Цветок камалейника - Ольга Громыко

— Я думал, это ты, — смущенно признался Джай. — И хотел тебя удержать.

— От чего?

— Ну… — Парень замялся. В утреннем свете дня ночная «догадка» выглядела на редкость глупо. — Жертвоприношения.

— Какого еще жертвоприношения?!

— Кровавого, — убитым голосом пояснил обережник.

Мужчина уставился на него, как на ненормального, а потом неожиданно, от души расхохотался.

— И ты решил, что я?..

— А откуда мне знать, как вы там своей Твари поклоняетесь? — огрызнулся Джай. — Ты ж ничего нам не рассказываешь.

— Расскажу, — оборвав смех, пообещал тваребожец таким тоном, что парню мигом расхотелось что-либо узнавать. — А ты запомни. Единственная кровавая жертва, которую может принести жрец, это он сам. Смертью поклоняются только смерти, вроде вашего Иггра.

— А Тваребог, скажешь, лучше? — обиделся за Двуединого Джай. Пусть тот был и не шибко сговорчивым божеством, но за три с половиной семерика лет парень успел к нему привыкнуть.

— Понятия не имею, кто это, — огорошил седовласый обоих парней.

— Ты же его жрец!

— Нет.

— Ну не Иггров же!

— А с чего вы взяли, что жрецы бывают только у богов? Орден Лозы был создан для обучения и защиты Госпожи, и лишь ей я клялся в верности.

— То есть кого она за собой приведет, тебе безразлично?

— Она всего лишь откроет врата, — серьезно поправил мужчина. — А они тоже бывают не только у овчарен.

Архайн проснулся первым, еще затемно. Обычно он в это время только ложился, и на кой Темному понадобилось будить его в такую рань, было непонятно. Не находилось объяснения и смутному беспокойству, словно вчера произошло что-то паршивое, и йер вот-вот вспомнит, что именно. Но вспоминать-то нечего! Не считать же таковым идиотскую ловлю кошки. Архайна она задним числом даже позабавила.

Пока йер лежал в постели, раздумывая, сможет ли он снова заснуть или пора вставать, окна посерели, и строевой храп за стенкой сменился скрипом кроватей и отрывистыми командами Хруска. Спать расхотелось окончательно. Архайн выбрался из-под слишком теплой для лета перины — управник расстарался, не приведи Иггр, высокий гость замерзнет, тем более что тот запретил закрывать на ночь окна, — бесшумно оделся и вышел через заднюю дверь, прихватив с собой только маленький кожаный мешочек.

На улице было свежо и пустынно. Выставленный Хруском караульный стоял у парадного крыльца и лузгал семечки, бездумно таращась на скачущую по дороге сороку. Птица, и та оказалась умнее, Архайна она сразу заметила и поспешила взлететь на трубу. Обережника даже это не насторожило. Подкрасться к нему со спины и придушить петелькой было проще простого. Плети он бы точно отведал, кабы нерадивость стража не играла йеру на руку. К тому же пройти мимо него по возвращении будет не менее забавно.

В конце селища Архайн заметил колодец и приостановился. Навес над срубом увивала лоза с листьями всех оттенков красного, от кричаще-алого до теплого рыжего. За десятки, а то и сотни лет камалея образовала такую толстую и прочную оплетку, что уже не нуждалась в частично сгнивших и выпавших жердях.

На краю сруба стояло наполненное ведро. Дураки селищане верили, что если Темному ночью захочется промочить горло, но для этого ему придется самому сдвигать крышку и крутить ворот, то он рассердится и испортит всю воду в колодце. Как будто он ничего получше себе выпить не найдет. И интересно было бы поглядеть, как именно Иггр станет эту самую воду портить?!

Архайн наклонился над ведром, зачерпнул кусочек отражения в ладони. Осыпь капель разбила оставшееся, зубы пронзило холодом. Беспокойство не проходило, напротив: йер словно приблизился к его источнику на расстояние шага… но в какую сторону?

Поверхность воды успокоилась, разгладилась. В полутьме навеса она казалась черной, как и отражающиеся в ней листья, словно туда смотрелось ночное небо с бессчетными звездочками.

Звездочками.

Так быстро?!

Неужели они истребили не всех жрецов?!

Неужели те рискнули провести вторую инициацию?!

Неужели она ее выдержала?!

Этого не может быть. Ему просто померещилось.

Ведро, опрокинутое ударом кулака, закрутилось на крышке колодца. Йер медленно поднял голову, уже зная, что там увидит.

Изнанка камалейного шатра была усеяна нежно-салатовыми, еще совсем мелкими, но, бесспорно, цветочными почками.

Джай потуже затянул пояс и вздохнул. Недавние переживания обернулись зверским голодом, уже не заглушаемым мыслями о смерти.

— Эх, придется завтракать этой дрянью. — ЭрТар уныло поглядел на вытащенный из торбы хлебец к сквашу, щедро посоленный и наперченный.

— Слушай, в едальне после тебя хоть что-нибудь осталось?! — Джай жадно выхватил его у горца.

— Конечно. — Охотник, не расстроившись, достал еще парочку. — Стол!

— Потому что в карман не влез?

— Потому что к полу прибит. Ты разве не заметил?

— Нет, я же не пытался его спереть!

— Я хотел его просто подвинуть. Ну ты и невнимательный, равнинник.

— Чего?! Да я один из лучших оритских обережников, тебя вон мигом на чистую воду вывел!

ЭрТар зажмурился:

— Ну скажи тогда, какого цвета у меня глаза?

— Что ты — баба, в глаза тебе пялиться? — смутился застигнутый врасплох Джай. — Ну черные.

— Сходи в лес за малиной[34]! — Горец торжествующе моргнул. Глаза у него оказались темно-синие, действительно смахивающие на черные из-за густых угольных ресниц и бровей. — А у тебя серо-зеленые.

— Конечно, ты же сначала посмотрел, а потом сказал! А у него? — кивнул Джай на жреца, надеясь отыграться.

— Темно-зеленые, — уверенно сказал ЭрТар. — А волосы, наверное, каштановые были. Обережничек, хе! Еле взглядом скользнул, пару примет запомнил и доволен. Если горец — значит, черноглазый, если с палкой — значит, хромой. Разбойники тебе небось свечки в храмах ставят!

Джай оглянулся на жреца, надеясь уличить горца в ошибке, но тот успел отойти на край поляны и, присев на корточки, пересыпал из горсти в горсть что-то мелкое, черное, приятно шуршащее.

— Что там у тебя? — Любопытный ЭрТар вскочил и подошел поближе.

— Семена камалеи. — Жрец распределил их по всей ладони и теперь сосредоточенно передвигал кончиком пальца. Блестящие, пузатенькие, они напоминали яблочные, только раза в два крупнее.

— А разве она цветет? Я думал, только побеги из корней пускает, как шиповник.

— До Воцарения Двуединого — цвела.

— Ты хочешь сказать, что этим семенам больше тысячи лет?! — Изумленный Джай тоже захотел полюбоваться на такое чудо. — А где ты их взял?

— Украл у Архайна.

— Наш человек! — восхитился ЭрТар. — А как ты их спрятать ухитрился? Так в кулаке все время и держал?