Призыв к оружию - Алан Фостер

– Счастливое совпадение, что несколько этих существ оказались в команде экспедиции?

– Нет. Наш корабль специально готовился как исследовательский и разведывательный. Команда подбиралась из представителей самых разных рас, ибо мы должны были справиться со всеми непредвиденными неожиданностями. Лепары делают что-то лучше, чем массуды. Массуды в свою очередь имеют свои преимущества перед с’ванами. И так далее.

– А мы, как вы думаете, можем делать что-то лучше, чем вы?

– Мы очень надеемся на это. Именно выяснению этого общего вопроса и посвящены все наши исследования здесь.

Уилл много времени провёл в воде, наблюдая за тем, как база пришельцев постепенно обретает свои очертания и форму. Он не ушёл до тех пор, пока челнок вновь не превратился в ничем не отличимую от прочих подводную скалу. Он беспокоился немного за то, как бы не засекли все эти работы с самолётов, летающих на низкой высоте. Впрочем, вероятное движение, которое осуществлялось в этом уголке мира, в основном, пролегало строго по воображаемой линии с севера на юг, вдоль побережья Юкатана к Гондурасу. Лайтхауз Риф располагался в сторонке, и коммерческая авиация также не тревожила его покоя.

Как только была закончена маскировка челнока, – то есть сердце базы, – вокруг него тотчас же стали возводиться прочие необходимые для работы сооружения, которые маскировались под коралловые шельфы, ветви, пещерки, верхушки коралловых рифов. Даже по расцветке никак нельзя было отличить искусственное от настоящего. Омары и морские ежи сразу же приплыли сюда в большом количестве и деловито стали обживать расщелинки и другие укромные уголки искусственных скал.

Уилл приходил и уходил когда хотел, пользуясь специальным рабочим проходом лепаров. По ночам он порой перевозил на надувной лодке к ближайшему острову каких-то беспокойных, дрожащих массудов, которые, выпрыгнув на твёрдую землю, сразу же пускались бежать по пляжу и бегать могли часами без перерыва, выпуская понемногу нервную энергию, саккумулированную за день. Издали казалось, что они летят в нескольких дюймах над землёй, ибо их длинные и стройные ноги двигались без всяких видимых усилий, заставляя их обладателя делать бесконечные круги по острову мимо одних и тех же пальм и жёстких кустарников. Как-то Кальдак объяснил Уиллу, какое значение имеют для всех массудов бег и прыжки, соревнование с силой тяжести. Это было их наследство от далёких предков, глубоко уходящая корнями в историю традиция. Однако вскоре Уилл к своему величайшему удивлению подметил, что хотя массуды могли бегать сколь угодно долго, никто из них не развивал большой скорости, а прыжки их были хоть и нескончаемы, но относительно невысоки. Композитору было далеко за тридцать, и он был не в самой своей лучшей форме, однако всерьёз полагал, что, пожалуй, сможет сравняться в скорости бега с Кальдаком, а то и перегнать его. Проверять он не стал, ибо посчитал, что возможный выигрыш у пришельца будет с его стороны нетактичным поступком. Он также не стал говорить о том, что любой профессиональный спринтер-землянин даст сто очков вперёд самому быстрому массуду.

Гивистамы, о’о’йаны, с’ваны и вейсы вообще не обладали ни одной внешней приметой атлетизма. Это удивляло Уилла. Уилл прикладывал все силы к тому, чтобы убедить специалистов, прикреплённых к базе, в том, что человечество уже слишком далеко продвинулось по дороге мира и благополучия. Безнадёжно далеко. Его заявления полностью противоречили их данным, полученным в результате просмотра стандартных телевизионных программ. Так что Уиллу частенько приходилось объяснять пришельцам разницу между реальностью и фантастикой. Даже если признать, что земляне всю свою историю убивали друг друга, то из этого вовсе не проистекал вывод о том, что они готовы тут же включиться в войну против мощного альянса инопланетных народов, о существовании которых человечество ничего не знает и которые ничего дурного человечеству не сделали.

Нет!

Землянам только-то и хотелось, что развить у себя дома такую цивилизацию, которой располагают те же гивистамы и с’ваны.

Они слушали с внимательным интересом то, что он рассказывал, порой с одобрением и даже с восхищением отмечая успехи Земли в искусстве, музыке, литературе и драматургии. И действительно примеров сотрудничества землян между собой во имя созидания лучшей жизни, примеров гармонии в их взаимоотношениях и понимания было множество.

Впрочем, противоречий тоже хватало. Часть человеческой музыки была зловещей и какой-то порочной. То же самое можно было сказать о некоторых проявлениях в искусстве и драматургии. Некоторые виды спорта на Земле выглядели нисколько не менее жестокими, чем война между Узором и Амплитуром. Даже земной юмор, несмотря на свою тонкость, казался пришельцам излишне едким и наступательным.

Уиллу оставалось только терпеливо разъяснять, толковать, разбирать в деталях. Он доказывал, что целью человеческого юмора является смех не над кем-нибудь, а вместе с кем-нибудь. Он несколько раз подряд повторил железное правило земного спорта: не причинить кому-нибудь увечье, а проверить собственные силы в честном соревновании. Он проводил параллели с бегом массудов.

Пришельцы продолжали активно работать, смотреть, слушать, наблюдать. Получаемые данные всё больше и больше тревожили второго помощника руководителя по науке, который отвечал за работу отдела ксенопсихологии.

– Так что вы всё-таки скажете? – спросил его однажды Кальдак, когда тот пришёл к нему в каюту на разговор. – Вы согласны с той оценкой, которую даёт человеческой породе Уилл, или же не согласны?

– И то, и другое.

Кальдаку не видны были истинные мысли учёного. Гивистамы гораздо больше полагались на жесты, чем на изменение выражения лица, когда им хотелось выразить какие-то свои внутренние чувства. Он стоял перед командиром неподвижно.

Очки его были затенены. Изящные пальцы рук сомкнуты в замок. Гивистам мог находиться в этом покое сколь угодно долго. Во всяком случае достаточно, чтобы любого массуда свести с ума.

– Всё, что говорит землянин, – правда. И всё, что говорит землянин, – ложь.

– Интересное суждение, – саркастически заметил Кальдак. – В итоговом рапорте о проведённой работе будет смотреться очень эффектно. Учёный расцепил пальцы.

– Иначе я не могу определить это. Порой мне и моим коллегам кажется, что этот мир – своеобразная чёрная дыра, куда засасывает противоречия и загадки со всей Вселенной. Даже их погода способна принимать крайне противоположные формы, где такое ещё было?

– Да, я слышал.

В последнее время Уилл отчаянно пытался втолковать пришельцам о том, что надвигается сезон ураганов. Кальдаку было чрезвычайно трудно поверить в слова землянина, ибо он знал, что ураганы происходят, как правило, на газовых гигантах, но никак не на тех планетах, где развивается разумная жизнь.

Вдруг второй помощник руководителя по науке стал нетерпеливо расхаживать по каюте взад-вперёд. Кальдак удивлённо выпрямился. Гивистамам не свойственна была привычка так двигаться. Учёный в эти минуты больше походил на массуда.

– Помните реакцию специалиста, которая была травмирована во время сканирования землянина?

– Да, – ответил Кальдак.

– Эта реакция была слишком резка, но… Каждый новый день вызывает во мне всё больше сомнения в том, что эта реакция является неоправданной, как мы поначалу решили.

Кальдак на сдержал своего неудовольствия.

– И это говорит учёный?!

– Трудно оставаться беспристрастным учёным, попав в этот мир. Меня больше всего беспокоит непредсказуемость землян. И я не одинок в своём мнении. Использовать в боевых действиях непредсказуемых солдат – это значит сознательно накликать на себя несчастье.

– Возможно, они вам кажутся непредсказуемыми, потому что мы их ещё мало знаем и понимаем?

– Возможно, это и так, – сказал учёный и остановился. – Возьмите себя. Вы, массуды, воюете во имя Узора. Мы полагаемся на вас. А почему? Потому что при известных обстоятельствах, мы знаем, как вы себя поведёте. Мы знаем, как вы прореагируете на ту или иную сложную ситуацию. О землянах этого нельзя сказать. Они сами себя не знают! И абориген Уилл всё время повторяет нам эту мысль. Это очень опасное качество. Воевать бок о бок с такими существами – это значит идти на бессмысленный риск. Если люди не знают, как они будут реагировать, что будут делать, каким же образом они впишутся в структуру наших вооружённых сил? Наш первый контакт с землянином, который стал нам другом, только подтверждает мои мысли. Вы посмотрите повнимательнее на Уилла Дьюлака, когда он с горячностью доказывает нам миролюбие и безобидность своего народа. У него дрожит голос, который с течением беседы становится всё выше и выше. Жесты приобретают резкость. Глаза сверкают. – На секунду Кальдаку показалось, что он увидел, как гивистам подмигнул ему под затенёнными стёклами своих очков. – Неужели вы никогда не подмечали этого за ним, капитан? Не поверю! Кальдак отложил в сторону световой рисунок, над которым работал. Гивистамы вообще были способны на иронию, однако расходовали её очень экономно.