Адмирал Ушаков - Леонтий Раковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто? — проснулся Ушаков.
— Этот, как его, Кадубей и наш Егорушка…
— Что там стряслось?
Пока Метакса докладывал о поимке турецких матросов-грабителей, Кадыр-бей смущенно теребил свою длинную бороду, словно хотел повыдергать ее. Он сидел красный от стыда и страха: если русский адмирал напишет обо всем султану, Кадыр-бею будет нехорошо.
Кадыр-бей приносил искренние извинения его превосходительству адмиралу Ушакову и просил главнокомандующего препроводить арестованных к нему. И пусть Ушак-паша напишет обо всех их подлостях в самых жестоких словах, чтобы покраснело небо и кровь застыла в жилах!
Старик был взволнован, убит.
— Не огорчайтесь, мой друг, — сказал по-русски Ушаков. — В семье не без урода! Я их пришлю вам — делайте что хотите, и на том конец. В Константинополь я сообщать об этом не стану!
Кадыр-бей с облегчением вздохнул. Он не знал, как и благодарить Ушакова. Он просил главнокомандующего написать правила, как должны поступать турецкие солдаты и офицеры. Опираясь на эти правила, он мог бы требовать от своих флагманов и капитанов безоговорочного исполнения.
— Все убеждены, что одна ваша строка, одно слово значат у султана больше, чем все мои жалобы! Турки давно привыкли бояться Ушак-паши!
Федор Федорович улыбнулся.
— Хорошо! Хорошо! Напишу! — кричал он, нагибаясь к Кадыр-бею, будто чем громче он говорил, тем понятнее становилось турку.
И тут же продиктовал адъютанту все то, о чем просил Кадыр-бей.
В правилах главным пунктом было:
«Строжайше запретить туркам отлучаться самовольно в города и селения по своим надобностям, а увольнять определенное токмо число единовременно и без оружия, под присмотром исправных урядников; возвращаться им на суда не позже захождения солнца. Не являющихся в срок наказывать строго и не отпускать впредь на землю».
Когда со «Св. Павла» отправляли под конвоем пятерых грабителей-турок на корабль Кадыр-бея, матросы обсуждали:
— И что им теперь будет?
— Ежели б в походе, то — за борт!
— А так?
— Палками по пяткам.
— А не грабь, не мучь жителев!
— Вот те и рамазан!
XIV
Все малые Ионические острова были освобождены. Оставался последний, самый главный и большой, — остров Корфу. Его крепость считалась первоклассной, непобедимой. По своей неприступности и силе она могла равняться только Гибралтару.
Нельсон, блокировавшей Мальту, уже пятый месяц стоял у этого острова без всяких результатов.
Ушаков имел о Корфу самые точные сведения. Гарнизон крепости состоял из трех тысяч человек при 636 пушках. Французские инженеры постарались усилить и без того надежные естественные и искусственные укрепления Корфу мощными крепостными сооружениями. Огромная крепость была обнесена толстыми и высокими гранитными стенами. Укрепления старой крепости на юге и новой к северу от города Корфу располагались так, что враг, взявший передовые, неминуемо попадал под огонь пяти мощных замкнутых фортов с круговым обстрелом.
Пороховые погреба были высечены в скалах. Казармы сообщались между собою ходами в горах.
Но все это адмирал Ушаков не считал главным препятствием для овладения островом Корфу. Его озадачивало другое: очень малое количество десантных русско-турецких войск и недостаток продовольствия.
И то и другое зависело только от турок.
7 ноября русско-турецкая эскадра снялась с якоря, провожаемая толпами благодарных островитян.
9 ноября подошли к острову Корфу.
Крепость возвышалась над морем, как высокий маяк.
Перед Корфу лежал небольшой остров Видо. Он превосходно защищал центр Корфу — самый город, расположенный между старой и новой крепостями.
Ушаков, глядя в трубу, сразу указал на остров Видо:
— Вот ключ к Корфу!
Все согласились с этим метким определением.
Адмирал велел, проходя мимо Видо, подойти поближе.
В трубу были ясно видны французские солдаты. Одни наверху строили новые батареи, другие внизу рубили масличные деревья, устраивая завалы, чтобы помешать высадке десанта. А на горах Корфу толпились офицеры.
Они в зрительные трубы смотрели, как в пролив под всеми парусами вступал в боевом порядке соединенный русско-турецкий флот.
Эскадра под командой Селивачева, посланная блокировать Корфу, сторожила выход из Корфинского пролива, находящегося между островами Корфу и Видо.
В этом проливе укрывался французский флот.
Союзники легли на якорь, охватив крепость Корфу со стороны пролива полукольцом. Русские корабли помещались на флангах, откуда можно было ждать появления французских судов.
Адмиральский «Св. Павел» стал ближе всех к берегу для более удобного сношения с островитянами.
К Ушакову тотчас же явился с рапортом капитан Селивачев. Он рассказал, что жители с нетерпением ждут русских.
Эскадра Селивачева все время находилась под парусами: сторожила оба выхода из проливов.
Селивачев посылал к французам капитан-лейтенанта Шостака, предлагая сложить оружие. Шостака ввели в крепость, завязав глаза. Французские генералы приняли его весьма любезно, угощали обедом, пили за его здоровье и с улыбкой отвечали, что не видят, кому надо сдаваться. И в свою очередь спрашивали: «Что, вы хотите въехать в наши бастионы на кораблях?»
— Зря, Иван Андреевич, посылали. Прежде времени! Французы ответили вполне резонно! — вспыхнул Ушаков.
И он перевел разговор на французский флот, стоящий у Корфу.
На рейде у французов кроме нескольких мелких судов и 32-пушечного «Ля Брюн» стояли 74-пушечный «Женеро» и 54-пушечный корабль «Леандр», бывший английский из эскадры Нельсона. Английский адмирал отправил его с донесением о победе над французским флотом при Абукире, а «Женеро» перехватил его по пути и заставил сдаться.
Выяснив обстановку при Корфу, Ушаков стал готовиться к штурму.
Прежде всего, следовало позаботиться о десантных войсках. Кадыр-бей тотчас же послал нарочных к пашам на материке, чтобы они поскорее прислали сухопутные войска.
По приказу султана паши скутарийский, дельвинский, авлонский и янинский должны были прислать по три тысячи человек.
Адмирал Ушаков отправил обо всем донесение императору Павлу и писал:
«…Если бы я имел со мною один только полк российского сухопутного войска для десанта, непременно надеялся бы я Корфу взять, совокупясь вместе с жителями, которые одной только милости просят, чтобы ничьих других войск, кроме наших, к тому не употреблять».
По приходе к Корфу Ушаков получил в первые же дни секретное письмо от Томары из Константинополя.
Россия не особенно доверяла новым союзникам — туркам, которые сто лет находились в такой тесной дружбе с французами. Потому Томара писал:
«…Намерения высочайшего двора есть стараться чем можно более раздражить взаимно Порту и Францию; следственно, соблюдая с вашей стороны в рассуждении французов правила войны, вообще принятые, не должно понуждать к наблюдению их турков. Пущай они что хотят делают с французами, и турецкий начальник хотя в самом деле вам подчинен, но в наружности товарищ может поступать с ними, как хочет…»
«Выходит, что я напрасно не позволил тогда Кадыр-бею вырезать потихоньку первых французских пленных на острове Цериго? — подумал Ушаков. — Какая мерзость! Вероломство не лучше Али-паши! И это „высочайший двор“! Нет, пока я жив, так позорить честь русского человека не позволю!» — И Федор Федорович с брезгливостью поскорее запер в стол этот позорный секретный документ.
Соединенный флот блокировал Корфу, ожидая прибытия сухопутных войск и провианта.
Проходили дни и недели, а ни того, ни другого не поступало. Ушаков хорошо знал медлительность, неповоротливость турок и не ожидал быстрой доставки. Но все-таки уже наступил декабрь, а о сухопутных подкреплениях не было и слуху. Федор Федорович начинал понимать, что грозные фирманы султана страшны только в стенах сераля. Он в огорчении написал официальное письмо Кадыр-бею, упрекая турок в том, что время проходит, а обещанных десантных войск они не доставляют.
«…Долгое время пропущено понапрасну и в великий вред, в сие время французы беспрестанно разоряют деревни, грабят и обирают из их крепости провизию и всякие богатства и крепости укрепляют бесподобно; ежели еще несколько времени будет пропущено, то очевидная опасность настоит, что крепости Корфу взять будет невозможно», — припугнул Ушаков.
Кадыр-бей снова разослал гонцов во все стороны. Но, помимо десанта, еще не весь русско-турецкий флот был в сборе. Два фрегата капитана Сорокина стояли понапрасну у Александрии, куда они были посланы еще из Константинополя. Не возвратились также корабли, отвозившие в Морею французских пленных. Наконец, Ушаков с нетерпением ждал контр-адмирала Пустошкина. Он должен был прийти с двумя новыми 74-пушечными кораблями из Севастополя. Только в конце ноября присоединился к флоту капитан Сенявин со своими фрегатами, стоявший у острова Св. Мавры.
