Боль так приятна. Наука и культура болезненных удовольствий - Ли Коварт

Пробежка в ледяной океан – упражнение на преодоление здравого смысла. Почти голая, пальцы, как маленькие розовые камушки, после двухчасового пребывания в среднеатлантическом январском утре, я вхожу в прибой, когда вода начинает набираться в мои ботинки. Я изо всех сил стараюсь не чувствовать этого, но невозможно отрицать горький холод, окутывающий мои ноги. Останавливаться нельзя, нет времени на то, чтобы сдаться. Только вперед. Вокруг себя я слышу крики других безумцев. Мы бежим трусцой и несемся вперед, плюхаясь в прибой.

Ощущение босых ног в ботинках с ледяной водой достаточно странное, чтобы отвлечь мое внимание, но к тому времени, когда вода доходит до бедер, я не чувствую ничего ниже колен. Больно, как будто миллион ножей, прямо из холодильника, каким-то образом одновременно все упираются в мою кожу. В голове проносится воспоминание о том, как меня заставляли сидеть в ледяных ваннах до груди, когда я проходила курс физиотерапии в престижной балетной школе. Чертова резиновая уточка, которая плавала в стоячей металлической ванне, наполненной кубиками льда и водой, и, как все физиотерапевты, была злобной маленькой засранкой. Но воспоминания улетучиваются так же быстро, как и появляются. Оказывается, в переохлажденном мозгу не так много места для размышлений.

Ноги подкашиваются. Трудно бежать в воде на такой глубине; это может привести к потере мышечного контроля. Холод ранит так, как может делать только он, и я чувствую, как мое тело в воде становится мраморным. Я превращаюсь в наихудший вид статуи, борюсь с болью в моих изнывающих ногах. Они онемели. Они так болят. Я не понимаю этого. Ледяная вода попадает на мои гениталии, и я издаю ужасный булькающий, кричащий звук, как умирающая птица, когда ледяной рассол обволакивает мои половые губы.

Я делаю упражнение Кегеля, чтобы покончить со всеми Кегелями, и все, что я слышу, это ничего, крики, ничего, звон, холодный холод. Вы можете услышать холод, я клянусь. Или, может быть, моя нижняя половина тела так замерзла, что мой мозг начал придумывать новые тревожные звоночки. Я полна нечестивой ярости. Я в ярости – на себя, на океан, на небо, на любое божество на расстоянии крика. Но как только вода оказывается за пределами моей вульвы, я позволяю адреналину унести меня прочь.

Продолжая бежать, что на данный момент является медленной ходьбой под водой, я добираюсь до уровня груди. Вокруг меня люди плавают, держатся за руки, воют, ругаются, кричат, хихикают, смеются и брызгаются. Здесь и задыхающиеся хмурые лица, и гортанный вой, и безудержный смех.

Я в воде по грудь, все мои зрения сейчас бесполезны, кости как бананы, которые окунули в жидкий азот. Я мясо из старой морозилки. Я гремлин придонных морей. Я так зла, что не могу мыслить здраво, мне так холодно, что не могу дышать правильно, я такая чертовски упрямая, что все это меня не останавливает. Я не чувствую ног. Я кричу «O’KЕЙ!!!». Я считаю – раз, два, три!!! Делаю глубокий вдох и погружаю голову под воду.

Заморозка мозга.

Это худшая заморозка мозга в моей жизни, но сейчас у меня нет слов, только больной, разрушительный холод, разливается по затылку, органы вопят от оскорбления их существования. Есть только одно-единственное желание, все мое сознание и тело стремятся сделать ТОЛЬКО ОДНО, ОДНО И ПРЯМО СЕЙЧАС – убраться на хрен из Атлантического океана. Спотыкаясь и неуклюже ступая, я иду к берегу, ноги подгибаются, руки бесполезно хлопают. Словно я могу когтями вцепиться в воздух, чтобы согреться.

Холодный воздух на моем мокром теле причиняет боль, и кожа трещит, как электричество, в тональности, которую могут услышать только собаки. Я смеюсь? Я смеюсь! Я вою от смеха! Я кричу, как банши! Я собираю волю в кулак, когда оказываюсь рядом с толпой и начинаю идти по пляжу к Рейн, трясясь так сильно, что у меня сейчас лопнут глаза. Рейн! Рейн! Рейн?!

Холодная, раздетая и прошедшая инициацию в ледяных водах нового года, я совершенно не могу найти Рейн. Внезапно став слишком холодной и серьезной, чтобы кричать, я мечусь туда и сюда, пытаясь найти ее, понять, как направить холодное тело к теплу. Это паника. Мне так холодно. Я знаю, что со мной все будет в порядке, но попробуйте сказать это моему мозгу. Наконец я вижу ее.

Я кричу ее имя.

Она тут же бросается ко мне, опустив камеру, но я маньячка и призываю ее снять меня. Повинуясь, она направляет на меня объектив, и я понимаю, что мне нечего сказать. Я никогда в жизни не получала столько адреналина, думаю я. Это как принять сразу много очень дерьмового кокаина, мое сердце вот-вот взорвется. Я просто начинаю качать головой туда-сюда, нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет, и говорю ей, чтобы она прекратила снимать. Она смеется, толпа гудит, а я дрожу, улыбаюсь, чувствую облегчение. Люди заходят и выходят из воды вокруг нас, каждый находится в своем личном аду, и все вместе. Некоторые, кажется, даже наслаждаются видом.

Я надеваю пальто на мокрое тело и заворачиваю волосы в мокрое полотенце. Теперь, когда я вернулась, чтобы присмотреть за нашими вещами, настает очередь Рейн. Она бодро шагает к прибою с поистине пугающим стоицизмом, скользя в толпе отдыхающих, как кошка на домашней вечеринке. Рейн входит прямо в океан и выходит обратно, медленно и целеустремленно шагая по пляжу. Я завываю от смеха, и микрофон ловит все это, мое пыхтение, хихиканье и рваное дыхание, просто совершенно разбитое радостью и болью, глупостью и близкими обстоятельствами, и, боже, я просто уничтожена. Крича, я спрашиваю ее: «Как все прошло, Рейн?!», а она не отвечает. Я спрашиваю снова, раздраженная и опьяненная от холодной воды, которая дала моему мозгу приготовить для меня наркоту, и она отвечает: «Холодно».

Мы смеемся и смеемся, не можем перестать смеяться, громко жалуемся на то, как нам холодно, и присоединяемся к веренице мокрых отдыхающих, которые устремляются прочь с пляжа. Мы идем обратно в отель на онемевших ногах, голодные, замерзшие и возвышенные, как воздушные змеи. Это была, конечно, одна из самых глупых вещей, которые я когда-либо делала, но теперь, и всегда, это глупость, которую мы сделали вместе. Людям это нравится.

Глава 8

Ультрамарафон

Мягко говоря, моя первоначальная реакция на полученное электронное письмо была смешанной. Подруга только что вернулась из Оахаки с мескалином, который невозможно достать в Северной Каролине. Я пробовала его и развлекалась с ее большим стареньким фаллоимитатором в позе собаки под полной луной, пока суп и закуски, спасавшие меня