Мой адрес - Советский Союз! Книга четвертая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Ничего подобного в СССР не было, так как не было в СССР и аналогов Генри Форда: советский инженер не мог открыть свою мастерскую или завод, чтобы делать там, например, автомобили или, может быть, радиоприёмники, или хотя бы комплектующие для них. Таким образом, советская техническая отрасль выглядела как изувеченная пирамида: умные инженеры были, научные лаборатории были, а частные мастерские и частные заводы отсутствовали. С точки зрения советских властей проблемы это не представляло. Государственными заводами управляли номенклатурные работники, зачастую также с инженерным образованием, при заводах имелись всякие экспериментальные цеха, существовала целая система изобретательства и рацпредложений. Однако в условиях административно-командной экономики все эти костыли работали плохо. В первую очередь по той причине, что увлечённый своим делом инженер не мог получить у начальства достаточно ресурсов, чтобы производить, к примеру, двигатели для автомобилей или хотя бы нормальные наборы гаечных ключей. Как итог, несмотря на наличие собственных мозгов, СССР вынужден был покупать заводы и современное оборудование для них на Западе. К примеру, в конце 1960-х итальянцы продали нам АвтоВАЗ, а в 1987, незадолго до развала страны, разразился большой скандал с закупкой Советским Союзом мощных японских фрезерных станков. Да, мы живём в глобальной экономике, и все страны, включая Италию с Японией, многое импортируют. Разница в том, что для Италии с Японией импорт был вопросом экономии, тогда как для СССР — вопросом необходимости. Условный Иван Иванов не открыл в 1930-е мастерскую по выпуску коловоротов, не перешёл позже на сверлильные станки, не развернул к 1987-му производство огромных фрезерных станков для обработки винтов подводных лодок. Как результат, пришлось сначала покупать нужные станки в Японии, а потом, когда детали сделки стали известны американцам, искать для импорта какие-то другие подпольные пути. СССР пытался перескочить через этап, через который перескакивать было нельзя: сразу купить завод, чтобы он делал готовый высокотехнологичный продукт. Но в атмосфере бюрократической суеты инновации внедрялись медленно, нормальных комплектующих было не достать, поэтому итоговое качество продукции получалось недопустимо низким. Когда началась компьютерная гонка, проблема стала особенно наглядной. В США был, например, Майкл Делл, сын зубного техника. В 1984, в возрасте 19 лет, он начал собирать компьютеры из комплектующих и продавать их всем желающим. Когда заказов стало больше, нанял ещё трёх студентов с отвёртками себе в помощь. Вскоре корпорация Делл стала компьютерным гигантом. В моём будущем там работали 160 тысяч человек, выручка за 2021 год была почти 100 млрд долларов. В Британии был, например, Клайв Синклер. Инженер в третьем поколении, он открыл в 1962 маленькую компанию по производству радиодеталей, через 10 лет переключился на электронные часы и маленькие телевизоры, а в 1980 создал знаменитый компьютер «Синклер ZX80», более известный в моём прошлом-будущем как «ZX Spectrum». В США был, например, Гэри Килдалл, преподаватель математики. В 1972 он купил за 25 долларов процессор Intel 4004 и начал писать для него программы для судовой навигации. Позже он разработал язык программирования PL/M, а ещё чуть позже написал на этом языке операционную систему СР/M, которая вдохновила Билла Гейтса на создание DOS, предшественника знакомой всем системы «Windows». Идея такова, что деятельный капиталистический инженер мог заняться производством чего-нибудь технологичного немедленно, и с годами развивать своё детище, постепенно выпуская всё более качественный и сложный продукт. Советскому инженеру для реализации инициативы снизу нужно было пройти семь кругов бюрократического ада, получая отказы от всё более и более важных чиновников. Как зовут советского инженера, которого можно сравнить Клайвом Синклером или с Майклом Деллом? Мы не знаем. Потому что в моём 1980 году, когда советские инженеры пришли к замминистра радиопромышленности СССР с предложением выпускать персональные компьютеры, тот ответил им знаменитой репликой: «Ребята, хватит заниматься ерундой. Персонального компьютера не может быть. Могут быть персональный автомобиль, персональная пенсия, персональная дача. Вы вообще знаете, что такое ЭВМ? ЭВМ — это 100 квадратных метров площади, 25 человек обслуживающего персонала и 30 литров спирта ежемесячно!». Подытоживая вышесказанное, именно частники — передний край науки, так как, напомню, станки для обработки лопастей подводных лодок СССР повторить даже в единичном экземпляре не мог. Во-вторых, бесчисленные частные заводы и мастерские — это база для промышленности, и без этой базы не мог бы открыться ни один современный завод, так как ему пришлось бы или заранее мириться с низким качеством продукции, или делать самому абсолютно всё, начиная от тех самых отвёрток и заканчивая привитием производственной культуры работникам. В-третьих, развитая промышленность — это необходимая питательная среда для академической науки, так как промышленность даёт учёным и ценные кадры, и лабораторное оборудование, и материал для исследований — не говоря уже про частные институты с университетами, которые «проклятые буржуины» традиционно строят в избытке. Надеюсь, эта информация попадёт в нужные руки, где сумеют сделать необходимые выводы'.

Письмо отправил на следующее утро по пути на работу, сделав небольшой крюк на «Волге» к неприметному почтовому ящику на улице Радищева. Раньше-то всё из Москвы отправлял в целях конспирации, сейчас, собственно, кому надо, знают, кто отправитель.

А ближе к обеду на моём столе затрезвонил телефон. Оказалось, звонили из Москвы, из Внешторгбанка, чтобы сообщить, что на мой текущий вклад в этом самом банке переведены 100 тысяч долларов — гонорар за бой, и ещё 250 тысяч «зелёненьких» — гонорар за проданные в США пластинки. Так что я могу подъехать и либо обменять их на рубли, либо забрать чеками. Был и третий вариант: часть чеками — часть рублями.

М-да, вот так вот по телефону, открытым текстом, о таких суммах… Святые «застойные» времена! Телефонистка на АТС, небось, в обмороке. И кстати, как они разузнали мой рабочий номер? Впрочем, для такой организации, как Внешторгбанк, это, думаю, не составляет особого труда.

— А когда можно подъехать? — поинтересовался я.

— В любое удобное для вас время с 9 утра до 6 вечера, кроме субботы и воскресенья. При себе обязательно иметь паспорт.

Короче говоря, на пару дней пришлось отпроситься с работы, дабы слетать в Москву и обналичить валюту. Общая сумма в рублях выходила солидная — 290 тысяч. 270 тысяч рублей взял наличными, а ещё 20 тысяч обналичил в чеки «ВТБ». Пригодятся, мало ли… Сразу же отправился в ближайшую сберегательную кассу, чтобы положить деньги ан аккредитив — не с собой же везти такую сумму! Кассирша, увидев перед собой растущую стопку из пачек денег, впала в лёгкую прострацию, а затем сорвалась за заведующей отделением. Но та оказалась женщиной опытной, даже не подала виду, что удивлена, а может, даже и узнала меня, тем более заглянув мой паспорт. В общем, всё обошлось.

С полегчавшим портфелем и лёгким сердцем направился к ближайшей «Берёзке», где приобрёл цветной телевизор «VEGA» немецкого производства. Подкупил он меня своей какой-то необычной, «космической» конструкцией, ещё и лёгкой к тому же. А взял я его в подарок новобрачным. То есть Вадиму и Насте, которые наметили свадьбу на первую субботу марта. Не нашлось у них сил дождаться получения дипломов, так и рвутся в семейную жизнь. С рестораном я подсобил, естественно, празднество пройдёт в почти уже родном ресторане Дома офицеров, где я забронировал VIP-зал на тридцать персон. Много-то народу не ожидалось: несколько человек родни с каждой стороны, десяток сокурсников, да мы с Полиной. На банкет и на платье невесты Вадик с Настей, с их слов, уже накопили, ну да если что — я помогу. Причём могу помочь и безвозмездно, о чём сразу сказал другу, но тот замахал руками, мол, ты что, даже не думай, если только в долг…