с. Прежде всего хочу я сбить с Быстрова спесь, за которой наверняка кроются неуверенность и трусость. А уж потом как следует его допросить. И что у него найду, то найду. Давай выписывай!

— Не подгоняй… Есть деликатное дело, — сказал Померанцев, прохаживаясь по кабинету. — Речь об одном интересном типе по фамилии Абрикосов, с которым я познакомился, как ты помнишь, у следователя Королева.

— Помню. И что? — нетерпеливо спросил Гера

— Я потом узнавал. Этот Абрикосов действительно большой дока по части компьютерных взломов и махинаций. В ту встречу он активно начал торговаться, чувствуя, что рыльце в пуху, мол, обещайте ему, что не посадят, тогда он расскажет кое-что весьма интересное. И действительно, для затравки кое-что приоткрыл. Я имею в виду это самое дело с дефолтом, начатое Турецким, по которому Разумневич сначала проходил в качестве свидетеля… Абрикосов дал понять, что скажет самое главное, если ему гарантируют свободу. Королев вроде с этим согласился, но как-то без должного энтузиазма… Он позвонил мне, когда ты был в Питере, и сказал, что ничего для Абрикосова сделать не может. Слишком много потянула его вина. А следственное дело передадут в суд через несколько дней. Ты не мог бы еще раз с ним потолковать?

— Толкнуть его на должностное преступление? — спросил Гера. — Во имя целесообразности?

— Да, ты прав, здесь все та же проклятая проблема о соотношении духа и буквы закона, — кивнул Померанцев.

— Ты точно уверен, что этот Абрикосов знает нечто эдакое…

— Я только намекнул, а он сразу понял, о чем и о ком идет речь. О дефолте, во всяком случае, он сразу угадал и заявил мне это открытым текстом.

— Значит, нам с тобой медаль на грудь, если мы разоблачим эту гидру Разумневича, а Сереже Королеву — служебное несоответствие в связи с развалившимся делом?

— И пусть Разумневич уже с ним продолжает свои махинации, например, с государственными долгами…

Подумав, Гера набрал номер следователя Королева:

— Сережа, это я, привет… Слушай, там у тебя проходит Абрикосов, что вы ему вменяете? Мне Валера все про него рассказал, но я хотел бы уточнить детали. Кстати, он передает тебе привет…

Какое-то время, кивая, он слушал Королева.

— Ну да, понятно… Скажи, а с ним прямо сейчас можно будет переговорить? — спросил Гера под конец разговора. — Меру пресечения ему суд пока не назначил? Тогда, попрошу тебя, свяжись с ним, и пусть к нам сюда подъедет… Есть разговор, сам знаешь о чем.

— Нет, пусть нам позвонит, — вполголоса сказал Померанцев. — Не надо, чтоб его увидели здесь до суда. Он чересчур истеричный и громогласный. И скоро отсюда не уйдет.

— Да, Сережа, Валера тут правильно подсказал. Пусть он нам позвонит. Скажи, в его же интересах.

Какое-то время они сидели молча, в ожидании, пока в кабинет не заглянула Зоя.

— Валера, тебя добивается, просто умоляет соединить с тобой какой-то Абрикосов, он уверяет, что ты ждешь его звонка и просто будешь счастлив его услышать…

— Есть такой, — кивнул Померанцев, переглянувшись с Герой, и тот снял вторую трубку. — Соедини.

— Валерий Александрович, здравствуйте! — услышал он знакомый голос Абрикосова. — Спасибо, что хотите меня выручить! Господин следователь Королев хочет все-таки перевести меня в статус обвиняемого, а за что, спрашивается? Конечно, на Робин Гуда я не потяну, но ведь это я, а не наше родное государство перевел часть денег из банка «Сотби» на счета обворованных этим банком вкладчиков! А себе я взял только комиссионные, всего пять процентов, и те, кстати, уже вернул! — Было слышно, как он бурно вдохнул, когда ему не хватило воздуха, и снова закричал: — Теперь мне говорят, будто суд тогда ничего не смог доказать, «Сотби» не виноват, и я, выходит, совершил грабеж средь бела дня! Но ведь это акт справедливости, а не грабежа! Я лично никогда не соглашусь с господином Ульяновым, призывавшим грабить награбленное, но это вовсе не значит…

— Нельзя ли покороче? У меня мало времени…

— Вы же сами просили меня позвонить, правильно? А от вас я жду, как мы договаривались, вашего ходатайства перед следователем Королевым! Вы были прозорливы, разгадав, что я вам далеко не все рассказал при нашем знакомстве… И вот я, видя в вас порядочного человека, решил еще кое-что вам приоткрыть, чтобы вы оценили важность моей информации. Например, кого именно я консультировал…

— Это не телефонный разговор, вам не кажется? Может, мы где-то встретимся и там все расскажете?

— Да, но мне через полтора часа надо быть у Королева! — отчаянно воскликнул Абрикосов. — Потом мы идем в суд, откуда я, возможно, уже не выйду. Не могли бы вы, с вашим авторитетом, перезвонить господину Королеву и объяснить ему, насколько важнее то, что я вам сейчас скажу, по сравнению с тем, что он мне шьет?.. Я понимаю, что толкаю вас на должностное преступление, — продолжал Абрикосов. — Но во имя истинной справедливости!

— А вы готовы предстать в качестве свидетеля по нашему делу?

— Да! Но при условии, что я в это время буду дома, а не в местах не столь отдаленных… Иначе я вам ничего не говорил!

— Все, что смогу… Поймите, следователь Королев и я не всесильны. Тем более ваше дело уже передается в суд.

— Я все прекрасно понимаю… Но прошу, нет, я умоляю, ради моей больной жены и дочери-отличницы, сделайте, что сможете!

— Хорошо, я постараюсь, но ничего не обещаю, — сказал Померанцев и положил трубку.

— Дела-а-а… — протянул Гера, тоже положив параллельную трубку.

— Гера, ты лучше меня знаешь зама генерального Анисимова. Скажи, можно к нему с этим идти? — Он кивнул на телефонный аппарат.