Путешествие «Космической Гончей» - Альфред Ван-Вогт

Правителю надоело ворчание Джоквина:

— Ну что ж, забирай его в храм и делай там с ним, что хочешь.

— Храмы полны шумных посвященных и младших, — ответил Джоквин.

Лорд-правитель сердито посмотрел на старика.

— Боюсь, — серьезно сказал правитель, — ты слишком неравнодушен к калеке. Мальчишка станет похож на оранжерейное растение. Нельзя из детей выращивать мужчин таким путем. Они смолоду должны уметь выдерживать жизненные тяготы, как бы трудно им ни было. Каждый должен видеть себя, как в зеркале. Реальная жизнь — вот самый лучший, хотя и жестокий, учитель.

— Но ведь ваши дворцы больше напоминают теплицы, где молодые растут, не зная тягот существования, — ответил Джоквин.

Правитель улыбнулся, признав правоту Джоквина:

— Скажи, чего ты хочешь? Если это возможно, я постараюсь исполнить твое желание.

Джоквин не колебался. Он сказал, что во дворце у Клэйна должно быть убежище. Святыня, куда другие дети не смели бы входить под страхом сурового наказания.

— Вы здесь, во дворце, выращиваете своих внуков, — говорил Джоквин. — И других детей — сыновей заложников, союзных вождей и патронов. Перед этой толпой нормальных детей, грубых и бесчувственных, как все мальчики, Клэйн совершенно беззащитен. Они все спят в одной спальне, поэтому у него нет убежища, куда он со своей уязвимой душой мог бы спрятаться, чтобы в одиночестве зализать полученные раны. Пусть по-прежнему ест и спит с остальными, но у него должно быть место, где его не станут преследовать.

Джоквин замолчал и ждал, затаив дыхание. Он понимал, насколько необычна его просьба. Он просил, чтобы высокомерных, гордых маленьких людей, из которых в будущем вырастут руководители Линна, — патроны, генералы, вожди и даже лорды-правители, — чтобы их в чем-то ограничили. И ради чего? Чтобы бедный мутант мог быть один на один со своими мыслями, которые в общем-то никого не интересуют? Джоквин видел, что лорд-правитель хмурится. Сердце его сжалось. Однако он совсем неверно истолковал озабоченность лорда. На самом деле ученый не мог бы выбрать для своей просьбы более подходящего времени. Накануне, гуляя по саду, правитель увидел бегущую за ним ораву мальчишек. Дети выкрикивали грубые слова, потешались над лордом. Такое случалось уже не первый раз, и, вспоминая об этом, лорд нахмурился. Потом он решительно поднял голову и сказал:

— Этих юных негодяев необходимо приструнить. Небольшое ограничение пойдет им на пользу. Строй свое убежище, Джоквин. И я поддержу тебя.

Дворец правителя размещался на Капитолийском холме. Вершину холма занимали террасы, на которых были разбиты сады и виноградники, так что старики, вроде Джоквина, не узнавали прежнего холма. На западном склоне высился дворец, воздвигнутый на скале. Чтобы добраться до него, нужно было пройти узкой тропой по крутому склону, затем подняться по вырубленным в откосе ступеням. Большая часть скалы оставалась голой, пока ею не занялся Джоквин. Под его руководством рабы принесли из долины плодородную почву, садовники насадили кусты, траву и цветы, и теперь в жаркий полдень появилась защита от горячего солнца, во все стороны разбежалась густая зелень, на которой можно было поваляться, любуясь садом, неузнаваемо изменившим легендарный холм. Была поставлена прочная ограда, преграждавшая вчерашнюю скалистую тропу, а у ворот появился широкоплечий великан — солдат с неожиданно добродушным лицом. Он был назначен сторожить ворота, потому что его жена четыре года назад тоже родила сына богов. Служивый оказался веселым парнем, но случались минуты, когда он становился суровым. Это происходило тогда, когда сорванцы-мальчишки пытались проникнуть в заповедные места. Он становился в воротах, и его огромная фигура заполняла весь проем. Через месяц после того, как было построено орлиное гнездо и юным разбойникам вход туда был запрещен, они собрались все вместе, чтобы громогласной руганью выразить свой протест. Часами стояли они у ворот, выкрикивая угрозы и оскорбления. Но спокойствие и добродушие стражника в конце концов заставило их отступить. Наконец-то бедный мальчишка, всегда преследуемый жестокими сверстниками, смог обрести покой в своей маленькой крепости. Постепенно на него перестали обращать внимание. Никто больше не играл с ним, и, хотя это равнодушие тоже было жестоким, оно по крайней мере дало ребенку возможность жить своей жизнью. Раненое сознание, затравленный интеллект, уязвимые чувства погружались в бездну одиночества. Тысячу раз пытался он бежать от него, но всякий раз возвращался к месту своего добровольного заточения. Джоквин придумывал различные способы, чтобы отвлечь мальчишку от тяжелых мыслей. Рассказывал ему о великих людях, великих сражениях, сочинял волшебные сказки с продолжением. Он давал мальчику возможность успокоиться, а потом незаметно переходил к серьезным разговорам. Рассказывал о политической атмосфере внутри дворца, и убедительно доказывал, что рождение мутанта — важное событие, которое должно изменить мир. Любой человек может родиться нормальным, но мало кто бывает избран богами атома. Джоквин понимал, что опасно возвышать мальчика над другими членами семьи Линнов, но делал это постоянно, оставаясь верным своему тайному замыслу.

— Ничего, он быстро узнает свое место в обществе, когда станет старше, — объяснил как-то Джоквин лорду-правителю. — Важно то, что теперь его душа, его разум пятилетнего ребенка могут противостоять преследованиям мальчиков. Он получил передышку. Малыш все еще заикается, когда волнуется, и любой контакт со взрослыми для него болезнен. Но если его не затравят, он победит свои комплексы. Я хочу, — заключил Джоквин, — чтобы мальчик мог изредка навещать вас.

Он часто повторял эту просьбу и всегда получал отказ. Джоквину уже исполнилось восемьдесят лет, и он боялся не самой смерти, а того, что будет с несчастным ребенком, когда он покинет сей мир. Джоквин приглашал в дом известнейших ученых, прославленных поэтов и историков. Все они давали уроки юному уродцу. И старик был счастлив, что его усилия дают свои плоды. Обучение мальчика оказалось чрезвычайно дорогостоящим: денег, которые давали дед мальчика, лорд-правитель, и его отец, лорд Крэг, едва хватало на оплату учителей, нанимаемых Джоквином. Когда же старик умер, как раз перед одиннадцатилетием Клэйна, по его завещанию часть доходов от его имений шла на эти же цели. Джоквин оставил десять миллионов сестерциев младшим, посвященным и старшим различных храмов. Пять миллионов он завещал своим личным друзьям, еще два миллиона — историкам и поэтам, чтобы они завершили начатые им работы, и, наконец, его пятеро праправнуков получили по миллиону сестерциев каждый. Это было денежное наследство, но кроме него осталась сельскохозяйственная ферма, которая давала около пятисот тысяч сестерциев в год. Все имения вместе с тысячами рабов были завещаны Клэйну. Однако новый владелец, сам того не ведая, оказался на грани банкротства. Об этом доложили лорду-правителю, и он выкупил в пользу внука пошатнувшееся хозяйство. Предпринял он и другие шаги. Узнав, что рабы Джоквина недовольны тем, что принадлежат мутанту, он разослал своих шпионов, чтобы узнать, кто именно мутит воду. Четверо рабов были казнены. До лорда-правителя дошло также, что правнуки Джоквина, рассчитывавшие получить имения, угрожают неожиданному наследнику. В наказание лорд-правитель конфисковал часть их наследства и отправил всех пятерых в армию лорда Крэга, которая готовилась ко вторжению на Марс. Лорд все это делал, исполняя желание ученого. Самого же его судьба внука беспокоила мало. Лишь однажды, увидев мальчика из окна своего кабинета, он заинтересовался. В тот же день правитель отправился к орлиному гнезду, где жил самый странный отпрыск из семьи Линнов.