Чёрный Скорпион - Юрий Кургузов

Маргарита поморщилась:

— Любимый, я тогда вообще не усну. И так придется, наверное, глотать снотворное.

— Ну ладно, — смилостивился я. — Ухожу. Только смотри, много не глотай, не добужусь потом.

— Как прикажешь, господин. Спокойной ночи…

Выйдя на крыльцо, я просвистел короткий фрагмент из сонаты Шуберта ля-диез-минор, дабы по ошибке не схлопотать пулю или нож в спину, а перелезая через забор позади дома, снова грустно подумал о том, что, кажется, мое отношение к прекрасной Маргарите мало-помалу начинает утрачивать первоначальный романтизм.

Однако стала ли она от того мне меньше нравиться?

Сомневаюсь.

А стал ли от того ей больше нравиться я?..

Да а нравлюсь ли я ей вообще, чёрт побери?!

Глава двенадцатая

Ровно без восьми десять утра я ступил на крыльцо и потянул на себя дверную ручку. Гм, до сих пор заперто.

Интересно, что бы это значило? Неужели опять куда-нибудь умотала или что-то стряслось? Но ведь ей же известно, что я без ключей!

Не в лучшем настроении надавил на кнопку звонка. Если Маргариты нет дома, ближайшие часы придется прозябать как бродячей собаке, без пищи и крова. Правда, поспать на худой конец можно и в беседке…

Динь-динь!

И — о радость! — за дверью шаги. Ну открывай же скорее, солнышко! Открывай!..

— Здравствуйте, больной.

От изумления моя нижняя челюсть едва не проломила мою же молодецкую грудь.

— З-з-здравствуйте…

Алла весело тряхнула головкой:

— Наконец-то! А то я уже начала умирать от скуки.

— Да-а? — осторожно осведомился я. — А позвольте спросить, почему? Неужто хозяйка не развлекает такую долгожданную гостью?

Девушка шаловливо погрозила мне пальчиком:

— Хозяйка изволит спать как загнанная лошадь. Признавайтесь, проказник, это вы ее так заездили?

Я притворился, что краснею.

— В каком смысле?

— В самом прямом!

Печально вздохнул:

— Господь с вами. Что вы только говорите! Разве можно? У нас исключительно дружеские, почти официальные отношения.

Алла удивилась:

— "Исключительно дружеские"?! — И это ее удивление мне не слишком понравилось.

Я сказал:

— Разумеется. А как же иначе, коли я еще со времен моего благословенного паралича безмолвно и безнадежно влюблен в вас! Помните, за что меня выпер Виктор Иванович?

Она хмыкнула:

— Помню, но все равно не больно-то заливайте. — Подумала и добавила: — Так значит, с Маргаритой Владимировной вы на "вы"?

Я вытянулся как князь Болконский или даже поручик Ржевский.

— Мы не просто на "вы", чаровница, мы — на "Вы" с заглавной буквы.

— Да? Ну-ну…

И знаете, это "ну-ну" понравилось мне еще меньше — словно я сейчас перед нею, как говаривал один мой знакомый, в чем-то опростохвостился.

— Ладно, — удрученно сказал я. — В дом-то пустите? О, кстати, вспомнил: с вечера Маргарита Владимировна говорила, что, наверное, примет снотворное. Похоже, приняла.

Алла кивнула:

— Похоже. Вика предупредила, что хозяйка не велела будить ее до полудня.

— Вика?!

Девушка непонимающе уставилась на меня:

— Да, а что?

Я помотал головой:

— М-м-м… ничего. Просто, когда уходил, ее здесь не было.

— И во сколько же вы уходили?

Я почесал бороду.

— Во сколько? Ну, часов этак примерно в пять.

Медсестра недоверчиво посмотрела мне в глаза:

— Пять?.. На рыбалку, что ли, бегали? Ладно, заползайте, что это мы, в самом деле, прилипли к порогу. А мне дверь открыла Вика. Правда, она почти тотчас же заявила, что неважно себя чувствует, и пошла прилечь. Оригинальные вы тут, однако, завели порядки!

— Почему это — "завел"? — направляясь прямиком на кухню, обидчиво проворчал я. — Тут и до меня порядки были оригинальнее некуда. — И без перехода сообщил: — Если в холодильнике не завалялось килограммов пять мяса, я съем вас.

Девушка указала на табуретку:

— Садитесь. Так уж и быть, поухаживаю за вами, дабы не сделаться во цвете лет жертвой кровожадного каннибала. Слушайте, в этом доме на вас воду возят? Просто лица нет, замученный какой-то.

Стараясь соответствовать данному имиджу, я понуро присел, не поддёрнув брюк, — и не потому, что на мне не было носков, а потому, что за носки у меня были засунуты два небольших особых ножа, — и подумал: откуда ж взяться лицу из-за такого плотного графика работы?

А вслух согласился:

— Действительно, я тоже не выспался, милая Алла. А посему после пяти килограммов мяса, пожалуй, и я вздремну. Недолго, часика два или три. Не составите, кстати, компанию?

Она весело рассмеялась:

— В доме, битком набитом в а ш и м и женщинами?! Чтобы мне потом глаза выцарапали? Нет уж, увольте, как-нибудь в другой раз.

Я не стал уговаривать, как и уточнять, когда состоится этот "другой раз", и выяснять, почему она столь многозначительно произнесла слово "вашими". Может, наобум, а может, и о чем догадалась — бабы ж они ужас какие догадливые, а медсестры в особенности.

Когда я устало отвалился от стола, проницательная труженица системы здравоохранения спросила:

— Удовлетворены? Могу надеяться, что хотя бы сегодня останусь несъеденной?

Я добродушно погрозил ей пальцем:

— Только сегодня, дальше время покажет. А за завтрак огромное спасибо.

— Но разве это был завтрак?! — ужаснулась она. — По-моему, так настоящий обед!

— Ну значит, огромное спасибо за настоящий обед, — не стал спорить я и закурил. Предложил сигарету Алле, однако она отказалась.

Загасив через пару минут бычок в пепельнице, я с трудом поднялся и потопал прямиком к царскому телефону (понравилось). Алла осталась убирать на кухне. Снимая трубку, мимоходом заметил, что справочник все еще лежит на том самом месте, открытый на т о й с а м о й странице, и набрал номер. Пять длинных гудков — и…

— Доброе утро, — приветливо полупрошептал я. — Не будете ли вы любезны позвать к телефону Геннадия Зверева?

— Кого?.. — озадаченно проворчала трубка.

— Геннадия Зверева, — вежливо повторил я. — Уж сделайте милость.

Полминуты тишины. Потом на том конце провода снова появились признаки жизни.

— Да, слушаю! — Грубый густой бас, кажется, немножко знакомый.

— Мне Геннадия, — напомнил я.

— У телефона. Кто это?

— Великодушно извините, — мягко возразил я, — но вы не Геннадий. Позовите его, будьте добры, мне нужно сообщить ему нечто очень важное.

— Да пошел ты! — Трубка рявкнула голосом рябого орангутанга с базы, которому я на днях сломал руку милицейской дубинкой. Ну что ж, этого понять можно: у мужика действительно имелись веские причины рычать и нервничать. Особливо ежели опять спрашивают Генку Зверева.

Я положил трубку и покачал головой: чёрт, ну почему же все-таки Вика вернулась? Для этого тоже должны быть очень веские причины. И вдруг…

— Ты хотел сообщить мне что-то важное, придурок? Ну валяй, сообщай, — раздался за спиной вкрадчивый голос.

Основательно обматерив себя сквозь зубы, я медленно обернулся — у порога стояла бледная как смерть Алла, а из-за ее плеча выглядывала, подленько ухмыляясь, поганая физиономия Зверька. Похоже, он приставил к спине девушки ствол.

Да-а-а, это был даже не нокдаун. Это был почти нокаут. Я просто оцепенел от неожиданности и беспомощности, а Зверёк резким тычком втолкнул Аллу в зал и сам шагнул за порог.

— Ну? — скривившись, проскрежетал он. — Так что, падла, ты хотел мне сказать? Чего вылупился, паскуда? Язык проглотил?

Я продолжал молчать, однако не из какого-то там геройства — понятия не имел, о чем говорить и что делать? Будь один — думаю, мне удалось бы прищучить этого щенка, невзирая на его пушку. Но между нами живым щитом стояла Алла…

Неожиданно Зверёк обернулся и крикнул:

— Эй! Иди-ка сюда! К этому парню у тебя должно быть особо ласковое отношение…

От смутного и весьма неприятного предчувствия я напрягся еще сильнее. Нет, все-таки зря, зря говорят: маленькая собачка до старости щенок. Ведь я не придавал этому сопляку почти никакого значения, думал, что он забился сейчас где-нибудь в темном углу и дрожит от страха, — а вот нате: такой коленкор. Пожалуй, никто из здешних громил, с которыми успел познакомиться, еще не ставил меня в настолько сложное и одновременно дурацкое положение. Но кого он зовет? Что еще грядет за сюрприз?..

Да-а… это действительно был сюрприз.

В какой-то миг мне показалось, что я сплю или брежу, — на пороге появился… тот самый мордоворот, которого я вчера оставил в компании двух его друзей и одной подруги с дыркой во лбу в роскошных апартаментах тихого двухэтажного особнячка.

Да что же это за чертовщина? Мертвец ожил?!

И, по-видимому, не только ожил, а еще и явно имел в отношении меня очень недвусмысленные намерения: кабанья рожа перекошена от ярости, огромные кулаки сжаты, глаза горят неукротимо-злобным огнем — ну просто не человек, а Мазандеранский Тигр какой-то!