Шалость: сборник рассказов о любви - Анна Владимировна Рожкова

– Ну что вы, – примирительно поднял руки мистер Гутенберг. – Заверяю вас, что мы тоже не в восторге от такой спешки, но…

– Вы знаете, – перебил мистер Миллер, – что Грета воспитывается в строгой католической вере. Она регулярно посещает церковь и замуж она выйдет с благословения родителей и главы нашей местной церкви. Ваш сын, насколько я знаю, – Габриэль с отчаянием заметил, что мистер Миллер не назвал его по имени. Это был плохой знак, – ммм…, – он пожевал губами, – я бы сказал, не католик.

– Да, мы евреи и не скрываем этого, – с вызовом бросила миссис Гутенберг.

– Ничего не имею против, но я свое слово сказал. Может, ваш сын готов перейти в нашу веру и вопрос будет таким образом решен, – с усмешкой произнес мистер Миллер, поднимаясь. «Ну, вот и все», – с горечью подумал Габриэль.

– Это исключено, – с достоинством произнес мистер Гутенберг.

– Ваше право, – сказал мистер Миллер вместо прощания.

Домой Габриэль шел другим человеком – он понуро плелся за родителями, не замечая ничего вокруг. Едва войдя в дом, закрылся в своей комнате и ничком повалился на кровать. «Вера, какая-то дурацкая, никому не нужная вера. Просто атавизм какой-то», – рассуждал он, сверля невидящим взглядом потолок.

– Сынок, может, поешь? – произнесла мама из-за закрытой двери.

– Нет, мам, спасибо, – отозвался Габриэль.

Едва стемнело, он выбрался из своей комнаты через окно и залез в сад Миллеров. В столовой горел свет. Семейство чопорно сидело за столом, во главе стола возвышалась массивная фигура главы семейства. «Чурбан», – зло прошептал Габриэль. По правую руку сидели две старшие сестры, по левую – Грета и младшая сестренка. Мать прислуживала, то и дело поднося новые блюда. Наконец трапеза окончилась, мистер Миллер вытер салфеткой рот и поднялся. Девичьи фигурки замелькали, помогая матери убрать со стола. Когда стол был девственно чист, девочки дружно покинули комнату, зажегся свет в двух комнатах наверху. Габриэль залез на второй этаж по водосточной трубе и осторожно пройдя по выступающей части первого этажа, заглянул в одно из освещенных окон. Он хотел незаметно позвать Грету, но дело осложнялось тем, что она спала с младшей сестрой. Грета сидела перед зеркалом туалетного столика и расчесывала блондинистые кудри, младшая сестренка читала, лежа на кровати. Габриэль прильнул к стеклу, боясь дышать. Сердце билось, словно пойманная в сети рыба. Грета закончила расчесывать волосы, подошла к выключателю и дом погрузился во тьму. Габриэль тяжело вдохнул, но вызвать Грету не представлялось возможным, не разбудив сестру. Он спустился на землю и решил подкараулить возлюбленную утром, когда она пойдет на работу.

Габриэль всю ночь не сомкнул глаз, а едва рассвело, торчал неподалеку от калитки Миллеров. Каково же было его разочарование, когда он увидел, что Грета выходит из дома в сопровождении младшей сестры. Замысел мистера Миллера был очевиден – отныне Грета не будет оставаться одна. Габриэль проследил за Гретой и ее сопровождающей до самого магазина. Он не отходил от входа весь день, наконец, маявшаяся от безделья сестра выбежала куда-то, радостно подпрыгивая. Габриэль кинулся внутрь.

– Сегодня вечером жди меня внизу, как только все лягут и заснет Гертруда, я спущусь.

Так начались их тайные встречи: каждый вечер Габриэль ждал Грету в саду и помогал ей спуститься. Каждую вынужденную разлуку Габриэль словно умирал, чтобы возродиться вновь при встрече с любимой. Ему казалось, что учебе и их расставаниям не будет конца и они будут вынуждены всегда встречаться украдкой, страдая зимой от холода и согревая друг друга теплом рук и губ, летом сторонясь людных мест, чтобы мистер Миллер спокойно спал крепким сном истинного христианина. Габриэль мечтал слиться с Гретой воедино, стать одним целым, но возлюбленная противилась, останавливая его каждый раз, когда он был уже близок к тому, чтобы перейти запретную черту.

– Нет, Габи, нет, – мягко, но настойчиво отстраняла Грета пылкого влюбленного.

– Но, почему, Грета? Мы же любим друг друга, я так тебя хочу, все равно мы скоро поженимся, – чуть не плача увещевал Габриэль.

Грета была непреклонна:

– Вот когда станем мужем и женой перед богом и людьми.

– Снова этот бог, от него одни неприятности, – злился Габриэль.

– Не смей так говорить, – шептала Грета.

Но всему приходит конец – подошла к концу и учеба Габриэля. Как одному из лучших студентов, ему поступило несколько предложений. В одном из них, кроме оплаты труда, предлагалась оплачиваемая каморка, громко именовавшаяся: «квартирой». Это стало решающим моментом. Из родного городка пришлось в спешке бежать, на свадьбу не было денег, да и приглашенных, поэтому влюбленные просто расписались и стали вить любовное гнездышко. Грета оказалась отменной хозяйкой: она с легкостью и удовольствием выполняла обязанности по дому. Кроме того, Грета была удивительно неприхотлива, довольствуясь малым, да на большее у новоиспеченных супругов и не было денег.

Из писем Габриэль узнал, что мистер Миллер «рвал и метал», но вскоре успокоился и во всеуслышание заявил, «что у него больше нет дочери». Габриэль не хотел говорить Грете, но она нашла письмо, прочла и долго плакала. Габриэль успокаивал жену, как мог. Отчаяние сменилось злостью, а потом все стало более-менее стабильно, но он чувствовал, что рана затянулась только сверху, но все еще кровоточила внутри и старался не упоминать в разговорах их «прошлую жизнь».

***

Так прошли несколько счастливейших лет. Был ли я счастлив? Нельзя описать словами, насколько. Я купался в любви, вместо воды пил божественный нектар, запивая им амброзию. Мое счастье было настолько полным и всепоглощающим, что я стал эгоистом. Я жил только Гретой и только ради Греты, забывая обо всем. Работал я тоже ради Греты, только ради нее одной. Мне хотелось бросить к ее ногам все золото мира, но я мог предложить лишь свое небольшое жалование, да убогую квартирку. Впрочем, она не жаловалась и казалась вполне довольной. Она вообще никогда ни на что не жаловалась.

Как-то мы лежали в постели, уставшие после любви, и я спросил Грету:

– Чего бы тебе хотелось? – я поднялся на локте и любовался ее утомленным лицом.

– Ребенка, – ответила она.

– Что? – я надеялся, что меня подвел слух.

– Габи, мы уже давно вместе, тебе не кажется, что нам пора завести ребенка? – к моему великому сожалению, я не ослышался. Грета хотела ребенка. Хотел ли я ребенка? Нет, нет, и еще раз нет. На самом деле, до этого момента я даже не задумывался о том, что придется делить Грету с кем-то еще. Говорю же, я стал эгоистом. Если бы я мог приковать ее к себе цепями, я бы незамедлительно это сделал. Я хотел быть с ней круглосуточно, не спускать с нее глаз, носить ее в себе, чтобы