Боль так приятна. Наука и культура болезненных удовольствий - Ли Коварт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Письмо от Гэри Кантрелла, известного друзьям, семье и преданным поклонникам бега как Лазарус «Лаз» Лейк, не было неожиданностью. За шесть месяцев до этого я получила разрешение для прессы, чтобы освещать забег 2019 года, находясь на его дачном участке в Белл Бакла, штат Теннесси, городке с населением около пятисот человек, согласно переписи 2010 года.
Когда пришло письмо, оказалось, что гонка, которую участники трепетно называют Big’s, состоится меньше чем через неделю, и это привело меня в восторг. Это жуткое мероприятие, но на первый взгляд оно кажется нормальным: у бегунов есть ровно час, чтобы пробежать круг длиной в 6,7 километра. Днем маршрут проходит по едва расчищенной тропе, проложенной через лес на участке Лаза. Ночью – по асфальтированной дороге. Пока все вполне адекватно. Ни скалистых обрывов, ни арктического ветра, ни неумолимого солнца пустыни, ни прожорливых насекомых в джунглях – все это характерно для других известных экстремальных забегов.
Чем же так страшен этот забег? Здесь нет заданного расстояния, которое нужно преодолеть, и не дается время для финиша. Забег заканчивается тогда, когда все, кроме последнего участника, сойдут с дистанции. До этого момента они бегут по кругу в садистской борьбе на износ. Правила гласят, что бегун должен вернуться на старт к началу следующего часа, чтобы начать следующий круг. Если вы не успеваете вернуться вовремя, то вас дисквалифицируют. Забег продолжается до тех пор, пока не останется только один. Здесь нет длительных перерывов и почти нет пауз для таких жизненно важных вещей, как еда, сон и посещение туалета. Есть только несколько минут между возвращением бегуна со своего круга и звоном колокольчика, возвещающего о начале следующего.
Когда я в пьяном виде открыла электронное письмо от Лаза, я ожидала очередного сообщения о логистике кемпинга на месте или о том, какие туалеты предназначены только для бегунов. Однако от того, что я получила, мои щеки зарделись от возмущения:
Ли,
Мне стало известно, что ваша книга не связана со спортом, а скорее посвящена садомазохизму. Это не то, в чем бы мы хотели принять участие. Как и во многих видах спорта, в ультрамарафоне присутствует дискомфорт, но это издержки соревнования, а не его цель.
Я не думаю, что такое освещение подходит для нашего мероприятия. Это серьезное спортивное соревнование.
Мне следовало более тщательно прояснить характер вашей книги.
Сожалею, что не задал вопросы заранее.
Лаз.
Этанол выветрился из моего организма, голова была ватная, и я разрыдалась.
Чтобы добраться до места проведения гонки, нужно припарковаться в километре от него на поле, обозначенном самодельным знаком, и пройти по сельской дороге, обсаженной деревьями. Сейчас 4:45 утра, и я захожу на территорию Big’s, во мне плещется гостиничный кофе, нервное возбуждение и чувство, напоминающее страх. На старте и на финише так красиво! Дорожка из гравия делит на две части палаточный городок, все палатки мягко светятся изнутри – в них живут бегуны и команда, которая будет помогать им в их стремлениях. Везде негромко идет подготовка к забегу: шуршат холодильники со льдом, тела ворочаются в спальных мешках, не прекращая хрустят пластиковые упаковки – предвещают грядущие радикальные страдания. В воздухе – тихие голоса и мягкий свет фар.
Лаз, похожий на нервного Санта-Клауса, снует возле загончика на старте, его красная фланелевая рубашка, красная шапочка и длинная борода цвета соли с перцем притягивают к себе взгляд. Он идейный вдохновитель гонки, известный и почитаемый садист в мире гонок на выносливость (также он является организатором «Марафонов Баркли», забегов по лесу без дистанции через большое, огромное, гигантское количество колючек). Он отпускает шутки резким голосом, говорит в нос, смотрит сквозь толстые очки – кажется, он задумчиво глядит на бегунов, стоящих перед ним, которые так усердно тренировались, чтобы сегодня дойти здесь до своего предела. Несмотря на все предстоящее, а может быть, и благодаря ему, в предрассветной вежливой атмосфере вокруг кемпинга есть нечто блаженное. Предположительно все еще спят, солнце еще не начало чертить свой пастельный полукруг по небу. Впереди столько всего интересного. Мой желудок в смятении.
На улице около 5 °C, дует легкий ветерок, и луч моего налобного фонарика разрезает клубы слабого, низкого тумана. Я предпочитаю ходить в ночные походы без налобного фонаря – эту привычку я приобрела, занимаясь исследованием летучих мышей в Коста-Рике, но этим утром неразумно рисковать, перемещаясь между машиной и палаткой.
Здесь, в штате Теннесси, убывающая луна светит достаточно ярко, чтобы ориентироваться на местности, но туда-сюда снуют машины с австралийскими бегунами, которые ищут, как проехать, и их преданными супругами, организующими группы поддержки; поэтому я включаю фонарик, едва заслышав шум двигателя.
Но и в этом есть своя польза: по краям луча, там, где свет рассеивается над темнотой, земля кажется усыпанной крошечными сверкающими опалами. Пауки.
Их глаза отражают свет, сотни пауков вкраплены в лесную подстилку, усыпанную первым ковром осенних листьев. В разгар масштабного вымирания антропоцена такие процветающие популяции не могут не радовать. Многие деревья еще покрыты листьями, но эти лесные гиганты, черные орехи, белые дубы и клены высотой со здание окружного суда, находятся в самом центре впечатляющего шоу, пылая красным цветом антоцианов, когда сквозь их листья просачивается первый румянец оранжевого цвета, насыщенного каротиноидами.
Моя палатка стоит на краю, ближе к лесу, и я чувствую слабый запах лисицы, который смешивается с ароматом горячего кофе, хотя трудно уловить что-то сверх специфического амбре использованной палатки, не говоря уже о том, что таких палаток море. Бегуны забирают беговые жетоны и мониторы на лодыжки. Небо из темно-синего стало лавандовым, и теперь света достаточно, чтобы разглядеть силуэты деревьев.
До этого я разогрелась, бодро пробежав три километра с нагрузкой, но неподвижность украла то тепло, которое я генерировала благодаря активности.
Похоже, чувство сожаления от просмотра этой гонки поможет справиться с менструальными спазмами, которые порадовали меня, разбудив сегодня утром за двадцать минут до будильника в 4 утра. Матка словно пытается, сокращаясь, выскользнуть из шейки, и у меня сильное кровотечение. Но то, что я сейчас чувствую, не сравнится с завораживающим зрелищем человеческих страданий, на которые мне предстоит смотреть.
Сейчас 6:38 утра, и Лаз закрашивает большой прямоугольник на гравии вокруг группы бегунов, собравшихся стартовать
