Пастырь Вселенной - Дмитрий Абеляшев

Володя ослабил хватку, но Лея сама, прильнув, не отрывалась от мужа.

– Милый, а ты даже ни разу и в космосе-то не был, да?

– Да, – выдохнул Володя, завороженно глядя туда, где темно-бордовая увесистая звездочка уже, угасая, терялась в непроглядности застланного ночными тучами неба.

– Тебе понравится, скримлик ты мой ненаглядный. Не может не понравиться.

Владимир услышал глухой, чуть слышный гул, как от автомобиля, которые уже так давно и окончательно были запрещены оккупантами.

– Включены планетарные двигатели, – пояснила Лея. – Через минуту вылетаем. Да, – неуверенно сказала она, – в полете, сам понимаешь, главная я, и ты будешь меня слушаться без обсуждений. Договорились?

– Конечно, милая... – зачарованно вглядываясь в темноту, угадывая, нащупывая в ней взглядом контур приближавшегося корабля, вымолвил Володя.

Вот он, вот он, космолет! Странной, необычной формы – гибрид между самолетиком и летающей тарелкой, цвета вороненой стали, но не крупнее “Жигулей”, – выплыл он из темноты и замер возле самого окна, будто под ним был не воздух, а упругая резина. К облегчению Владимира, звук двигателей немедленно стих. Пейзаж же за окном обогатился теперь важным, центральным даже, элементом. Если бы видимое сейчас Владимиром было изображено на картине, ее автором, вернее всего, был бы художник сумасшедший, но вполне оптимистичный – экскурсовод говорила бы так: “Этим космическим кораблем автор пытался создать образ бегства от мрачных, печальных деталей, которых так много по краям полотна...” Владимир никак не мог заставить себя поверить в реальность космического корабля, находясь в некоем ступоре.

– Ну, что заснул, юнга! – почти крикнула ему в ухо Лея, которая, как заметил Володя, выпив кофе, стала пользоваться куда как большим количеством слов из своего неуклонно растущего словарного запаса.

Лея высунулась из окна так, что Владимир непроизвольно подскочил к ней и, с удовольствием схватив ее за пьянящие бедра, подстраховал, когда она что-то нажимала на корпусе корабля. На секунду вновь взвыли моторы, и космолет вдвинулся в окно, разбив стекло выступом своей задней части. Слава Богу, брызги и лезвия обрушившегося стекла не задели Лею, но маленькая неурядица со стеклом отрезвила Володю, заставив поверить в то, что корабль действительно настоящий. И Лея на самом деле купила его на деньги убитого им на благо родной планеты Стора... Теперь стридор причалил вплотную к вертикальной перекладине оконной рамы. Разбитым оказалась левая, неоткрываемая часть окна, правая же, открытая внутрь, уцелела. Володя помог Лее, выломав из паза опасно, погильотинному нависающее острие стекла, после чего девушка, набрав сообщенный ей при оформлении покупки код на боковой поверхности и космолета, заставила его открыть чрево своего багажника. Владимир сгрузил туда свои инструменты, палатку, спальные мешки, запасы продовольствия, рыболовные принадлежности, рацию, данную Зубцовым, деньги и паспорт – как же без них, плеер с любимыми кассетами и колоночками, Евангелие, молитвослов, несколько штампованных иконок, килограмма три книжек художественных: Достоевского – “Подросток”, которого он пока так и не успел прочитать, и “Бесов”, которых он хотел перечитать; кое-что недочитанное из Воннегута и Ивлина Во, показавшихся Владимиру наиболее созвучными ситуации; “Дон Кихота” – он не терял надежду привить своей жене вкус к чтению, коль скоро она сама, как прижало, отведала кофе; пару томов Цвейга, которого он недавно открыл для себя, копаясь на книжной полке, за пару дней до переломного визита Зубцова, когда Володя вступил в ряды Сопротивления, чтобы, как выясняется, отыскать себе невесту в рядах оккупантов...

Через пару минут Лея уже закупорила багажник и пропустила Володю вперед, открыв на вид стеклянный, а наделе – даже на ощупь чувствовалось – словно выполненный из цельного искусственного алмаза – купол крыши, и как только она это сделала, кнопочки, рычажки и датчики внутри кабины зажглись непривычным для земной техники разноцветьем красного, желтого, синего, фиолетового и зеленого. Владимир недоверчиво оперся о край корабля, словно боясь, что он опрокинется набок, как утлая лодочка, когда Владимир будет в него влезать. На попытку качнуть его с целью проверить устойчивость – ведь, как ни крути, под дном космолета было семь этажей тоскливо тянущей под ложечкой пустоты, – стридор отреагировал, как вагон электрички, если бы Володе пришло в голову раскачать его. То есть никак. Володя боязливо перекинул ногу через подоконник, словно опасаясь, что космический корабль, действительно являющийся воплощением самой безумной мечты как абстрактного человечества, так и загнанных в угол Владимира с Леей, может оказаться галлюцинацией, миражом, и вместо того чтобы попасть в такую уютную на вид кабину космолета, Володя шагнет в бесприютную пустоту воздуха за окном и рухнет оземь. Ничуть не бывало. Секунда – и не привыкший покидать свое жилище через окно Владимир оказался в мягком, обволакивающем, но и пружинисто бодрящем кресле, среди призывно горящих всеми цветами спектра лампочек и табличек. Лея легко, по-ковбойски, впрыгнула на свое сиденье – в космолете, как в японских автомобилях, место шофера, пилота то есть, было справа, если смотреть изнутри, – и, уверенно нажав на кнопку, заставила алмазный шлем корабля плавно затвориться. Лея начала двигать какие-то ведомые ей рычажки, подготавливая корабль к полету, Владимиру же показалось, что, хотя они еще не стартовали, из кабины уже уходит воздух, а его место, с легким гулом, раздавшимся сразу же, как только купол задвинулся, занимает смертоносный вакуум космоса. Лея, почувствовав на себе его испуганный взгляд, сказала, не отрывая глаз от кнопочек и рычажков:

– Да, забыла предупредить. У тебя, особенно в первые минуты, могут возникнуть проблемы с дыханием. Воздух Анданора, который сейчас генерируется в корабле, беднее кислородом, чем земной. Даже я отвыкла от такого. Думаю, сейчас концентрация стабилизируется, и тебе станет полегче.

“Хорошо бы”, – подумал Володя, начинавший понимать, почему рыбы в магазине “Океан”, когда их достают из аквариума, так широко и часто разевают рты, выпучив при этом глаза. Только присутствие многоопытной дамы-летчика, по совместительству бывшей его женой, да ее спокойный, уверенный тон мешали Володе последовать их примеру.

Наконец взвыли двигатели, и то ли концентрация кислорода в дыхательной смеси действительно возросла, то ли Владимир невольно отвлекся на вид знакомой с детства улицы, внезапным ракурсом ускользавшей из вида, теряясь в московских кварталах, – высокие новостройки заслонили собой Володин дом, а потом и сами стали ничтожно маленькими, как поставленные на узенькое ребро плащевки домино.

Стридор делал широкую петлю над спящей Москвой, и потому Владимиру она была видна вся. Оранжевые артерии улиц сверху казались вполне живыми и пульсирующими, отсутствия машин было уже не заметить с высоты орлиного полета. Еще десяток секунд – и город смотрелся уже правильной формы догорающим костром, искрящим мириадами крохотных ползучих искорок улиц среди черных углей кварталов посреди заснеженной поляны. Это луна, пока еще такая же далекая, как раньше, высунулась из пелены облаков, все еще висевшей над головой Володи, и наполнила своим тусклым светом покидаемый Владимиром мир, единственный и по-своему любимый. Снег, которым были покрыты подмосковные поля и леса, матовым исполинским зеркалом отсылал еще более рассеянный свет к непроглядному, безотрадному слою облаков, не выпускавших его обратно в черные бездны космоса, куда теперь как раз лежал путь Владимира. Уши заложило, но прежде чем давление обернулось болью, к вою двигателей добавился знакомый уже гул воздушной установки, и уши перестали напоминать о своем существовании. Владимир жадно впитывал зрелище заснеженной страны, белым саваном раскинувшейся внизу, пока густой серый туман облаков рваными клочьями сперва, а потом и непроглядной пеленой не залепил алмазный купол над головой. Красные, желтые, голубые и зеленые кнопочки, стрелочки и таблички мирно сияли, Лея, судя по всему, уверенно и легко вела удивительный корабль сквозь трясину безжизненных туч. Наконец, клубящиеся контуры облаков остались внизу, и зрелище это было само по себе волшебным и незабываемым – ведь мы так привыкли видеть облака висящими над нашими головами, отбирающими у нас даримые небом свет и тепло. Теперь же Владимир с изумлением видел, как самая простая пелена туч может быть прекрасна, когда видишь ее сверху. Отсюда ее контуры воспринимались куда как более рельефными и замысловатыми и просто купались в заметно более ярком здесь, в поднебесье, лунном свете, который покрывал сказочной позолотой очертания небесных причудливых башенок и крепостей, возвышавшихся над неровной поверхностью облачного слоя живыми жгутами и дышащими монолитами. Зрелище было столь завораживающим, что просто поражало своей какой-то простой правдивостью – такого не могла бы выдумать самая изощренная фантазия, это было правдой, они с Леей действительно летели куда-то к неизведанным мирам. Ярко сияли звезды, одаряя тонкими мазками ультрафиолета нежащиеся под лунными лучами тела туч, которыми было покрыто все обозримое пространство внизу, словно это было лежбище морских котиков или моржей. Однако и этот зыбкий, туманный с золотом мир оставался внизу – настолько внизу, как ни с одного самолета не увидеть.