Первый шедевр - Яков Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты так заливисто навешивал лапшу ей на уши, что я просто не мог удержаться. Скажи, что ты имел в виду, когда спросил с тобой ли она до конца? Собрался склеить ласты? Опять?
– Боже, просто заткнись, – огрызнулся Грег с полным ртом. Только сейчас он заметил невысокого хорошо одетого мужчину с коротко стриженной бородой, с интересом наблюдавшим за ним.
Он неловко извинился, виновато втянув голову в плечи, и поскорей направился к Оливии. Обернувшись, Грег заметил высокую женщину в черном изысканном костюме, подошедшую к бородачу. Лив чуть отошла от картины, рассматривая другие абстрактные работы. Она вздрогнула, когда Грег коснулся ее плеча бокалом.
– Милая, а кто все эти люди, – спросил Грег, подавая бокал шампанского Лив.
– Ценители современного искусства, некоторые готовы заплатить немалые деньги за понравившуюся картину. Может, на твою картину найдется поклонник уже сегодня.
– В смысле, ее купят и… и все?
– Ну да, Грег, на этом и строится современный рынок искусства, – растерянно улыбнулась Лив.
– Но… но я не хочу ее продавать, – нерешительно ответил Грег.
Оливия с непониманием посмотрела ему в глаза. Ей не объяснить, какие чувства рождаются у него, стоит только взглянуть на безупречный узор кровавого хаоса. Запечатленный момент выхода жизни из тела. Она была настолько личная, настолько сокровенная, что он не мог с ней расстаться.
– Грег… я даже не знаю, что сказать. Ты можешь ее не продавать, но… зачем…
– Зачем тогда я ее написал? Ты это хочешь спросить, Лив?
– Напомню, что ты ее не писал. Если бы не я – этой мазни не существовало бы в природе, – вмешался Тим.
– По-твоему, все, что я делаю – это ради денег? – продолжил Грег. – Это искусство. Я хочу, чтобы люди его видели. А если его купят…
– Я тебе напомню, дебил, что это еще улика – тут моя кровь вообще-то!
Лив сделала глоток шампанского и отошла на шаг от Грега, взяв себя за локоть. К нему со спины подошла высокая женщина в элегантном костюме в сопровождении того бородача.
– Мистер Бойл, полагаю, – обратилась она к Грегори. – Как вам выставка?
– Я… простите. Я еще толком не успел осмотреться, мы только прибыли…
– Кэтрин Уилкинс, владелица галереи, – представилась женщина. – И хочу познакомить вас с господином Омовичем.
– Юрий Омович, – мужчина протянул руку.
– Русский? Он русский! – завопил Тим.
– Очень приятно, – Грегори взялся за руку, Омович ее крепко сжал и начал трясти.
– А вы, должно быть, Лив, – улыбнулся Омович Оливии.
– Оливия Стоун, очень приятно.
– До вашего прихода господин Омович восхищался картиной и сильно хотел познакомиться с ее автором, – сказала Уилкинс.
– Да? Мне… мне очень приятно это слышать, – улыбнулся Грег.
– Ты слышал, что говорят о русских, дурила? Им нельзя верить! – продолжал влезать Тим.
– Грегори, я бы хотел с вами обсудить… – начал Омович.
– Картина не продается, – ответил Грег и тут же смутился. – В смысле… мы сейчас как раз говорили об этом с Лив и…
– Это действительно шикарная картина, Грегори. Я слышал, как некоторые из так называемых ценителей искусства отзывались о ней. «У художника кровь носом пошла», «Я бы такое за пять минут нарисовал», – Омович попытался изобразить британский акцент. – Но мне кажется, никто не видит ее глубины.
Юрий наконец-то отпустил его руку, но тут же взял за локоть и подвел поближе к картине. Элегантно одетая женщина предложила Оливии посмотреть выставку, и они вдвоем удалились. Грегори был немного сконфужен вниманием Омовича, тот продолжал держать его за локоть, как старого доброго друга.
– Дураки видят здесь только брызги краски. Форму, за которой ничего нет. А я вот чувствую вашу картину сердцем. Чувствую ее душу.
– Он чертов колдун! Распутник! Который срал в уши русскому царю, – причитал Тим.
– Распутин, – поправил Тима Грегори.
– Простите? – Омович ему улыбнулся.
– Это не краска. Это кровь, – ответил Грег.
– Точно! Кровь, – оживился Омович. – Вы вложили в эту картину частичку своей души…
– Моей души! Это моя чертова кровь!
– … я чувствую ее силу. Я полчаса стоял перед вашей картиной. Она буквально пронизывала меня. Гипнотизировала. Слишком легкая форма для абстрактного творчества, но сколько в ней энергии.
– Мистер Омович. Мне очень льстит ваша оценка… Я действительно удивлен, что Вы это почувствовали, – его голос дрогнул.
– Он чувствует, потому что тоже убийца! Он русский! РУССКИЙ!
– Я довольно искушенный человек, мой друг. Успел повидать многое, попробовать многое, но избыток роскоши притупляет чувства. Понимаете, Грегори? С каждым днем мне все тяжелее получать удовольствие своими глазами, своими ушами, своим языком.
– Это ненормальная тема! Он маньяк! Садист!
– И сегодня я увидел то, что меня впервые за
