Мой адрес - Советский Союз! Книга четвертая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Без пяти четыре я снова появился в приёмной Ельцина. На этот раз тот был на месте, и я проник в его кабинет, только чтобы сказать, что к 7 вечера жду его в ресторане Дома офицеров, и что столик забронирован.

— Буду, — пообещал тот.

Ресторан Дома офицеров даже вечером понедельника не пустовал. Я успел побывать дома, предупредить только саму только что вернувшуюся из филармонии Полину, что проставляюсь и иду в ресторан с Ельциным, взял бы и её, но сегодня у нас чисто мужская компания, так что приду, возможно, ближе к полуночи. После чего чмокнул её в щёку и на вызванном такси отправился к Дому офицеров. Предполагалось, что придётся пить, и я не рискнул садиться за руль.

Без десяти семь я располождился за дальним, забронированным столиком, перед этим на входе сунув трояк швейцару и «синенькую» администратору. Сейчас передо мной лежало раскрытое меню, которое я лениво изучал в ожидании Ельцина. Тот появился почти четверть восьмого.

— Прошу прощения за опоздание, — сказал тот, пожимая мне руку и усаживаясь за стол. — Пришлось на объект внепланово выезжать, где был уже сегодня днём. Разгильдяи, сорвали поставку цемента, вся стройка стоит, а они работают в две смены. Вставил пистоны кому надо… Так, чем тут сегодня угощают?

Пока мы выбирали, чем отужинать, на сцене появились музыканты. И Серёга Зинченко тут, за клавишными. Окинул сквозь очки цепким взглядом зал, увидел меня, расплылся в улыбке. Я тоже улыбнулся, помахал ему рукой.

Пить мы решили коньяк. Памятуя сцену из фильма «Вокзал для двоих» с ужином Гурченко и Басилашвили, во избежание бодяжничества (кто его знает, хоть вроде и приличный ресторан) я попросил принести не раскупоренную бутылку «КВ». Чёрная икра в красивой стеклянной икорнице в виде осетра, язык заливной, редкие по этому времени года свежие огурцы и помидоры, шашлык, кувшин холодного морса, минералка… В общем, было что выпить и чем закусить после трудового дня.

Ну и поговорить, куда ж без этого.

— Как тебе, Женя, твой первый рабочий день? — спросил Ельцин, намазывая икру на хлеб.

— Считаю, что неплохо, Борис Николаевич, продуктивно. Сегодня обзвонил все горкомы партии Свердловской области, пообщался с людьми, в большинстве случаев нашёл понимание. Только в Нижнетагильском горкоме зам первого секретаря, с кем я общался, встал в позу. Мол, даже если ты и тот самый Покровский, то ни о каких твоих полномочиях я не извещён. Пришлось Рябову докладывать, тот пообщался с их первым, в итоге вопрос был улажен.

— Да, немало ещё на этом пути будет кочек и оврагов. Я в этом на собственной шкуре убедился.

— Борис Николаевич, а вот скажите только честно, моя инициатива по поводу празднования дня города ваш отдел сильно напряжёт?

— Честно? Не сказал бы, что прямо уж в восторге. Придётся на ходу некоторые планы менять, деньги выбивать, да и с материалами у нас не всё так гладко. Но ничего, прорвемся. А в целом идея отличная.

— Ну да… Пахать придется всем по двадцать пять часов в сутки, как в том анекдоте.

— Это в каком?

— Старшина построил молодых и говорит: «Через неделю комиссия из округа приезжает, так что пахать будете по 25 часов в сутках». «Товарищ старшина, — говорит один из молодых, — в сутках ведь двадцать четыре часа!». Правильно, вот и будете вставать на час раньше'.

Отсмеявшись, Ельцин заметил, что теперь уж точно кое-кому придется себе подъем пораньше устраивать.

Между тем гитарист и вокалист ресторанного ансамбля Андрей Козырев объявил в микрофон:

— Дорогие друзья! Сегодня в этом зале присутствует, не побоюсь этого слова, настоящая знаменитость не только Свердловска, но и всего Советского Союза! Олимпийский чемпион по боксу, недавно победивший в Америке самого Мухаммеда Али — даже я знаю, кто это, — улыбнулся Козырев. — Знаменитый композитор и автор песен, которые поёт вся страна, и которые исполняет так же наш ансамбль, причём некоторые песни с позволения автора мы исполнили первыми, чем весьма гордимся. Вот он, скромно сидит за дальним столиком, Евгений Покровский! Давайте поприветствуем нашего дорого гостя!

Что-то мне это напомнило. Ну да, когда мы тут с Полиной свадьбу нагуляли, Серёга меня так же представлял публике. Правда, тогда я ещё был просто чемпионом Европы. Но и тогда собравшиеся аплодировали, и сейчас зал взорвался овациями. Ну Козырь, ну подставил… Я поднялся си с вымученной улыбкой одарил собравшихся парой лёгких кивков, после чего уселся обратно на мягкую сидушку стула.

— Женя… Извини, что вот так на «ты», мы с тобой не первый год знакомы, — улыбнулся Козырев, — Сегодня в твою честь мы хотели бы исполнить написанную тобой же песню «Поверь в мечту».

Хм, так-то, конечно, она не моя, а Антонова, если не брать в расчёт слухи, что все свои хиты написал не он, а просто купил чуть ли не за бутылку водки тетрадочку с песнями у одного спившегося музыканта… Как бы там ни было, а всё равно приятно.

За ужином говорили о многом. В частности, затронули вопрос производства джинсов в Свердловске и области. Ельцин в общем-то по строительству, но ведь помог же когда-то студию обустроить. И в деле пошива джинсов проявил понимание.

— Можно загрузить нашу швейную фабрику, для начала выпустить небольшую партию и посмотреть, как разойдутся, — сказал он. — Поговорю завтра с начальником отдела лёгкой промышленности, он мужик нормальный.

В половине десятого, взглянув на часы, Ельцин вздохнул.

— Пора уже и честь знать. Моя просила долго не задерживаться. Да и с утра у меня завтра совещание на выезде с прорабами, нужно быть в форме.

После чего полез во внутренний карман пиджака за кошельком.

— Борис Николаевич, ну что вы… Мой первый день, я угощаю.

— Ну, коли так, тогда ладно, — он с улыбкой убрал кошелёк обратно.

А я полез за своим:

— Я своей тоже обещал сильно не засиживаться.

Из ресторана вышли вместе. К этому времени администратор вызвал такси, которое нас и развезло по домам. Сначала Ельцина, затем меня, тут я снова платит сам. Ну так не на последние гуляем.

В воскресенье, когда Полина с утра отправилась записывать альбом на студию со своими музыкантами из «Свердловчанки», я уединился в зале, и сел за пишущую машинку. Решил, что пора очередные свои мысли отправить Судоплатову, а тот уж пусть думает, что с этим делать. Собравшись с мыслями, приступил:

«Когда в моём будущем писали, что в СССР имелись уникальные компьютерные наработки (какая-нибудь Сетунь с троичной логикой от 1959 или аналоговые вычислительные блоки с километрами золотой проволоки внутри), то предполагают, будто СССР конкурировал с США на равных, но из-за вредительства, из-за управленческих ошибок или из-за других досадных неурядиц вынужден был сойти с дистанции. Боюсь, что проблема гораздо глубже. Развитый социализм был обречён на технологический проигрыш, так как в нём отсутствовало важнейшее инженерное звено. Техническое образование в СССР было отличным. К 1917 Российская Империя делила с США первое место по числу студентов технических вузов и, несмотря на огромную потерю кадров в ходе революционной разрухи, СССР унаследовал от Империи значительную долю её инженерной мощи. Так как техническое образование в Союзе считали более важным, нежели любое другое, и так как интеллектуалы в советскую эпоху мало где могли себя применить, самые умные ребята шли учиться именно на инженерные специальности. По этой и по некоторым другим причинам лучшие советские инженеры как минимум не уступали своим немецким или американским коллегам, а кое в чём и превосходили их. С академической наукой в СССР тоже было всё хорошо. Не так хорошо, как с инженерами, так как учёным для работы нужно и оборудование, и обмен опытом с заграницей, и ещё много чего, но достаточно хорошо, чтобы мы стремительно продвигались, например, в освоении космоса и в строительстве АЭС. Чего у нас не было — вот просто начисто не было, ноль баллов из десяти — так это среднего звена. Процитирую Генри Форда, построившего для Сталина Горьковский автомобильный завод. Это из книги 'Сегодня и завтра»: «Мы никогда не занимаемся тем, что иногда амбициозно зовётся исследованиями, если это не связано с нашей единственной целью: делать моторы и ставить их на колёса. Всё остальное — за пределами наших интересов, и делать что-либо там означает не сделать чего-то здесь. Наша лаборатория в Дирборне оборудована всем, что может понадобиться для экспериментов… Наша главная обязанность, как мы её понимаем, — не удивляться разным сюрпризам на нашем пути, а осваивать производство одной вещи как можно лучше. Этот процесс выводит нас во многие сферы…»