Маршал Варенцов. Путь к вершинам славы и долгое забвение - Юрий Рипенко

Традиции артиллерийской стойкости полностью сохраняются. Будьте здоровы. От всей души желаем Вам скорее поправиться и вновь стать в строй»[166].

«К большому нашему горю, — рассказывает Эрлена Сергеевна, — несчастья для нашей семьи не закончились. Привезли гроб с моей старшей сестрой Ниной и сообщение, что она покончила жизнь самоубийством. Я попросила не открывать гроб, я не могла увидеть ее мертвой. Похоронила Нину на Львовском кладбище. Проплакала всю ночь, хотя с начала войны не проронила ни слезинки. Солдаты и офицеры отдали ее вещевой мешок и маленький чемоданчик. Когда я открыла мешок, я увидела ее шелковый белый в темных клетках шарфик, но он весь был в крови, так, как будто она прикладывала к ране. Почему же прислали документ, что она застрелилась?! Что-то не так?! Меня этот вопрос мучил много лет. И только в 1971 г., после смерти папы, я случайно узнала правду.

Я послала письмо родителям в Москву, рассказав в нем, что произошло с нашей любимой Ниной. Мама прочла письмо отцу, он еще не вставал. Папа сразу потерял сознание. Это было 9 октября 1944 года. Когда врачи приводили отца в сознание, мама стояла в коридоре плакала и держала в руках письмо. К ней подходит раненый офицер, читает, сочувствует. Они поговорили и разошлись. Это был Олег Владимирович Пеньковский. Так состоялось знакомство моих родителей с Пеньковским.

Родителям тоже сообщили, что Нина покончила жизнь самоубийством.

Разумеется, никакого самоубийства не было. Просто в армии шла проверка тыловиков, а Нина, общаясь с ними, многое знала. Уже позже, когда я работала врачом в Центральной поликлинике ВВС Минобороны СССР в Москве, ко мне подошла незнакомая женщина. «Вы Варенцова? — спросила она. — Я ведь закрывала вашей сестре глаза, когда она умирала». Эта женщина работала медсестрой в госпитале, в котором лежала Нина с тяжелой ангиной. Все шло к выздоровлению. В это время уезжали на фронт подлечившие свои раны летчики, знакомые Нины. Они пригласили ее проводить их, но сначала отметить это событие по русскому обычаю перед уходом на фронт.

Так как Нина была уже почти здорова, ей разрешили, и она с радостью пошла провожать друзей-товарищей. Они сидели за столом в большой комнате, во второй комнате были сложены их вещи. В самом начале вечеринки летчики и Нина услышали, как из второй комнаты кто-то ее позвал. Она еще сказала: «Знакомый голос» — и пошла в эту комнату. И вдруг все услышали громкий выстрел. Летчики вбежали в комнату. Нина лежала и прижимала свой шарфик к груди, текла кровь, она была в сознании. Все присутствующие заметили, что окно было открыто настежь. Летчики принесли ее в госпиталь, доложили о случившемся в соответствующие органы.

Женщина также рассказала, что Нина просила ее написать 2 письма, она сама диктовала ей: одно письмо папе, другое — мне. Нина была в сознании 3 дня, потом умерла. После ее смерти пришли следователи, посоветовали молчать и забрали письма. Папа старался узнать правду, сделал все, чтобы разыскать следователя, который вел дело. Но ему ответили, что следователь подорвался на мине и все документы по делу его дочери сгорели».

20 октября 1944 года И.С. Конев телеграфировал С.С. Варенцову в госпиталь: «Получил Ваше письмо. Очень рад, что лечение идет успешно. Прошу Вас лечиться как следует. Поправляйтесь до полного выздоровления. Шлю мой сердечный привет и желаю крепкого здоровья. У нас все в порядке. Информируйте о лечении. Ваш Конев»[167].

Высоко ценивший Сергея Сергеевича командующий фронтом И.С. Конев отказался от замены его другим военачальником, приняв решение на должность командующего артиллерией фронта никого не назначать до возвращения С.С. Варенцова из госпиталя.

В свою очередь, подчиненные офицеры и генералы поддерживали Сергея Сергеевича теплыми словами в своих письмах.

«1 октября 1944 г.

Здравствуйте, товарищ генерал-полковник артиллерии. Шлю я Вам свой пламенный привет и желаю как можно быстрее поправить свое здоровье и вернуться снова в строй и продолжать уничтожать немецких захватчиков. Еще шлю привет и самые наилучшие пожелания Екатерине Карповне.

Товарищ генерал, это я пишу Вам не только свои пожелания — это пожелания всех артиллеристов фронта.

Товарищ генерал-полковник Ваше несчастье — это несчастье всех артиллеристов и всех не артиллеристов фронта.

Я часто нахожусь в частях, и первой темой разговора является разговор о Вашем здоровье… воспоминания о Вас как о лучшем командующем, генерале и товарище.

Несколько слов о своей работе.

В основе работы я провожу Ваш принцип работы. После вашего убытия у нас получилось маленькое замешательство, сейчас дело поправляется. Потерь больших нет, перемещений старшей группы также нет.

Сейчас развертываем учебу всех звеньев офицерского состава…

С приветом и уважением к Вам

Подполковник (подпись) Курушов»[168].

«26 октября 1944 г.

Привет из Польши.

Здравствуйте уважаемый товарищ генерал-полковник. Шлю я Вам от всей души и чистого сердца пламенный привет и желаю как можно быстрее поправить свое здоровье и снова вернуться к нам и только к нам, этого требует обстановка и это будет лучше и для Вас и для нас, и продолжать свою работу по окончательному уничтожению немецких оккупантов в их собственной берлоге.

Считаю своим долгом передать Вам — боевому генералу, испытанному полководцу и замечательному человеку — товарищу боевой привет и самые наилучшие пожелания от работников штаба артиллерии фронта, всех артиллеристов нашего фронта, Ваших воспитанников-артиллеристов 2 и 4 Украинских фронтов, а также значительного большинства общевойсковых генералов и офицеров нашего фронта.

Прошло 49 дней, как несчастный случай вывел Вас из строя, из нашей боевой и дружной семьи, как будто это небольшой промежуток времени, но он для Вас и для всех артиллеристов фронта показался тяжелым временем, имеющим много переживаний, целый ряд специфических особенностей и недостатков в работе и боевой жизни.

Несмотря на это, мы в своей работе строго стремимся провести ваши принципы и Вашу линию, и откровенно говоря, Ваша зарядка не исчерпана.

…Благодарю Вас, тов. генерал, за теплые слова, за очень ценные указания и отцовские советы. Заверяю Вас, я все сделаю, все выполню.

…До скорого свидания.

…С приветом и уважением к Вам /подпись/ Курушов»[169].

«7 ноября 1944 г.

Командующему артиллерией

1-го Украинского фронта

генерал-полковнику артиллерии

т. Варенцову

В день 27-й годовщины Октября мы, летчики, штурманы, офицеры, техники, мотористы 118-го отдельного корректировочно-разведывательного авиационного Киевского Краснознаменного ордена Александра Невского полка, шлем Вам приветствие и ПОЗДРАВЛЯЕМ Вас с праздником.

С прискорбием узнали мы печальную весть о вашем ранении. Артиллеристы всего фронта и мы, авиаторы, временно лишились человека, военный талант и умение которого приносили величайшую пользу Родине.

Мы оставались и остаемся сейчас верными тому обещанию, которое торжественно дали Вам в День Сталинской авиации. За это время мы провели 75 корректировок, сфотографировали 11 798 кв. километров площади, а наши дешифровщики обнаружили более 14 000 целей.

Гитлеровская Германия стоит накануне катастрофы. Предстоят еще жаркие бои. Мы обещаем Вам работать еще лучше, обеспечивать наших артиллеристов воздушной разведкой и корректировкой артогня.

Мы твердо уверены, что в предстоящих схватках с врагом, которые, несомненно, принесут нам победу, Вы будете вместе с нами, будете руководить нами и направлять всю нашу работу.

Чистосердечно желаем Вам, товарищ командующий, быстрейшего выздоровления и возвращения в строй. Это будет в большей мере способствовать победам нашего прославленного в боях фронта.

До скорой встречи на фронте!

По поручению торжественного собрания — письмо подписали:

Командир 118-го отдельного корректировочно-разведывательного авиационного Киевского Краснознаменного ордена Александра Невского полка

подполковник (подпись) КОЛОКОЛОВ

Заместитель командира по политчасти майор (подпись) ПАХЛЕВАНЯН

Начальник штаба полка

подполковник (подпись) БАБАЕВ»[170].

Поддержка подчиненных вдохновляла Сергея Сергеевича и, безусловно, помогала ему преодолевать как душевные, так и физические боли, вселяла в него надежду и уверенность в том, что он непременно поправится и вновь вернется в родной боевой коллектив.

Сергей Сергеевич встал на ноги с помощью костылей через полтора месяца. Во время лечения врачи сделали все возможное, но одна нога у Сергея Сергеевича так и осталась короче другой на семь сантиметров[171].