Простая Душа - Вадим Бабенко

Сам директор напоминал более всего хорошо откормленного кота. Крамской отметил тщательно подстриженные усы и холеную шевелюру провинциального сердцееда и решил, что действовать лучше напрямую. Он улыбнулся – приветливо, но не заискивающе – и сообщил, глядя Милову прямо в глаза: – «У меня есть клиент, он хотел бы выкупить документ …», – назвав при этом совсем другое письмо, не имеющее отношения к Пугачеву, которое он высмотрел в соседнем зале. Потом сделал короткую паузу и добавил, чуть понизив тон: – «Конечно, очень конфиденциально, без всякой огласки – кроме нас с Вами никто не узнает. Как Вы смотрите на такой маленький бизнес?»

«Бизнес? – переспросил директор с наигранным удивлением. – Выкупить документ?.. – Он укоризненно покачал головой. – Ну что Вы, мы – муниципальное заведение с бюджетом, у нас тут нет никакого бизнеса».

«Я неудачно выразился, – вздохнул Николай, чувствуя уже некоторое раздражение, – но, впрочем, дело ведь не в словах. Называйте как хотите, и Вам, конечно, виднее. Для меня – и для клиента – куда важнее собственно суть вопроса».

Милов приосанился, откашлялся и заговорил, с удовольствием вслушиваясь в свой, действительно очень приятный голос. «Если иметь в виду суть вопроса, которая и для меня всегда – подчеркиваю – важнее всего, – вещал он подобно чтецу-декламатору, – то в ней, в сути, тоже нет, по-моему, никакой двусмысленности. Потому что, где-то бизнес, сделки, клиенты, а где-то, понимаете ли, научный процесс и даже, не побоюсь, достоинство ученого. Я вот, к примеру, доктор исторических наук – зачем мне какой-то бизнес? Вы приходите – и не за чем-то серьезным, за какой-то одной бумажкой – казалось бы, плевое дело, не разговор. Но разговор-то есть, и он сразу начинается не о том, даже если, – он сделал глубокомысленную паузу, – даже если дело и не в словах. Ведь я же не знаю Вашего клиента, и он тоже меня не знает, а вы являетесь – неожиданно, заметьте, без записи – и начинаете чуть ли не с оскорблений. Нет, нет, я Вас не корю, – поспешил он добавить, заметив, что Николай сделал протестующий жест, – но так ведь тоже нельзя, поймите. У нас тут пусть и не столица, это там сплошь академики да их дети, а здесь пока лишь доктора – пока… И все равно, знаете, не стоит, не стоит…»

Крамской понял, что первая попытка не удалась и простой, казалось бы, вопрос не будет решен с наскока. Стареющий сердцеед оказался еще и демагогом с амбициями, привыкшим к словоизлияниям и витиеватым околичностям. Он вздохнул про себя и принялся нудно разглагольствовать в ответ о досадном непонимании, возникшем исключительно по его, Николая, вине. Следовало, конечно, сразу начать с главного, ради чего он собственно и совершил утомительную поездку. Главным же являлось желание клиента оказать сиволдайскому музею и лично его директору, доктору исторических наук, посильную шефскую помощь в целях развития, улучшения и проч. А пресловутый документ – это же второстепенная вещь. Когда речь заходит о взаимной помощи, всегда всплывают второстепенные вещи – мелочи, которые совсем нетрудно разрешить.

Милов выслушал все это, не перебивая и даже кивая поощрительно в некоторых местах, потом встал, прошелся по кабинету, поглядывая на свое отражение в стеклянной дверце шкафа, и заметил в свою очередь, все так же пространно, что помощь помощью, но не всякая помощь своевременна, особенно когда не знаешь, от кого она идет. Он вот вообще не просил ни о какой помощи, и когда ее навязывают ни с того, ни с сего, сразу хочется поинтересоваться: а отчего вдруг возникло такое желание у безвестного московского бизнесмена? Что на самом деле привело его к Милову, Михаилу Михайловичу, доктору и т. п.? Потому что ведь у всего есть масштабы, а масштабы нужно соизмерить. Исторические науки… Достоинство ученого… Муниципальный бюджет…

Что-то для ученого вид у тебя больно сытый, – подумал Николай с усмешкой и почувствовал вдруг, что процесс ему надоел. «Ну так что, бабки не нужны? Не продаете бумажку?» – спросил он нарочито-грубо, вставая и глядя на директора сверху вниз.

На лице Милова отразилось недоумение, сначала невольное, а потом продуманно-сдержанное. «Я ж Вам объясняю, – заговорил он уже более сухо, – у нас тут историческими документами не торгуют. Здесь серьезное учреждение, архивы, научный процесс. Вы прямо-таки непонятно себя ведете, должен Вам заметить».

И чего он хочет? – рассеянно спросил себя Николай, пожимая плечами. – Очень какой-то несуразный тип. Ну да ладно, не вышло, так не вышло.

«Как знаете», – бросил он скучным голосом, перебив Милова на полуслове, и вышел, не прощаясь. Секретарша держала у уха телефонную трубку, оправдываясь перед кем-то жалобно и чуть визгливо. «Веселенькое у вас местечко», – на ходу сказал ей Крамской, но она не обратила на него внимания. «Ну что ж, – пробормотал он вполголоса, выходя на лестничную площадку, – будем искать другие варианты».

Вариант подвернулся под руку сам – буквально тут же, у лестницы – в лице невысокого старичка в огромных стоптанных башмаках и сером костюме с налокотниками. Ему пыталась втолковать что-то восковощекая девица в очках, повторяя на одной ноте: – «Но Михал Михалыч сказал…» – на что тот отвечал язвительно и желчно. Девица вздыхала и едва не закатывала глаза, но старичок к ее страданиям оставался совершенно глух.

«Не понимает ни черта ваш Михал Михалыч, так ему и передайте. Пусть вот он мне это скажет, а не вам», – в очередной раз отрезал он, задрав подбородок.

«Но он сказал, а что я ему скажу?..» – ныла девица.

«А вот так и скажите – вы, мол, Печорскому скажите, а мне, мол, не нужно говорить!» – «Ну я ж ему так не скажу…» – «А вы скажите, скажите…» – старичок оттеснял ее к ступенькам, явно выигрывая схватку.

«Ох, как с вами трудно, Марк Львович», – прохныкала девица и поскакала вниз, а старичок в башмаках победно оглянулся кругом, достал из кармана курительную трубку и с удовольствием понюхал.

«Простите, – обратился к нему Николай Крамской с таинственно-заговорщическим видом, – это вы – Марк Львович Печорский?»

«Да, я», – важно ответил тот и вновь покрутил головой, очевидно до сих пор еще находясь под впечатлением одержанной победы. Но на лестничной площадке больше не было ни души, и он поневоле остановился взглядом на Крамском, как на единственном свидетеле своего триумфа.

«Мне Вас рекомендовали, как самого знающего эксперта», – сообщил Николай, доверительно понизив голос.

«И кто же это меня рекомендовал?» – поинтересовался старичок задиристо и с некоторым даже подозрением, но было видно, что информация воспринята им благосклонно.

«Знаете, я забыл, – признался Крамской, демонстрируя открытое честное лицо. – Но ошибки, мне кажется, быть не могло. Вы ведь работаете в этом музее?»