Корректировщики - Светлана Прокопчик

Сели на скамейку.

— Откуда ты Лерку знаешь? — спросил он нарочито равнодушно.

Оля подавилась смехом:

— Ты так спросил… У безопасников такая манера — самое интересное самым незначительным тоном спрашивать.

— И много ты безопасников знаешь?

— Да видела пару раз.

Он кивнул. Посидел немного, потом вытащил из кармана рубашки пластиковую карточку удостоверения, показал Оле. На удостоверении было написано “Служба информационной безопасности СНГ. Моравлин Илья Иванович. Старший сержант”. Вот это номер! Оля уставилась на Илью круглыми глазами. И тут же поняла, по каким поводам Валерия летала в Селенград и почему Илью видела чаще, чем его сестру: они коллеги.

— Ну так и откуда? — повторил он свой вопрос.

— Учились вместе, — послушно сказала Оля. — Слушай, а чем ты занимаешься? Или это государственная тайна?

— Именно. Именно государственная тайна. — Илья покосился на нее, снисходительно усмехнулся: — Я корректировщик. “Постовщик”.

Минуту назад, узнав, где работает Илья, Оля думала, что сильней удивиться не сможет. Но то, что он сказал, в голове просто не укладывалось. Она совершенно иначе представляла себе корректировщиков, о чем и сказала.

— Если б корректировщики внешне отличались от людей, у нас не было бы таких проблем с их розыском. Но, к сожалению, они такие же.

— Почему к сожалению?

— Потому что сейчас мы все ищем одного человека… “рута”, точней. Он практически всемогущий. Знаешь, я не взялся бы объяснять кому-либо, что такое всемогущество. Это не возможности, которые дают деньги. Это — настоящее. Но я прекрасно понимаю, что, когда до него это дойдет, у него будет шок. Психическая травма. Как ни странно, у нас вся культура построена на стремлении к надмирным целям, а когда человек понимает, что он может достичь этой цели, обычно ударяется в панику. Вот мы его и ищем, чтоб объяснить ему все раньше, чем он сам себя осознает. Мы его Вещим Олегом прозвали.

— Пушкинский Вещий Олег?

Илья засмеялся:

— Настоящий! Учебник по истории хоть иногда открывать надо.

Некоторое время молчали. А потом Оля осторожно спросила:

— Илья, а как это? Ну, у тебя же тоже эти настоящие возможности…

Он очень грустно улыбнулся. И вдруг рассказал ей все. Полностью. Рассказал то, чего не говорил никогда и никому.

Рассказал, что с людьми у него отношения не ладились никогда. Что он живет как в другом мире, что устал от собственной умудренности. А от нее никуда не деться, потому что Поле ставит свою печать. И на самом-то деле Илье не удается почти ничего из того, что задумал. Особенно не везет в личной жизни.

Алла Сердюкова, первая его любовь, была антикорректором. Он ничего не мог с ней поделать, даже заблокировать, потому что знал, какую боль испытывает антикорректор при блокаде. Она убила двоих человек. Илья чувствовал себя чем-то средним между мерзавцем и половой тряпкой, но ничего не предпринимал. Потом она бросила Академию и уехала в Саратов. Там-то ее и арестовали.

Приятелей у него не было: простые люди шарахаются от безопасников. Служба тоже накладывает свою печать: меняются интонации и манера разговора, взгляд, появляется привычка никогда не доверять людям. И быть независимым от мнения окружающих. Илье нетрудно было привыкнуть к внутреннему этикету Службы, но своим он не стал и тут: обыкновенные безопасники, без корректировочных способностей, — они Поля боятся до судорог, боятся и корректировщиков. Боятся их и завидуют им.

— Тебе не тяжело так жить — без друзей, без понимания?

— Я привык. Зачем мне оно? Все равно мы все сошлись только на четыре года. Потом нас жизнь раскидает. Я не нуждаюсь в друзьях.

— А они — в тебе.

— Да, — спокойно согласился Илья.

— Поэтому тебя и не любят в группе.

Он замолчал. Оля почему-то не испугалась, что он обиделся. Напомнила:

— Помнишь, что я тебе говорила про тайные мысли каждого человека? У тебя ведь нет стремления к одиночеству. Ты так защищаешься от мира, от того, что мир может тебя бросить.

— Оль, все изменилось. Мне на самом деле уже не нужна любовь этого мира. Скоро мне предложат мои тридцать сребреников. И я их возьму. Вот чтобы они не стали платой за предательство, я и избегаю близких отношений с людьми.

— А что такое эти твои тридцать сребреников?

Он тихо улыбнулся:

— Вещий Олег.

— Это как?

— Есть такое слово — предназначение. Так вот, мне предназначено работать с ним. И когда наступит момент, что он меня позовет, я брошу все и уйду. Буквально все брошу. Потому что нам с ним, вдвоем, предстоит спасти мир. Только никому не говори, ладно? Даже Наташе.

Оля и не собиралась.

— Уже поздно, — сказал он.

Оля хотела еще посидеть, но настаивать не стала. У подъезда Илья насторожился:

— Ты здесь живешь?

— Да.

— В какой квартире?

— Семьдесят пятая.

Он долго смотрел на нее, потом засмеялся:

— А я — в семьдесят первой. На том же этаже, дверь напротив. И теперь я понимаю, с какой такой подругой Олей меня все пыталась познакомить сестра.

— Так ты — Иркин брат?! — ахнула Оля.

И тут же выпалила, что она давно хотела на него посмотреть — из-за аварии маршрутки. Но, к сожалению, так и не смогла твердо сказать, Илья там был или нет. Уже забыла, как выглядел тот мальчик, слишком много времени прошло. Илья сказал, что наверняка он, но развивать тему отказался. Единственное, что его заинтересовало, — почему Олиной фамилии не было в списках свидетелей по той аварии.

— А я маленькая была тогда. Так что записали только мою маму, а у нас с ней разные фамилии.

Дома все спали. Оля на цыпочках прокралась в свою комнату, долго не могла заснуть, вспоминая разговор. Надо же, так неожиданно все произошло… Встреча в самом непредсказуемом месте, и так легко помирились. Оля была рада этому.

Странный у них был разговор. Оля не понимала, зачем Илья рассказал ей все это. Может, потому, что знал — Оля поверит ему. И примет его таким, какой он есть. А может, ему просто надо было облегчить душу. И еще осталось ощущение, что он сказал или больше того, что хотел, или не договорил что-то очень важное.

Какой тяжелый день… Сколько всего случилось! Сначала цыганка… Оля села в постели. Так. Она же предсказала встречу. И еще Оля в Красноярске загадывала. Ей стало очень жутко, даже зубы сами собой клацнули. Цыганка говорила про смерть. Ее, Олину, смерть из-за Ильи. Девять месяцев, сказала она, и часочки… Между предсказанием и встречей прошло три часа. Что это значит? Девять месяцев и три часа? Три дня? Три месяца? Последняя версия ей понравилась больше. Значит, ровно через год. Третьего августа. Нет, четвертого — год-то будет високосный.

Часть 3

Двуликий Олег, двуличный Иуда

Глава 6.

От перемены мест слагаемых сумма ИЗменяется.

09 — 10 сентября 2083 года

Селенград

Алавердиев придумал новое издевательство: групповой проект. В четверг после третьей пары Оля, Наташа, Павел, Земляков и Задорнов решили посидеть в библиотеке — там удобней всего обсуждать задание. За ними увязались еще ребята. Только устроились, явился Фил Дойчатура, властно позвал официальным тоном:

— Товарищ Пацанчик!

Оля уставилась на него во все глаза и тихо, шепотом — с испугу-то — спросила: “Что?”

— Не пугайтесь!

Оле от этого легче не стало. Со всех сторон посыпались замогильные шутки, вроде “Оль, мы тебя никогда не забудем” и “Ее знали в лицо”. Фил взял ее под руку, отвел в сторону, и тоном, полным доверительной секретности, предложил Оле назавтра заглянуть на большой перемене в комитет.

И исчез. Оля с трудом добралась до стула. Ей казалось, что случилось что-то страшное, иначе бы Филька сказал при всех, а не отводил ее в сторону. Конечно, на этом фоне оказалось не до занятий. Поэтому Наташа и все остальные остались за компьютерами, а Олю Павел увел в угол за кадкой с пальмой.

Оля быстро успокоилась. Павел разоткровенничался и рассказал, как Рита его обработала. Как с самого начала она втиралась в доверие, расчетливо оттесняя Олю и пользуясь каждым удобным моментом, чтобы ее очернить. А потом Павлу сказали, что Оля встречается с Моравлиным.

Оля покраснела:

— Мы с ним не гуляем. Я даже не знаю, как он ко мне относится.

Павел скривился:

— Оль, насчет ваших отношений — нечто подобное я слышал от него самого. Правда, уже позже того случая, когда мне намекнули, что я лишний.

Оля обомлела. Попыталась возразить, доказать, что Павел неправильно что-то понял, но он только махнул рукой, мол, это уже неважно. Важно, что когда Павел услышал об этом в первый раз, он в полной прострации приехал к Рите. И до сих пор не может вспомнить, было между ними что-то в ту ночь, или не было. Ему кажется, что нет, Рита утверждает обратное. В общем, с утра она поставила его перед фактом, что они должны гулять. И уж конечно, он никогда не запрещал Рите дружить с Олей, а если бы и запретил, то из опасения за Олю.