Наша светлость - Карина Демина

С головой.

Она не собиралась, просто, когда садилась, не рассчитала, что ванна эта настолько скользкая. Хорошо, что затылком не приложилась. Но вот коса намокла, и, значит, придется мыть, сушить, расчесывать… леди Льялл вечно ворчала, что Тисса не желает поступить, как поступают нормальные девушки — остричься накоротко и носить парики. И порой начинало казаться, что леди Льялл права.

Тисса уже выбралась из ванны и, согнувшись под краном, выполаскивала из волос остатки мыла, которое, как назло, не желало выполаскиваться, но только пенилось и щипало глаза, когда раздался очень вежливый стук.

Тисса знала, что она неуклюжая. Еще узнала, что нервная ко всему. А пол — мокрый, сама же воду расплескала. Кран — твердый. И не надо было резко распрямляться — от боли потемнело в глазах. Ноги же вдруг потеряли опору, и от падения Тиссу удержали лишь чьи-то руки.

— Спокойно. Это всего лишь я.

Слова тана Тиссу ничуть не успокоили, наоборот даже…

— Стоишь?

Стоит. Зажмурившись. Мыло глаза ест. Затылок болит. И волосы мокрые во рту.

— Вы… — Тисса выплюнула волосы, но глаза не открыла. — Вы не должны были сюда заходить!

— Вообще-то я одежду принес. И ушел бы.

На плечи легло что-то мягкое, большое. Полотенце? Похоже, главное, его много, хватит, чтобы завернуться и глаза вытереть.

— Больно? Стой смирно. — Тан заставил наклонить голову. Затылок он ощупывал аккуратно, и Тисса терпела, хотя в принципе боль почти уже прошла. А вот шишка наверняка осталась.

— Ничего. Жить будешь.

Это Тисса и без него поняла.

За краткое время общения с таном она четко поняла: от стыда умирают сугубо в балладах.

Он вышел и вернулся с табуретом, который поставил у ванны, и велел:

— Садись.

— Зачем?

— Волосы тебе дополоскать надо же.

— Я… я сама.

Как будто его можно остановить. Тиссу усадили на табурет, заставили наклониться — в полотенце она вцепилась, моля лишь о том, чтобы все это поскорей закончилось. Сама виновата. Нечего было совать нос в его вещи…

— Ты меня купала, так что возвращаю долг.

— Я… не купала.

Ему тогда согреться надо было! И все. А Тиссе уже жарко. И стыдно до невозможности.

Он же не спешил. Зачем-то вымыл волосы еще раз. Не доверяет Тиссе? Потом смазал их чем-то, что выполаскивал очень долго и тщательно. Сам же вытер, осторожно завернул в полотенце и только после этого Тиссу отпустил.

— Жива? — поинтересовался тан. Он смотрел с улыбкой, но без насмешки, и Тисса кивнула: жива. — Вот и хорошо. Пожалуй, нам следует серьезно поговорить. Но для начала ты оденешься. Только, умоляю, медленно и без попыток себя покалечить. Хорошо? Вот и умница.

Тан принес свежее белье, и чулки, и сорочку, и платье, и даже туфельки к платью. Лучше не думать о том, где он это все взял и что подумала леди Изольда. Тисса одевалась медленно, во-первых, было бы смешно вновь поскользнуться и расшибить лоб. Во-вторых, предстоящий разговор ее пугал. Но отсиживаться вечность не получилось бы. Тисса подозревала, что, если она слишком уж задержится с одеванием, их сиятельство появятся, дабы оказать посильную помощь.

А ведь на них уже и злиться не получалось.

Ее ждали стол, накрытый к завтраку, и тан, уже к завтраку приступивший. Никакого воспитания…

— Извини, я голоден был. Садись.

Тисса села.

— Ешь.

— Я… мне…

— Не хочется? — Он отложил вилку и нож и, сцепив руки в замок, подпер подбородок. — Ребенок, если ты не начнешь есть нормально, я буду трижды в день тебя кормить. С ложечки.

Представив процесс, Тисса замотала головой.

— Вот и договорились. Ешь. Теперь о том, что было ночью… в общем, я не очень умею говорить о такого рода вещах, но ясность внести следует.

О нет! Тисса не желает ясности, а желает забыть обо всем… ну почти обо всем… или хотя бы помнить так, чтобы не краснеть при этом.

— В том, что происходит, нет ничего дурного. Я могу жениться на тебе хоть сейчас, хотя это было бы не совсем ко времени.

— Тогда не надо. Если не ко времени.

Тисса как-нибудь переживет. Скандалы, они ведь только сразу неприятные, а потом что-нибудь другое случается и все забывают. Про Тиссу тоже забудут… если вести себя тихо и правильно.

Она умеет вести себя тихо и правильно.

— Я хочу, чтобы ты поняла: я не отступлюсь от своего слова. Поэтому не надо волноваться о том, что я поведу себя недостойно.

Тисса и не думала ни о чем подобном.

— Теперь дальше. Ты представляешь, откуда берутся дети?

— Д-да…

Леди Льялл рассказывала. Вкратце.

— И откуда же?

Он нарочно Тиссу мучит? Девушки не говорят о подобном с мужчинами! Они вообще о подобном не говорят.

— Муж разделяет с женой ложе. Долг жены покориться желанию мужа.

— Ясно.

Что именно ему стало ясно, Тисса не поняла, но тан определенно утратил аппетит, а также желание сидеть на месте. Он встал и обошел стол, очутившись за спиной Тиссы.

А у нее волосы мокрые! Хвост к спине прилип. Она вытирала-вытирала, но они все равно мокрые… и вообще неспокойно Тиссе, когда тан за спиной стоит.

— Ложе мы разделили, но уверяю, детей пока не будет. Для этого нужно чуть-чуть больше…

Тан коснулся шеи и прочертил линию от плеча до уха…

— Это нормально и естественно, когда мужчина испытывает влечение к женщине. Или наоборот. Тогда ему… или ей хочется прикасаться к объекту своего влечения.

— Вы… — Говорить, когда его пальцы нежно гладят ухо, совершенно невозможно. — Испытываете ко мне… влечение?

— Именно. Но мне не хотелось бы, чтобы ты всего лишь подчинялась моему желанию. Это неправильно. Я бы сказал, в чем-то унизительно.

— И что мне делать?

— Слушать себя. Если что-то покажется тебе… неприятным. Или ты поймешь, что не готова принимать какие-то мои действия, тебе следует сказать об этом. Я остановлюсь. Во всяком случае, честно попробую.

Сейчас он разговаривал с Тиссой как со взрослой. И ждал взрослого ответа.

— Мне… не неприятно.

Тисса не знала, насколько ответ этот был взрослым, во всяком случае он был честным. Тан же, наклонившись, поймал мочку уха губами.

— Поощрять меня тоже не следует.

Чем хороши семейные ужины, так это возможностью лицезреть семью в полном составе. И кажется, я уже действительно считаю всех этих людей семьей.

Мой задумчивый супруг разглядывает содержимое тарелки. Кормак изрядно испортил ему настроение, но Кайя пока не готов говорить, а я не тороплю.

Дядюшка Магнус прекрасен в новом наряде оранжевого цвета с алым позументом.

Неестественно жизнерадостный Урфин. И Тисса, отчаянно избегающая смотреть мне в глаза.