Путешествие «Космической Гончей» - Альфред Ван-Вогт

— Завтра я выступлю перед Патронатом с объяснением по поводу своих действий относительно храма. Надеюсь, Патронат примет мои объяснения.

И впервые за все это время он позволил себе чуть заметно улыбнуться… Никто лучше него не знал, что раболепный Патронат не осмеливается даже мигнуть без его разрешения.

— Я предприму это, — продолжал он, — так как одновременно попрошу рассмотреть многочисленные петиции о реорганизации храма.

Молчаливые слушатели зашевелились. Три члена Совета, ожидавшие смерти, со слабой надеждой взглянули друг на друга. Один из них, Горо, человек средних лет, сказал: «Ваше превосходительство может рассчитывать на нас…» Его остановил гневный взгляд Мемлиса. Он, хотя и подчинился, но время от времени храбрость возвращалась к нему, и он сказал то, что думал. Лорд-правитель знает, что он на его стороне, и не сомневается в его верности, особенно тогда, когда каждый спасает свою шкуру.

Джоквин учтиво заверил:

— Как уже подчеркнул Горо, мы все будем счастливы одобрить ваши предложения.

Лорд-правитель угрюмо улыбнулся. Он достиг критического момента в своей речи и заговорил с точностью юриста:

— Правительство, — сказал он, — наконец согласно разделить храмы на четыре обособленные группы, как того давно хотят ученые (они впервые услышали о таком плане, но ни один из них ничего не сказал в ответ). Как утверждают ученые, — продолжал лорд-правитель, — противоестественно, что четырем атомным богам: Урану, Плутонию, Радию и Эксу, — поклоняются в одних и тех же храмах. И, соответственно, ученые разобьются на четыре самостоятельные организации и распределят между этими организациями все храмы. Каждая группа будет поклоняться только одному богу, продолжая выполнять свои практические функции по поставке превращенной энергии в соответствии с распоряжениями правительства. Каждая группа будет возглавляться не советом равных, как в современных храмах, а единым руководителем, для которого будет подобран соответствующий титул. Руководители четырех групп будут избираться пожизненно объединенным комитетом из представителей правительства и делегатов храмов.

Речь продолжалась, но дальше шли детали. Совету был предъявлен ультиматум. И Джоквин не тешил себя никакими иллюзиями. Четыре раздельных группы храмов, каждая управляется ученым, ответственным только перед лордом-правителем, навсегда покончат с надеждами, которые питали наиболее просвещенные ученые. Сам Джоквин считал храмы собранием знаний, и у него были свои надежды на преобразование общества, которое будет осуществляться храмами в будущем. Он торопливо встал, чтобы никто из перепуганных членов Совета не заговорил первым, и серьезно сказал:

— Совет будет счастлив рассмотреть ваше предложение. Мы считаем огромной удачей, что правителем является человек, который посвящает свое драгоценное время заботам о благополучии храмов. Ничто не может…

Он надеялся получить отсрочку. Лорд-правитель решительно заявил:

— Поскольку завтра я лично буду делать сообщение Патронату, Совет ученых сердечно приглашается остаться во дворце для обсуждения подробностей реорганизации. Я полагаю, что на это потребуется от недели до месяца, а может, и больше, поэтому приказал приготовить для всех вас помещения.

Он хлопнул в ладоши. Открылась дверь. Вошли дворцовые стражники. Лорд-правитель приказал:

— Покажите почтенным господам их помещения.

Так был арестован Совет.

На четвертый день ребенок был еще жив. Как ни страшно было смотреть на него, Таня никак не могла принять решение.

— Я выдержала тяготы беременности и боль родов, — гневно говорила она, — ни одна женщина не может не принимать это во внимание. К тому же…

Она умолкла. Противоречивые чувства разрывали ее сердце. Ей казалось, что у сына, которого боги сотворили по-своему, будет своя судьба. И она не имеет права прерывать ее. Поэтому уговоры Джоквина находили отголосок в ее сердце. А ученый говорил с ней о ребенке все утро четвертого после его рождения дня.

— Ошибочно считать, что дети богов могут быть только идиотами, — говорил он. — Это пустая болтовня бессмысленной толпы, преследующей тех, кто отличается от нее. Им не дают возможности получать образование, они постоянно находятся под очень сильным давлением, и потому неудивительно, что мало кто из них доживает до совершеннолетия.

Его аргументы приняли более личный характер.

— В конце концов, — мягко продолжал ученый, — он Линн. В худшем случае он будет вашим верным помощником, который никогда не захочет уйти от вас и жить самостоятельно, как все нормальные дети. Тайно сохраняя его для себя, вы получите лучшего из всех возможных рабов — преданного сына.

Джоквин знал, когда остановиться. В тот момент, когда он увидел, что глаза женщины задумчиво сузились — она взвешивала его аргументы, он решил предоставить ей самой разрешать оставшиеся сомнения и вежливо удалился. А позже, на утреннем совете у лорда-правителя, продолжил свои уговоры.

Глаза великого человека оставались настороженными, пока Джоквин говорил. Затем возражения сменились удивлением. Наконец лорд-правитель прервал Джоквина:

— Старик, с какой целью ты защищаешь жизнь урода?

У Джоквина было несколько причин для таких уговоров.

Одна чисто личная. Он верил, что жизнь ребенка может принести пользу храмам. Логика была проста. Уже само рождение ребенка обострило кризис. Его смерть ужесточит конфликт в обществе. Если же ребенок будет жить, мстительные действия Линнов до некоторой степени смягчатся. Но Джоквин не стал говорить об этом, не упомянул и о своих личных надеждах, связанных с ребенком. Он только сказал:

— Никогда раньше сына богов не убивали злонамеренно. Всегда считалось, что у богов есть свои тайные причины для создания чудовищ в облике человека. Смеем ли мы сейчас подвергать это сомнению?

Этот аргумент заставил властного собеседника изумленно взглянуть на ученого. Войны, которые вел лорд-правитель, были связаны с дальними полетами и дали ему возможность встретиться с выдающимися мыслителями отдаленных планет, среди которых были и атеисты. Кое-чему он научился у них и считал богов лишь средством для сохранения контроля за мятежными подданными. Он не отрицал их существования, но сомневался в их сверхъестественной власти.

— Ты на самом деле веришь в то, что говоришь?

В жизни Джоквина было время, когда он ни во что не верил. Однако постепенно он убедил себя, что могучие невидимые силы, вызываемые крошечными радиоактивными частицами, есть не что иное, как божественное вмешательство, и другого объяснения быть не может. Он осторожно сказал: