На «Баунти» в Южные моря - Бенгт Даниельссон

Площадь, на которой жались четырнадцать заключенных, не достигала восемнадцати квадратных метров — 5,4 метра в длину, 3,3 метра в ширину. Единственный вход — через небольшой люк в потолке — естественно, открывался только снаружи. Для вентиляции в стенах было два окошечка, забранных решеткой. Возле люка стояли двое часовых, один гардемарин дежурил около стен «ящика». Всем на корабле запрещалось разговаривать с арестантами; исключение было сделано только для старшины корабельной полиции, да и то он отвечал лишь на вопросы, касающиеся рациона.

В оправдание Эдвардса можно сказать, что он не знал подробностей мятежа, для него все его заключенные были коварными, кровожадными бандитами, шайкой головорезов, способных склонить и команду «Пандоры» к бунту. Эдвардс считал необходимым безопасности ради предотвратить какое-либо общение между пленниками и матросами, потому он и велел поставить «ящик» на шканцах, где разрешалось ходить только офицерам.

Судовой врач «Пандоры» Гамильтон, автор небольшой занимательной книжки об этом плавании, считал «ящик» самым приятным местом на борту. На деле там было далеко не так приятно: кандалы (их проверяли при каждой смене караула) крепко сжимали руки и ноги узников, вызывая опухоли и ссадины. Всем выдали койки, но их приходилось расстилать прямо на досках, так как подвесить было негде. Красноречиво описывает жизнь в «ящике Пандоры» Моррисон: «В штиль там было так жарко, что пот струями стекал в шпигаты, и вскоре к нам наползли черви. Койки нам выдали грязные, кишащие насекомыми, и пришлось лежать на голых досках. Наши друзья хотели передать нам одежду, но им не разрешили, и мы спали нагишом. Назойливые насекомые и две параши усугубляли наше бедственное положение».

Так жили люди с «Баунти» два месяца, пока Эдвардс стоял в Матаваи, конопатя корпус корабля. Ни разу их не вывели из тюрьмы, ни женщинам, ни друзьям не дозволялось их посещать, и, когда часовые гнали прочь жен узников, разыгрывались душераздирающие сцены. Правда, шестерым англичанам, которые успели стать отцами на Таити, разрешали иногда играть со своими детьми — в тюрьме. Об этом «гуманном» акте Гамильтон писал: «Смотреть, как несчастные, закованные в кандалы заключенные плачут, держа на руках своих хрупких отпрысков, было так больно, что сердце разрывалось».

Справедливость требует заметить, что Эдвардс хорошо кормил узников. По уставу заключенным на борту полагалось только две трети обычного рациона, но Эдвардс велел давать им столько же, сколько всем, они даже получали ром. Сверх того, пока корабль стоял в Матаваи, им передавали кокосовые орехи, фрукты и овощи, которые приносили их таитянские друзья и родственники.

Восьмого мая «Пандора» была готова выйти в море. Эдвардс оснастил также шхуну «Резолюшн», предназначив ей роль вспомогательного судна, и перевел туда часть команды. Браун нанялся матросом, и даже Хитихити англичане взяли с собой, пообещав высадить его на родине, острове Борабора в северо-западной части архипелага Общества. Желание обоих поскорее убраться с Таити объяснить нетрудно— они боялись, что придется отвечать за все бесчинства и расправы, в которых они участвовали до прихода «Пандоры».

Начались розыски «Баунти». Многие считают Эдвардса ограниченным, потому что он искал мятежников там, где их заведомо не могло быть. Но все дело в том, что Эдвардс лишь выполнял приказания, а ему ясно предписывалось обойти западную часть архипелага Общества, потом обследовать острова к западу от него, в первую очередь архипелаг Тонга.

Да и не будь инструкций, задача его все равно была бы безнадежной: в Тихом океане тысячи островов, и поиски могли длиться бесконечно. К тому же Эдвардс, сам того не зная, с самого начала обрек себя на неуспех, ведь за две недели до прибытия на Таити он прошел в ста морских милях от Питкерна и даже не видел острова, так как его можно заметить только с расстояния шестидесяти миль. Разумеется, Крисчен на это и рассчитывал. Он знал, что карательная экспедиция прежде всего пойдет за сведениями на Таити, а потом будет обыскивать подветренные острова. Возвращаться на восток было бы потерей времени, так как с этой стороны дуют пассаты; значит, преследователи направятся на запад, все больше удаляясь от Питкерна.

Итак, выполняя приказ, капитан Эдвардс стал обходить острова архипелага Общества. (Между прочим, Хитихити так и не попал на Борабору, он упился до потери сознания на Хуахине, и пришлось оставить его там).

Порыскав по архипелагу, Эдвардс направился на Аитутаки, где тоже никого не нашел. Да и мог ли Крисчен остаться на этом острове: во-первых, Блай открыл его перед самым мятежом, во-вторых, сам Крисчен, вернувшись на Таити после бунта, называл Аитутаки таитянам.

Еще через несколько дней «Пандора» достигла острова Пальмерстон, где всех взбудоражила находка рангоута, на одной части которого была надпись «Баунтиз Драйвер Ярд». Эдвардс велел прочесать остров и усилил охрану, опасаясь нападения Крисчена и его людей. Розыскным отрядам под начальством лейтенантов Корнера и Хейворда досталось нелегко, причем они поминутно ожидали выстрела из-за угла. Основательно устав и проголодавшись, оба отряда вечером разбили лагерь на берегу и собрали на ужин кокосовые орехи и моллюсков. Наевшись досыта, они выставили караул и легли спать. Тут кому-то взбрело в голову бросить в костер кокосовый орех, и среди ночи тот со страшным грохотом взорвался. Воины проснулись, вскочили на ноги и схватили мушкеты, не сомневаясь, что их атаковала банда Флетчера Крисчена. Все были очень смущены, когда выяснилось, что произошло.

Других следов «Баунти» и бунтовщиков не обнаружилось, и Эдвардс наконец сделал верный вывод, что рангоут принесло с Тупуаи, где, по словам узников, корабль действительно кое-что потерял. Кстати, остров Пальмерстон лежал точно по ветру от Тупуаи.

Здесь же произошел и трагический случай: во время рекогносцировки бесследно исчезла шлюпка, которой командовал один из гардемаринов. Видимо, мощный прибой разбил ее о риф, и все пять человек погибли.

Потеряв надежду найти их, Эдвардс пошел дальше курсом на северо-запад, к островам Токелау, расположенным севернее архипелага Самоа. Дело в том, что один из узников, Хиллбрант, сказал Эдвардсу, будто Крисчен, покидая Таити, успел поделиться с ним, какое место он облюбовал. Речь шла о необитаемом острове, открытом во время кругосветного плавания Байрона; это был остров Герцога Йоркского, который в наши дни называется Атафу. Как ни странно, Эдвардс вполне допускал, во-первых, что Крисчен способен прозябать на уединенном коралловом островке, во-вторых, что он мог разболтать свои планы людям, которые предпочли остаться на Таити. И «Пандора» на всех парусах устремилась в сторону Токелау.