Гуннора. Возлюбленная викинга - Юлия Крён

Гуннору охватил страх. Она не хотела все это слушать, не хотела принимать решение. Не хотела вдыхать резкий запах, исходивший от лошадей, и думать о смерти и разложении. Не хотела говорить с врагами Ричарда, когда ее лоно еще было влажным от его семени.

— Как тебя зовут? — спросила она, чтобы потянуть время.

— Мое имя не имеет значения. — Мужчина достал из-под кожаной куртки нож и протянул ей. — Вот что важно.

Альруна спряталась в тени, ожидая, когда Гуннора, Гирид и конюх выйдут из конюшни.

— Что ты тут делаешь?

Девушка вздрогнула, услышав эти слова, но, повернувшись, с облегчением узнала Арфаста. Она не видела его уже целую вечность, ведь после той ссоры они избегали друг друга.

«Что я тут делаю? — подумала она. — Радуюсь. Горжусь своим терпением. Своим достижением». Но она не произнесла эти слова вслух.

— Значит, ты это тоже слышала, — пробормотал Арфаст.

— Что?

— Что союз распался. Датчане все чаще нападают на земли франков. Знать упрекает в этом короля Лотаря, и тот уже сожалеет, что ввязался в эту интригу с Тибо. Они ссорятся, вместо того чтобы готовиться к предстоящему совместному походу. — Арфаст осекся, видимо осознав, что удача Ричарда не сможет перекинуть мостик через разверзшуюся между ними пропасть.

Кивнув, он вышел.

Альруна же улыбалась. Пусть Арфаст до сих пор обижается на нее за то оскорбление. Все равно сегодня — хороший день. Враги Ричарда сожрут друг друга, а она нашла способ изгнать Гуннору из его сердца.

Когда Альруна вошла в его покои, Ричард расхаживал по комнате. От тревог предыдущих дней его лицо побледнело, но походка оставалась летящей, а черты — веселыми и молодыми. Его глаза удивленно распахнулись, когда он увидел Альруну, а не Гуннору, которую ждал.

У девушки тревожно защемило сердце. Гуннора была ее соперницей, которой она желала зла, но Ричард — возлюбленным, его нужно было защитить от боли. Она спасет его от ножа Гунноры, но само известие о предательстве ранит его, и Альруна пожалела, что пошла к нему сама, а не послала кого-то другого — свою мать или отца.

Но пока что можно было не торопиться. Ричард ждал другую, но и Альруну был рад видеть.

— Ты уже слышала, что случилось? — подбежав к девушке, он сжал ее руки. — Тибо Плут хочет заключить со мной мир! При том, что ему придется отдать мне Эвре. Ко двору уже прибыл монах, чтобы передать предложение епископа Шарта о переговорах.

Альруна знала, что цена за это была высока — придется терпеть датчан на своих землях, но раз Ричард не заговаривал об этом, она не хотела напоминать ему об этих неприятностях.

— А король Лотарь? — спросила она.

— Он предлагает временное перемирие, для начала на сорок дней. За это время мы должны будем встретиться в Сен-Клер-сюр-Эпт. Я заверю его в своей преданности и устрою в его честь праздничный банкет. Ему придется делать хорошую мину при плохой игре. И с Тибо Плутом я поступлю великодушно. Разрешу его солдатам покинуть Эвре с оружием! Главное, чтобы они не вернулись.

Как быстро он готов был простить и забыть! Вдруг с Гуннорой он обойдется столь же милостиво? Сама мысль об этом распалила ее гнев, подстегнула ее не затягивать с неприятным разговором.

— Она хочет тебя убить, — прошептала Альруна.

Ричард растерянно улыбнулся.

— О чем ты говоришь?

Альруна вздохнула.

— Датчане, которых прислал король Харальд… Некоторые из них объединились со здешними повстанцами. Твои противники есть и при дворе Руана. И она… она одна из них.

— О ком, черт побери, ты говоришь?!

Теперь Ричард уже не улыбался. Он сорвался на крик.

— При дворе был организован заговор против тебя. И она — во главе этого заговора. Ты должен действовать решительно — и по отношению к ней, и по отношению к язычникам. Пусть датчане и помогли тебе поставить врагов на колени, медлить нельзя. Стоит тебе проявить малейшую слабость, и враги налетят на тебя, как вороны на хлеб.

Альруна посмотрела на него, ожидая увидеть отчаяние, но сейчас он напоминал рассерженного ребенка — ребенка, каким он был, когда умер его отец, а король Людовик взял его в заложники, лишив привычного окружения, и Ричарду пришлось жить в Лаоне, умирая от скуки, страха и тоски по своей матери Спроте, мудрой и осторожной женщине. Спрота была сильной, как и Гуннора, но если мать всегда поддерживала Ричарда, то Гуннора воспользовалась своей силой, чтобы оболгать Ричарда, обмануть его, предать, попытаться убить…

Герцог отвернулся. Его плечи дрогнули.

— Ричард…

Но Альруна так и не сумела задать вопросы, столь тревожившие ее: «Почему ты так жаждал ее ласк? Почему так стремился быть рядом с ней? Что она могла дать тебе, чего я не готова предложить?»

Ее триумф утонул в болоте горечи. Она и сама знала, что Ричард ответил бы на эти вопросы: «Потому что она не хихикала и не жеманилась, как другие мои любовницы. Потому что она не вешалась мне на шею, как ты. Потому что ничто не сломило ее гордость. Любого воина скорее привлечет острый клинок, чем яркий ароматный цветок, ведь рыцарь знает, что от силы зависят жизнь и смерть, от силы, а не от нежности».

Ричард все еще молчал.

Альруна сглотнула.

— Что ты будешь делать?

— Арфаст… — пробормотал Ричард. — Пусть найдет ее… задержит… запрет… Она нужна мне живой… Я хочу с ней поговорить.

Он все еще не поворачивался, но Альруна подошла к нему и обняла, почувствовав, как дрожит его тело. Ей было холодно и одиноко, как и ему, но Ричард хотя бы не оттолкнул ее.

— Ни звука! Держите себя в руках!

Гуннора строго смотрела на сестер. Дювелина готова была расплакаться, но пока что сдерживалась. За последнее время девочка выросла, и Гуннора не знала, как долго сможет нести ее на руках. А главное, как долго ей удастся оставаться незамеченной. Она двигалась очень тихо, но в ночной тиши слышен был каждый звук.

Тем не менее никто ее не остановил.

— Пойдемте, ну пойдемте же!

В глазах Вивеи читался такой же страх, как и в день смерти родителей. Как Гунноре хотелось уберечь малышек от этого испытания! Оставить их тут. Однако после случившегося это было невозможно.

Гуннора добралась до конюшни. Тут тихонько пофыркивали кони, но в остальном было тихо. Девушка вздохнула. Если она не найдет датчанина, который дал ей нож, то окажется в ловушке. Ей не выбраться из Руана одной.

Не поддаваясь панике, Гуннора решительно миновала стойла и очутилась перед комнатой, где спали конюхи, — все, кроме одного. Завидев ее, датчанин вскочил.