Боец с планеты Земля (СИ) - Тимофеев Владимир

На третью ночь, когда мы с Паорэ решили на пару минуток передохнуть после очередной дозы секс-терапии, она вдруг поведала мне про Нуну, что та, мол, моего друга просто боится. Что раньше, когда она ещё была «парнем», Гас, единственный из окружения наместника, относился к ней хорошо и несколько раз даже заступился за неё перед другими «шершавыми». Но теперь, когда она опять стала девушкой, он просто перестал её замечать.

Над этими «невинными» откровениями я лишь посмеялся.

— Да что тут думать-то? Втюрилась она в него, вот и всё. Других свободных мужиков рядом нет, вот гормоны и заиграли. Быть пару лет вроде как пацаном, а потом — бац! — и обратно в девки, тут у любой, я думаю, крышу снесёт. Засиделась, короче, в девицах, вот её и колбасит. А он мужик видный, здоровый, не сволочной, как не запасть на такого?

— Так чего же тогда этот видный теряется? Глаз у него что ли нету?

— Может, и нету, я почём знаю?

— Ну, так сказал бы ему!

— А нахрена́?

— Как это нахрена?! Как это нахрена?! — возмутилась партнёрша, но развить это возмущение я ей не дал — обнял за талию, подтянул к себе, а дальше нам стало попросту пофиг на чьи-то дурацкие переживания, свои оказались и интересней, и ближе…

С Гасом по этому поводу не разговаривал. Действительно, нахрена? Сам разберётся, не маленький. А у меня и со «своей бабой» проблем выше крыши, и их надо как-то решать.

Во вторую ночь нашего путешествия-бегства мы трахались уже полтора часа, а не час, а в третью — два с половиной. Мало того, на следующий день нас обоих стало вдруг так крутить и вертеть, что я даже попросил Гаса, чтобы сегодня он позволил Паорэ возглавлять кавалькаду (местную географию она знала не хуже него), а меня поставил в конец — замыкающим. Ибо иначе, как только я бросал взгляд на развратницу, у меня сразу же начинался дикий стояк, а она, увидев меня, тут же начинала томно дышать, закатывать глазки и нервно ёрзать в седле.

В течение дня мы, как правило, делали три перегона: четыре часа верхом, потом час-полтора на отдых, снова четыре часа верхом, опять отдых и дальше уже едем до темноты. Так вот, после третьей ночи уже на первом привале я и Паорэ, вместо того чтобы отдыхать, отправились в лес и минут сорок предавались там самому разнузданному разврату. На следующей стоянке разврат длился в полтора раза дольше, а ночью… Ох, что было у нас ночью, вообще никакому описанию не поддаётся. И ведь, что самое любопытное, желание только росло, хотя по идее у всякой нормальной парочки при таком темпе оно должно, наоборот, угасать, и оба партнёра уже должны надоесть друг другу до чёртиков. Однако нет. Чем дольше мы трахались, тем сильней распалялись. Всё в чётком соответствии с «теорией барьерного резонанса», выдвинутой Паорэ в самую первую ночь.

— Любой, кто попал на Флору с барьерной планеты, — сказала она тогда, — получает развитие разных важных особенностей. А двое могут даже усилить друг друга до резонанса…

Вот мы, получается, и усилились. Причём, усилились так, что просто не знали, куда деваться.

Решение отыскалось на следующее утро. Партнёрша сходила куда-то в лес и набрала там мешок какой-то травы. Потом сварила отвар и заставила меня выпить целую кружку, а потом и сама приложилась, сказав, что это особое седативное средство и в «Сладком приюте» она принимала его регулярно, типа, чтобы самой к клиентам не приставать.

Нуна и Гас следили за нашими «страданиями» с большим интересом, но, к счастью, ни о чём не расспрашивали. А может быть, и расспрашивали, но не меня, а Паорэ, и что уж она им наговорила, бог весть. В любом случае, средство подействовало. В течение всего дня на «свою бабу» я уже не кидался, она на меня тоже, а ночью… хм… ночью всё тоже прошло спокойно: понаслаждались часок и тихо расстались, умиротворённые и довольные. У меня даже появилось время, чтобы опять прокрутить в голове ту часть разговора, где бывшая шлюха рассказывала о своём прежнем житье-бытье…

Странно, но свою родную планету Паорэ называла просто «планета», или «моя планета», «наша планета». Видимо, это были обычные «трудности перевода», ведь нашу Землю мы тоже всегда называем просто Землёй, не всякий инопланетянин сумеет сразу понять, что это слово обозначает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— У нас на планете всё немного не так, как везде. Самое главное отличие — физиология. Не знаю, наверное, это из-за барьера, но у всех наших женщин вероятность зачать ребёнка случайно, от произвольно выбранного мужчины составляет менее одной тысячной…

Вот честно скажу, таких слов, такой грамотно построенной речи я от неё не ожидал. Наверное, поэтому и поверил ей, что не врёт и она действительно, как и я, «попаданка».

— На самом деле, мы не такие уж и провинциалы. Знаем, что во Вселенной есть и людские империи, и анархии, и тирании, и всякие межгосударственные сообщества, но вот что действительно интересно — это то, что везде, на любой планете, даже самая случайная связь между мужчиной и женщиной легко приводит к беременности.

— А разве у вас по-другому? — спросил я тогда.

— Да, по-другому. Совсем по-другому. У нас каждая женщина должна перепробовать много-много мужчин, чтобы найти того, кто подходит. Обычно раз в десять-пятнадцать дней у неё появляется невыносимая физиологическая потребность в сексе. Ни один мужчина, если он ещё в продуктивном возрасте, не имеет права ей отказать. За этот день у женщины происходит, как правило, по два-три десятка спариваний.

— А потом?

— А потом она смотрит, получилось зачать или нет? И если нет, то всё повторяется. Одним при этом везёт, у них получается быстро. Другим нет, и они ждут свою половинку годами. И если потом рождается мальчик, поиск возобновляется.

— А если девочка?

— А если девочка, то у родившей повышенные потребности в сексе полностью пропадают.

— То есть, уже никогда и ни с кем?

— Ну почему же ни с кем? Вовсе нет. Просто она уже может сама выбирать, с кем и когда, и перестаёт быть такой ненасытной, как раньше…

Вот так, неспешно и академично, рассказывала моя спутница о своей родине — планете из перечня Б по классификатору Торговой Лиги, расположенной недалеко от Барьера и обладающей с точки зрения межзвёздных торговцев неимоверно важной особенностью — наличием двусторонней маршрутизации. То есть, на эту планету можно было не только прилететь без проблем, но и улететь без лишних затрат.

Паорэ сбежала из «отчего дома» без сожалений. Глупой девчонкой, наслушавшейся рассказов о жизни «на звёздах», романтике странствий, непобедимых героях и великих свершениях. «Хоббиты»-торгаши такие рассказы поддерживали и, что весьма вероятно, сами же их и придумывали. Оно и понятно. Люди с высоким «профилем чётной сходимости» встречались на барьерных планетах в тысячи, десятки тысяч раз чаще, чем где бы то ни было во Вселенной. И это был самый ценный товар, который инопланетные торгаши покупали возле Барьера. А если предоставлялась возможность получить его на халяву, не брезговали ничем, даже прямым похищением.

Юную Пао похищать не потребовалось, она сама пришла к «хоббитам» и упросила забрать её с этой скучной планеты туда, где кипит «настоящая жизнь». Торговцы, соблюдая приличия, немного поупирались, но, выяснив, какой у девчушки профиль ЧС, не стали отказывать ей в такой малости — взять с собой к звёздам. К счастью ли, к сожалению, но «на звёзды» беглянка так и не попала. Корабль потерпел крушение, Пао успела забраться в спаскапсулу, и через трое суток капсула опустилась на Флору…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну, и какой у тебя оказался этот профиль ЧС? — поинтересовался я словно бы между прочим.

— Точно не знаю, — пожала плечами Паорэ. — Но здесь меня проверяли на индекс барьерного сходства. Видимо, это аналог. У меня его определили как двадцать из двадцати пяти.

— Это считается много?

— Наверное, да. У местных, я слышала, он обычно не превышает трёх-четырёх. Но Флора — это, в определённом смысле, и есть Барьер, только о нём здесь стараются не говорить.