У Лаки - Эндрю Пиппос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Семьи жертв злятся на вас? Они выходили на связь? – спросил Лаки.
– У семей жертв есть полное право на все те чувства, что они испытывают ко мне, – ответила Джоанна. – Они пережили самое ужасное.
– Что вы можете рассказать про сына?
– Генри считал, что мир ему обязан. Многие так считают, но у него это дошло до крайности. Это правда, что в некотором роде мы ему в этом помогали.
– Что вы имеете в виду?
– Мы не давали ему все, что он просил, конечно. Так детей не воспитывают. Но когда выяснилось, что у него психические проблемы, стало проще уступить. В средней школе состояние его здоровья ухудшилось. Однажды он прогулял уроки и позвонил мне на работу. Сказал, что знает, что с ним не так. Сказал, что вылетал из тела и парил над улицами, распевая песню каждой жизни. Хотел знать, показывали ли это по телевизору. Иногда мы не знали, что делать. Можно сказать, мы так и не поняли, как правильно поступить. Я написала ему выпускное сочинение. Он хотел сдать экзамен. Мы позаботились об этом. Я убедила себя, что он заслуживает помощи, раз так много пропускал школу из-за своих странностей. Как только он получил права, врезался в припаркованную машину. Мелочь. Мой муж пошел в полицейский участок и взял вину на себя. Когда он терялся, разъезжая по Сиднею – а такое случалось часто, – то находил будку и в ярости звонил нам, требуя указаний. Как будто это мы были виноваты, что он заблудился. Каждая проблема, с которой он сталкивался, была по чьей-то вине. Ему нужны были деньги. Он требовал, чтобы я написала за него резюме и разместила в газете. Мы сделали это. В нем жило что-то, нарциссизм, или как это правильно назвать.
– Его лечили?
– Мы пытались, с его четырнадцати лет до двадцати. Психологи. Психиатры. В двадцать один он впервые сел в тюрьму. Считается, что психически больные мужчины всегда опасны. Что они асоциальны и склонны к преступлениям. Это несправедливо. Мой муж Адам страдал от депрессии всю жизнь. Что касается Генри, не знаю, насколько та стрельба связана с его заболеванием, насколько под всем скрывался его гнев. Я не знаю, как измерить эти части его характера. Я думаю, каждый раз, когда он что-то хотел от мира, его ждало разочарование. И он справлялся с этим, бросаясь на мир в ответ. Всегда только на словах. А потом происходила перезагрузка, и он снова мчался навстречу новому краху. В конце концов он нашел работу и съехал. И купил ружье.
В этот миг сознание Лаки вернулось к событиям третьего апреля. Он снова почувствовал, как подносит к уху трубку и видит тела друзей и клиентов на полу. Полиция позволила ему дойти до выхода – огромного водоворота, черной дыры, искажавшей прошлое. Они уже увели Софию. Теперь Лаки пытался вписать в эту сцену Джоанну:
– Позвольте спросить, где вы были в тот день?
– Я была на работе, когда позвонил Адам. Он сказал, я должна немедленно приехать в кафе «У Лаки». Сказал, что-то случилось с Генри. Я не задавала вопросов. Просто отпросилась с работы и села в машину. По радио услышала про инцидент со стрельбой в Стэнморе и мгновенно поняла, что в этом виноват Генри.
– А потом вы приехали в ресторан? Я вас заметил.
– Я вас видела только на расстоянии. Полиция держала нас в стороне ото всех. Я только спросила у офицера, жив ли мой сын. Он ответил: да. А потом Адам мне сказал, что это был Генри. Он убил всех этих людей. Мы ждали, что он придет домой той ночью. Мы были напуганы.
– Я думал, он появится у меня.
– Я чувствую себя виноватой в том, каким человеком он оказался. Сейчас я понимаю, что не люблю Генри, но чувствую ответственность за него. Возможно, это и есть любовь. Возможно, нам следовало внимательнее следить за ним после переезда или убедить его вернуться домой. Но ругани не было конца. Он угрожал покончить с собой. Он называл нас отбросами, ничтожествами. Говорил, что наша жизнь никчемная и мы вызываем у него отвращение. Каждый раз, когда у него было плохое настроение, он начинал ссору. Под этим всем скрывалась жажда насилия. Теперь мы точно это знаем. Но и тогда я подозревала.
– Я думаю про Третье апреля почти каждый день. Снова и снова я прокручиваю то, что должен был сделать.
– Я пришла к выводу, что нельзя до конца понять мотивов Генри. Я выбрала веру в Бога. Может, Он понимает, почему это произошло. Больше я ничего не могу сделать.
– Он приходил ко мне в тот день, – сказал Лаки.
– Не представляю зачем.
– Уверен, лучше бы он застрелил меня вместо всех этих людей.
– Не говорите так. Вы нужнее здесь.
– Возможно, я мог бы его остановить, – пробормотал Лаки.
Его трясло, он переложил трубку телефона из одной руки в другую. Никто – ни София, ни семьи, ни полиция – не возлагал вину на Лаки и не выплескивал на него свою злость. Это не облегчало его переживания.
– Генри заходил пропустить стаканчик. Он хотел работать в ресторане. Я мог бы дать ему все это, и тогда бы ничего не случилось.
– Вы этого не знаете, – мягко сказала Джоанна. – Загадка поведения Генри останется навсегда. Возможно, вам поможет вера, Лаки?
– Не думаю. Никогда не помогала. Я предпочитаю жить другой фантазией.
– То есть?
– Что все может измениться. Что завтра моя жизнь может стать другой. Что у меня есть еще связь с жизнью, которую я почти потерял.
2
Очередь зрителей «Колеса фортуны» тянулась от дверей студии через пешеходную дорожку на поросшую травой площадку, где сворачивалась гудящей спиралью с вкраплениями то тут, то там продюсеров и стажеров, раздающих воду в бутылках и шоколадные батончики. Следуя письму с указаниями «Что делать участнику конкурса», полученному на прошлой неделе, Лаки прошел прямиком к двери и предъявил удостоверение личности – просроченные права. Он был одет в белую рубашку, галстук и коричневый блейзер. В руках – небольшой чемодан со сменой одежды, поскольку Лаки предполагал, что пройдет во второй тур.
Внутри Лаки встретил продюсер Дэн, который наигранно рассыпался в извинениях за опознание на несколько минут. Он бесконечно поправлял волосы и трогал сережку в одном ухе. Лаки ясно ощутил, что они встречаются впервые: у продюсера было поведение человека, который каждый день общается со множеством людей и не помнит никого, кроме важных
