Гарри Поттер и Волшебный камень - Джоанн Роулинг

И Гарри понял, что спорить бесполезно.

— А почему Белка не мог до меня дотронуться?

— Твоя мама умерла, спасая тебя. Если есть на свете что-то, чего Вольдеморт не в состоянии понять, это — любовь. Он не осознает, что любовь такой силы, какую испытывала к тебе твоя мать, оставляет свой собственный след. Не шрам, не какой-нибудь видимый знак… но, когда кто-то любит тебя так сильно, он, даже после своей смерти, защищает тебя своей любовью. Эта любовь пропитала все твое существо. И поэтому Белка, полный ненависти, зависти, злобы, разделивший свою душу с Вольдемортом, не мог прикоснуться к тебе. Для него это было смертельно — дотронуться до чего-то настолько хорошего.

Думбльдор внезапно проявил повышенный интерес к усевшейся на подоконник птичке, и это дало Гарри возможность промокнуть глаза простынкой. Овладев собой, Гарри спросил: «А плащ-невидимка — вы не знаете, кто прислал его мне?»

— Ах, плащ… Так случилось, что твой отец оставил его у меня, и я решил, что тебе он может пригодиться. — Думбльдор подмигнул. — Полезная вещица… В свое время твой папа с его помощью воровал с кухни пирожки.

— И вот еще что…

— Валяй.

— Белка сказал, что Злей…

— Профессор Злей, Гарри.

— Да… Белка сказал, что он ненавидит меня, потому что ненавидел моего отца. Это правда?

— Пожалуй, они и впрямь недолюбливали друг друга. Примерно как ты и мистер Малфой. Кроме того, твой отец совершил нечто, чего Злей оказался не способен простить.

— Что?

— Он спас Злею жизнь.

— Что?

— Да-да… — подтвердил Думбльдор задумчиво. — Забавно, до чего нелогично устроены люди, правда? Профессор Злей не может перенести, что он в долгу перед твоим отцом… Я не сомневаюсь: он так защищал тебя на протяжении всего этого учебного года, потому что считал, что таким образом может отдать долг твоему отцу и они будут квиты. И тогда он уже с полным правом сможет презирать и ненавидеть память о твоем отце…

Гарри попытался вникнуть в суть этих слов, но кровь застучала в голове, и ему пришлось прекратить думать.

— И, сэр, есть еще одна вещь…

— Только одна?

— Как я достал камень из зеркала?

— Ага, вот это хороший вопрос. Это была одна из моих самых замечательных идей, и, между нами говоря, это еще слабо сказано. Понимаешь, только тот, кто хотел найти камень — найти, а не использовать — мог бы получить его, в противном случае он видел бы себя добывающим золото или пьющим Эликсир Жизни. Иногда я сам себя удивляю… А теперь, довольно вопросов. Предлагаю тебе лучше обратить внимание на эти сладости. О! Всевкусные орешки Берти Ботт! В юности мне не посчастливилось, мне попался орешек с вкусом рвоты, и, я боюсь, моя привязанность к этому лакомству в изрядной степени ослабела — но, полагаю, ничего страшного, если я съем вот этот, цвета ириски?

Он улыбнулся и с хитрым видом закинул в рот золотисто-коричневый орешек. Подавился и сказал: «Увы! Ушная сера!»

Мадам Помфри, фельдшер, была очень милой, но чрезвычайно строгой женщиной.

— Всего пять минут, — умолял Гарри.

— Ни в коем случае.

— Вы же впустили профессора Думбльдора…

— Впустила, но ведь он директор, а это разные вещи. Тебе нужен отдых.

— А я и отдыхаю, смотрите, лежу и все такое. Ну, мадам Помфри…

— Ладно, ладно, — сдалась она, — но только пять минут.

И она впустила Рона и Гермиону.

— Гарри!

Гермиона готова была наброситься на него с объятиями, но сдержалась, к счастью — голова у Гарри все еще очень болела.

— О, Гарри, мы боялись, что ты… Думбльдор был так обеспокоен…

— Вся школа только об этом и говорит, — сказал Рон. — А что случилось на самом деле?

Это оказался один из тех редких случаев, когда реальные события еще загадочнее и увлекательнее, чем слухи, которые о них ходят. Гарри рассказал друзьям обо всем: о Белке; о зеркале; о камне; о Вольдеморте. Рон с Гермионой проявили себя превосходными слушателями; они ахали в правильных местах, а когда Гарри дошел до того момента, когда Белка развернул тюрбан, Гермиона громко вскрикнула.

— Значит, камня больше нет? — спросил Рон в конце. — И Фламел теперь умрет?

— Я тоже это спросил у Думбльдора, но он говорит — как это? — «для правильно организованного сознания, что есть смерть, как не новое интересное приключение».

— Я всегда говорил, что у него винтиков не хватает, — Рону явно льстило, что его герой такой полоумный.

— А что было с вами? — спросил Гарри.

— Я благополучно добралась назад, — сказала Гермиона, — привела Рона в чувство — это заняло довольно много времени — и мы помчались в совяльню, чтобы послать за Думбльдором, но тут наткнулись на него самого в вестибюле — он уже все знал — он только спросил: «Гарри пошел за ним, да?» и скорей побежал на третий этаж.

— Как ты считаешь, он знал, что ты поступишь так, как поступил? — спросил Рон. — И поэтому послал тебе плащ-невидимку и все прочее?

— Ну, знаешь, — взорвалась Гермиона, — если он знал — я хочу сказать — это ужасно — ты же мог погибнуть.

— Нет, это не ужасно, — задумчиво протянул Гарри. — Он странный человек, этот Думбльдор. Мне кажется, он хотел дать мне шанс. По-моему, он более или менее в курсе всего, что здесь происходит, понимаете? Видимо, он догадывался о том, что мы затеваем, но, вместо того, чтобы останавливать, решил нас кое-чему научить и пришел на помощь в нужный момент. Не думаю, чтобы это было случайностью — то, что он позволил мне узнать, как действует зеркало. Кажется, он считал, что я вправе встретиться с Вольдемортом лицом к лицу, если смогу…

— Ну точно, никаких винтиков, — гордо произнес Рон. — Слушай, надо, чтобы ты завтра пришел на пир в честь окончания учебного года. Конечно, кубок выиграли слизеринцы, у них больше всего баллов — тебя ведь не было на последнем матче, и «Равенкло» нас размазал — но зато можно будет поесть вкусностей.

В этот момент ворвалась мадам Помфри.

— Вы уже пятнадцать минут просидели, все, уходите, УХОДИТЕ! — решительно заявила она.

Гарри как следует выспался и наутро чувствовал себя почти нормально.

— Я хочу пойти на праздник, — сказал он мадам Помфри, когда та поправляла на столике многочисленные конфетные коробки. — Можно?

— Профессор Думбльдор считает, что тебе нужно разрешить, — ответила она с поджатыми губами, как будто удерживая про себя мнение, что профессор Думбльдор не отдает себе отчета, насколько опасны могут быть праздники. — Кроме того, к тебе кое-кто пришел.

— Здорово, — обрадовался Гарри. — А кто?

Одновременно с его словами в дверь бочком протиснулся Огрид. Как всегда в помещении, он выглядел непозволительно крупным. Он сел рядом с Гарри, взглянул на него и разразился рыданиями.

— Это — все — моя — чертова — вина! — всхлипывал он, закрывшись ладонями. — Сам рассказал этому гаду, как обойти Пушка! Сам! Единственное, чего он не знал — а я возьми да и расскажи! Ты ж мог помереть! За драконово яйцо! Больше ни в жисть ни рюмки! Меня надо изгнать в Мугляндию!

— Огрид! — воскликнул Гарри, в шоке от того, как сотрясается привратник от горя и раскаяния, и огромные слезы стекают в бороду. — Огрид, он все равно бы узнал, это же Вольдеморт, он бы выяснил, даже если бы ты не сказал.

— Ты мог помереть! — рыдал Огрид. — И не говори имя…

— ВОЛЬДЕМОРТ! — выкрикнул Гарри, и Огрид пришел в такой ужас, что перестал завывать. — Я с ним знаком и могу себе позволить называть его по имени. Пожалуйста, успокойся, Огрид, мы спасли камень, его больше нет, и Вольдеморт не сможет украсть его. Съешь шоколадушку, у меня их куча…

Огрид утер нос ладонью и сказал: «Кстати, вспомнил. У меня тут подарочек.»

— Не сэндвич с козлятиной, надеюсь? — встревожился Гарри, и Огрид наконец издал слабый смешок.

— Не-а. Думбльдор дал мне выходной на вчера, чтоб я это доделал. Вместо того, чтоб уволить — ну, неважно — вот.

Он протянул книжку в красивом кожаном переплете. Гарри с интересом открыл ее. Внутри оказались волшебные фотографии. С каждой страницы улыбались и посылали воздушные поцелуи его мама и папа.

— Разослал сов ко всем школьным приятелям твоих предков, просил фотки, какие у кого есть… У тебя-то ж вообще ни одной… нравится?

Гарри не смог ответить, но Огрид не обиделся.

Гарри спустился вниз на праздник последним. Его задержала мадам Помфри. Она суетилась и все хотела «последний раз» проверить, в порядке ли ее пациент, поэтому Большой Зал к моменту его прихода был уже полон. Зал был оформлен в зеленых и серебряных тонах — цвета «Слизерина» — в ознаменование того, что «Слизерин» седьмой год подряд выигрывает кубок школы. Стену за Высоким столом покрывал огромный флаг с изображением слизеринской змеи.

Когда Гарри вошел, все замолчали на мгновение, а потом одновременно громко заговорили. Он проскользнул между Роном и Гермионой за гриффиндорский стол и попытался не обращать внимания на то, что все кругом встали, чтобы посмотреть на него.