Негасимое пламя - Катарина Причард

— …жалкого неудачника, — докончил за нее Дэвид.

— Я не совсем то хотела сказать, — запротестовала она. — Признать свое поражение, вот что я имела ввиду. — Она замолчала, не зная, бить ли его и дальше или пощадить его самолюбие.

И продолжала, движимая скорее желанием обворожить свою жертву, нежели окончательно восстановить ее против себя.

— Понимаете, Дэвид, я ведь влюбилась в вас по уши, когда увидела, как вы заправляете газетой; вы казались мне сгустком энергии, и всякое такое. А я для гас была пустым местом. Эдакая пройдоха и шлюха. Собственно, такой я и была. А иначе как бы я выбилась в люди и достигла нынешнего моего положения? Но все-таки что-то меня притягивало в вас. Сама не знаю что. Должно быть, честность и прямота. Во всяком случае, что-то внушающее уважение. Никак не могу взять в толк, как вы. как вы могли уступить, сдаться, с какими бы там трудностями вам ни пришлось столкнуться лицом к лицу?

— Благодарю вас, мисс Мэрфи. — Насмешливая улыбка тронула губы Дэвида, — Вы отличный агитатор, — Он отхлебнул из своего стакана. — Хотя все сказанное о моем характере вряд ли соответствует истине.

Он отбросил плед и встал перед ней во весь рост — нелепая фигура в оранжево-красной пижаме. Она залилась смехом. Он тоже рассмеялся.

— Если вы вернете мне мои брюки, я, быть может, еще смогу добиться того, чего хотел.

— Не сейчас, — твердо сказала она. — Сначала мне придется подкормить вас немного, а вам придется отдохнуть здесь денек-другой.

— Чертовски мило с вашей стороны, — смущенно пробормотал Дэвид. — Но я уже вполне здоров и совсем оправился от гриппа. Завтра мне надо заняться моими делами.

— Ничего у вас не выйдет, — отрезала она, вставая и направляясь к двери. — Вы находитесь под домашним арестом. Ни с места, пока я не куплю вам новой одежды. Старая полетела в мусоропровод.

На секунду задержавшись в дверях, она оглянулась и сказала с торжествующим смешком:

— Обед будет готов через несколько минут!

Полный недоумения, Дэвид вновь погрузился в свои мысли. С какой стати эта странная молодая женщина взяла на себя заботы о нем? Он терялся в догадках. Почему ее так интересует все, что стряслось с ним?

Совершенно очевидно, что в ее глазах он морально низко пал. Она испытывает к нему такое же отвращение, как он к самому себе за то, что спасовал перед трудностями, поддался разочарованию. Да, сломленный страданиями, выпавшими на его долю в эти несколько последних месяцев, он утратил цель в жизни, задохнулся в тисках отчаяния, потерял надежду объяснить людям, какими опасностями и ужасами чревата термоядерная война. Он безжалостно упрекал себя в трусости и пессимизме, которые довели его до нынешнего унизительного положения.

Без сомнения, сострадание побудило Джан привезти его сюда, дать убежище от ветра и дождя. Как она сама выразилась: «В такую погоду хороший хозяин не бросил бы на улице и собаку, тем более больную собаку». Ну что ж, он и был больной собакой и плевать ему было — выживет он в ту ночь или умрет. Но сейчас, пользуясь ее добротой, проявляемой так свободно и в то же время деспотически, он испытывал противоречивые чувства стыда и благодарности.

Пора с этим кончать. С тем, что он все от нее принимает — еду, виски, сигареты, дружбу, с попытками очистить его неразумную жизнь от скверны, со всеми этими разговорами о новой одежде и бог весть о чем другом.

— Жареная курица с картофелем, — возвестила Джан, вкатывая в гостиную столик на колесиках. — Купила по дороге домой, и еще консервированный горошек. Надеюсь, вы так проголодались, что сделаете мне скидку за обед, приготовленный на скорую руку. Сама умираю с голоду!

Она разрезала курицу, разложила по тарелкам вместе с горошком и картофелем.

— А чтобы отметить ваше выздоровление — бутылочка отменного рислинга из запасов Клода.

— Но послушайте, Джан, — попытался было он воспротивиться ее покровительству.

— Рада, что вы хоть не назвали меня мисс Мэрфи, — прощебетала она. — Пусть вас не смущает Клод. Было время, когда он платил за эту квартиру, но сейчас не платит, хотя мы остались добрыми друзьями. Случается, он обедает у меня, тогда я подаю к столу его же вино.

Бутылка попалась с неподатливой пробкой. Не сумев вытащить ее, Джан протянула бутылку и штопор Дэвиду.

— Держите-ка, у вас это получится лучше.

Пробка раскрошилась; когда Джан разлила вино в бокалы, в нем плавали кусочки пробки.

— Ничего страшного! — с вызовом рассмеялась она. — А вы, оказывается, не такой уж и спец, как я думала.

Опа выудила из своего бокала кусочки пробки и, глядя на Дэвида искрящимися, как вино, глазами, подняла бокал.

— За вас, дорогой Дэвид, за наше более близкое знакомство!

— Где мои брюки? — спросил Дэвид.

— Не будьте злым и не портите мне обеда, — отпарировала она, принимаясь за курицу.

Он поставил тарелку на колени и тоже принялся за еду, а она продолжала, усердно работая ножом и вилкой:

— Если б я смела надеяться, что мой уважаемый гость не покинет мой дом в знак протеста против моей персоны, мы могли бы достичь соглашения… — Она поперхнулась и закашлялась. — Послушайте, не заставляйте меня говорить с полным ртом. Это дурно с вашей стороны, Дэвид. — Она вытерла глаза, откашлялась и с усмешкой продолжала: —…соглашения, в результате которого вы могли бы получить новехонькие, с иголочки брюки, чистую рубашку и нижнее белье, равно как и теплый джемпер под цвет ваших глаз.

— Это исключено, — сказал Дэвид жестче, чем намеревался. — Я не могу принять от вас вещи, заплатить за которые у меня нет никакой возможности.

— У вас есть такая возможность, — сказала она, обгладывая куриную ножку и весело посматривая на него. — Понимаете, меня осенила блестящая идея. Я помогу вам, но только если и вы поможете мне.

— Каким образом?

— А вот кончайте с курицей, и я скажу вам.

Чтобы сделать ей приятное, к тому же заинтригованный ее предложением, Дэвид вплотную занялся едой. При этом он постарался сыграть ту роль, которую она предназначила ему: поднимал тосты за ее прекрасные глаза и весело подтрунивал над ней, совсем как в былые времена, обедая с дамами.

Джан была в восторге: от души хохотала, рассказывала сплетни об общих знакомых и в стремлении перещеголять его роняла весьма рискованные шуточки. На какое-то время оба забыли о том сложном и запутанном, что стояло между ними.

И тем не менее, когда они сидели, покуривая, за кофе, наступило молчание, напомнившее им, сколь значительны были эти сложности. Джан пристально разглядывала его лицо, вспоминая, как восхищало ее когда-то отражавшееся на нем выражение неприступности, ума и иронии. Это выражение и сейчас сохранилось, хотя он и выглядел много старше, казался усталым и измученным после всего, что ему пришлось вынести во имя цели, поставленной им себе, — той цели, которая довела его до последней грани отчаяния.

Ей было жаль его: глубокие морщины изрезали бледную сухую кожу; нос выдавался вперед, придавая лицу угрюмую мрачность; бесцветные губы крепко сомкнуты, словно храня секрет страданий, всю глубину которых ей не дано было понять; и все же стоило улыбке мелькнуть в его глазах, как она сразу же ощущала всю тонкость и обаятельность его натуры и чувствовала необъяснимое к нему влечение.

Но сейчас глаза, встретившие ее взгляд, были серьезны и печальны. Он уже не ломал комедию и не изображал из себя весельчака, как за обедом. И это его покорное молчаливое ожидание вызвало у нее чувство боли и сострадания.

Джан вскочила с кресла и, бросив отрывистое: «Извините!» — вышла из комнаты.

Она вернулась в гостиную с большим черным портфелем и поставила его на пол возле своего кресла. Потом вытащила из него кипу гранок.

— Вот здесь, — воскликнула она, — материалы для следующего номера «Герлс». Мне придется корпеть над ними всю ночь, если… если вы не поможете мне, Дэвид. Не сейчас, конечно, а завтра днем, когда почувствуете себя достаточно окрепшим.

— Я с удовольствием, — поспешно сказал он. — Но…

— Это предложение ни в коей мере не решает проблемы ваших брюк, — перебила она. — Вы, верно, об этом? Но могло бы решить, если бы вы согласились помочь мне. Возьмите на какое-то время на себя мои функции по «Герлс».

Он рассмеялся, разгадав подоплеку ее просьбы.

— Вы что, решили придумать для меня подходящую работенку?

— Не совсем так, — живо откликнулась она. — Уж если говорить начистоту, я несколько переоценила свои силы, взявшись за издание журнала одновременно с работой в «Диспетч». Положение у меня сейчас создалось хуже некуда: тираж падает, финансовые дела запущены. А я просто не могу себе позволить терять деньги на этом проклятом журнале. Если бы вы смогли мне помочь, это было бы счастье. Мне совершенно необходимо найти кого-нибудь для чтения корректуры, верстки и всяких таких дел.