Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

— Гальтов?

— Невинных людей.

Амиит задумался; его лицо было непроницаемым. Ота налил в пиалу воды. Амиит молча изобразил позу принятия предложенных условий.

Ота опустил глаза и медленно заговорил:

— Сарайкет. Когда Бессемянный взбунтовался против Хешая-кво, в союз с андатом вошли гальты. Думаю, они хотели найти в андатах, стремящихся к свободе, верных союзников, но Бессемянный оказался… ненадежным. Несмотря на то, что их план провалился, они глубоко ранили Хешая. Он погиб не от их руки, тем не менее сам выбрал смерть, чтобы сохранить заговор в тайне.

— Зачем?

— Он знал, что случится. Знал, как поступит хай Сарайкета.

Ота чуть было не сознался, что сам убил поэта. Открывать эту тайну пока не было нужды.

Голос распорядителя звучал спокойно, мерно и рассудительно:

— Он бы вырезал весь Гальт.

— Убил невинных.

— И виновных.

— Горстку — по сравнению с невинными.

Амиит откинулся на спинку стула, сложил ладони домиком и прижал ко рту. Ота почти видел, как в спокойных темных глазах пляшут цифры.

— Думаешь, это связано с поэтами?

— По крайней мере в прошлый раз было, — сказал Ота. — Позвольте мне написать Маати. Я хочу его предостеречь.

— Нельзя. Ты погиб, и на этом построена половина защиты, которую мы можем тебе обеспечить. Однако… Я могу сказать своим людям на местах, чтобы были настороже. Намекну им, чего ждать. Новый Сарайкет нас погубит. — Амиит глубоко вздохнул. — Я-то полагал, речь только о хайском престоле, твоей жизни и моем Доме. А тут еще и поэты…

Улыбка Амиита стала задумчивой.

— Надо признать, с тобой нескучно, Итани-тя. Или не Итани?

Он изобразил просьбу исправить его, если он ошибается.

— Ота. Сколько бы я ни сопротивлялся, меня зовут Ота Мати. Пора, пожалуй, привыкать.

— Что ж, тогда Ота-тя, — сказал Амиит. Вид у него был довольный, словно он одержал маленькую победу.

Через окно донеслись голоса. Бывшего вожака наемников Ота уже узнал, хоть провел с ним не так много времени. Слова прозвучали неразборчиво, но голос казался довольным. Ответил ему другой, незнакомый, а потом прозвенел женский смех.

Воздух вдруг стал разреженным, как на вершине башни. Ота встал и медленно подошел к открытым ставням. Там, во дворе за домом, Синдзя и один из лучников стояли с красивой женщиной в развевающихся одеждах, синих, как небо в сумерках. Узкое, как у лисички, лицо улыбалось, бровь изогнулась. В ответ на что-то, ей сказанное, Синдзя хмыкнул. Волосы женщины были темными, с редкими белыми прядями, которые появились у нее с рождения.

Киян его заметила, и в ее движениях Ота увидел радость и облегчение. Она подошла ближе к окну. Сердце Оты заколотилось, будто он бежал. Киян протянула к нему руки с раскрытыми ладонями. Эта нетрадиционная поза в ее исполнении означала: «вот я», «вот ты» и «кто бы мог подумать» одновременно.

— Она пришла ко мне вскоре после твоего отъезда, — сказал Амиит, не вставая с места. — Я владею половиной ее постоялого двора в Удуне. Правда, мы держим это в тайне. Есть некая польза в том, что у тебя собственный постоялый двор, о котором не знают чужие посыльные.

Ота хотел оглянуться на Амиита, но не мог оторвать глаз от Киян. Ему показалось, что на ее щеках выступил легкий румянец. Она тряхнула головой, словно отгоняя непрошеную мысль, и скрылась из виду — пошла к дверям. И все-таки она улыбалась.

Синдзя тоже заметил Оту и принял позу поздравления.

— Так значит, она передумала насчет меня?

— Судя по всему, да.

Ота отвернулся от окна и прислонился к стене. После стольких ночей в башне камень казался ему теплым. Амиит плеснул себе еще вина. Ота сглотнул, пытаясь расслабить горло. Вопрос будто не хотел задаваться.

— Почему? Что изменилось?

— Я тесно знаком с Киян-тя четверть года. А то и меньше. А ты сколько ее любовник? Три зимы? И хочешь, чтобы я объяснил тебе, что у нее на уме? Однако.

Ота сел: у него подогнулись колени. Амиит издал смешок и поднялся.

— Отдохни-ка денек-другой. Поешь, погуляй. Думаю, удастся вернуть тебя к жизни. Охрана тут лучше, чем кажется. Мы сразу узнаем, если кто-то подъедет. Пока об этом не тревожься, можешь нам доверять.

— Я хочу ее увидеть, — сказал Ота.

— Знаю. — Амиит хлопнул его по плечу. — Она тоже хочет тебя видеть. Поэтому я ухожу. Только не забывай, что ты много дней сидел в тюрьме, голодал, ослаб, почти не спал, и прошлой ночью тебя похитили. Не требуй от себя слишком многого. Спешить некуда.

Ота покраснел. Амиит взял напоследок еще одно яблоко и двинулся к двери. Киян как раз подошла ко входу с той стороны, и Амиит пропустил ее, а сам тихо закрыл за собой дверь.

Ота поднялся. Язык вдруг перестал его слушаться. Киян тоже молчала, но окинула его внимательным взглядом. Ота заметил, что она расстроилась, хотя старается этого не показывать.

— Тани, ты… ты выглядишь ужасно.

— Все из-за бороды, — ответил Ота. — Я ее сбрею.

Она не улыбнулась в ответ на шутку, а подошла ближе и обняла его. Ее аромат принес с собой сотню воспоминаний. Ота обнял Киян одной рукой и со смущением заметил в руке дрожь.

— А я с тобой навсегда попрощался, — прошептал он. — Не хотел подвергать тебя опасности.

— Что они с тобой сделали? Боги, что с тобой сделали?

— Ничего страшного. Просто какое-то время плохо кормили и держали взаперти.

Она поцеловала его в щеку и отстранилась, заглядывая ему в лицо. В ее глазах стояли гневные слезы.

— Тебя хотели убить!

— Ну, по всей видимости, да.

— Если хочешь, я их сама вот этими руками передушу! — сказала она с улыбкой, означавшей, что в шутке есть немалая доля правды.

— Это, пожалуй, перебор. Но… почему ты здесь? Я думал… Я думал, что я для тебя слишком опасен.

— Так и есть. Изменилось… другое. Пошли. Посиди со мной.

Киян взяла в рот кусочек сыра и налила себе воды. У нее были тонкие, сильные и красивые руки, словно изваянные скульптором. Ота потер виски ладонями, убеждая себя, что все происходит на самом деле, что он не проснется в тюрьме над городом.

— Синдзя-тя рассказал мне, что ты хотел повернуть назад. Из-за меня. Что если ты не сбежишь, меня не будут искать.

— Знакомство со мной не должно так дорого обходиться. Я… я больше ничего не мог сделать.

— Спасибо, — сказала она очень серьезным тоном.

Киян выглянула в окно. В складках ее рта, к удивлению Оты, мелькнул страх. Он потянулся, чтобы взять ее за руку, и тут она словно вышла из оцепенения. По лицу промелькнула улыбка и пропала.

— Не знаю, станешь ли ты меня слушать. Но я слишком долго ждала. Только как сказать…