Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии - Бэзил Лиддел Харт

Этот момент представлял для меня особый интерес. Дело в том, что в августе 1941 года, когда лавина немецких войск катилась в глубь России, почти не встречая сопротивления, и казалось, остановить ее невозможно, я написал статью для октябрьского номера «Странда», в которой сравнивал кампании Наполеона и Гитлера, приводя в доказательство обширные цитаты именно из Коленкура. Получилось, что мы шли по одному пути и мыслили в принципе идентично, но только немцы вспомнили о Коленкуре несколько позже. С последним Блюментрит не мог не согласиться.

Вернувшись к повествованию, он сказал: «Солдаты были менее обеспокоены, чем командиры. Они по ночам видели в черном небе над Москвой вспышки зенитных снарядов, и этого было достаточно, чтобы подхлестнуть разыгравшееся воображение. Москва была совсем рядом – рукой подать. К тому же солдаты понимали, что в городе смогут найти укрытие от ужасной погоды. И только командиры понимали, что армия недостаточно сильна, чтобы преодолеть последние сорок миль.

Свои сомнения генералы высказали на очередном совещании, однако Гитлер снова от них отмахнулся, а Бок на этот раз поддержал фюрера. Гитлер объявил о своей уверенности в том, что русские находятся на грани краха и не окажут сопротивления. И отдал приказ приступить к последнему и решительному штурму Москвы. Сигналом конца большевизма станет взрыв Кремля».

Перед началом наступления была произведена перегруппировка войск. На южное крыло переброшены 4-я армия Клюге и 1-й танковый корпус. На северное – танки Хёпнера и несколько пехотных дивизий 9-й армии. Наступлением командовал Клюге. Ирония этого назначения заключалась в том, что он был ярым противником наступления и не верил в возможность достижения успеха.

Блюментрит рассказывал: «Наступление начали танки Хёпнера на левом фланге. Они продвигались вперед очень медленно, потому что, во-первых, постоянно увязали в грязи, а во-вторых, сталкивались с отчаянным сопротивлением русских. Наши потери уже в самом начале оказались весьма значительными. Погода ухудшилась. Похолодало, пошел снег. Русские не прекращали контратак с фланга по льду замерзшей Москвы-реки, и Хёпнеру приходилось отвлекать все больше и больше сил, чтобы сдерживать эти атаки. 2-я танковая дивизия подошла так близко к Москве, что с ее позиций уже можно было увидеть Кремль, но дальше нам не удалось продвинуться ни на шаг.

Обстановка сложилась настолько тяжелой, что встал вопрос: стоит ли 4-й армии присоединяться к наступлению? Каждую ночь телефоны раскалялись: Хёпнер, фон Клюге и я советовались, что делать дальше. Фон Клюге решил узнать мнение на этот счет фронтовых командиров. Он вообще был удивительно энергичным, активным человеком и часто бывал в войсках. Поэтому он отправился на передовую и лично поговорил со старшими офицерами. Оказалось, что все они верят в возможность взять Москву и горят решимостью пойти на это. Поэтому после пятидневных размышлений фон Клюге все-таки решил ввести в бой 4-ю армию и сделать последнюю попытку взять Москву. К тому времени уже выпал снег, и земля промерзла на несколько дюймов в глубину. Таким образом, под колесами у техники снова появилась твердая почва.

Решающая атака началась 2 декабря. Уже из послеобеденных донесений стало очевидно, что мы столкнулись с сильной обороной русских в лесах вокруг Москвы. Русские были истинными виртуозами лесной войны, а их союзницей выступала темнота, опускавшаяся на окрестные леса уже в три часа пополудни.

Нескольким нашим подразделениям все-таки удалось проникнуть на окраины Москвы, но там они были встречены толпами рабочих с заводов и фабрик, которые, не имея оружия, шли на нас с молотками и лопатами.

Ночью русские контратаковали те части, которым удалось проникнуть в глубь их обороны. Утром командиры корпусов, участвовавших в наступлении, доложили, что считают дальнейшее продвижение невозможным. Фон Клюге и я имели долгую беседу, после чего он решил отвести назад слишком выдвинувшиеся вперед части. К счастью, русские вовремя не обнаружили отхода, поэтому нам удалось вывести людей и технику в относительном порядке. После двух дней боев наши потери оказались настолько большими, что это не могло не тревожить.

Решение о выводе оказалось очень своевременным и позволило избежать самых ужасных последствий общего контрнаступления, начатого русскими, в которое маршал Жуков бросил сто дивизий. Под давлением, противостоять которому было почти невозможно, наше положение с каждым часом становилось все более опасным. В конце концов даже Гитлер понял, что мы не сможем остановить русских, и дал неохотное разрешение на отход. Мы не имели достоверной информации о резервах русских – они их слишком хорошо прятали».

Таким был конец попытки Гитлера взять русскую столицу. Ни один немецкий солдат больше не имел возможности взглянуть на Кремль – только пленные.

Глава 14

Крушение планов на Кавказе и под Сталинградом

Когда стало очевидно, что Москва недоступна, а зима окончательно вступила в свои права, немцев охватил страх. Все указывало на то, что гитлеровскую армию ожидает такая же судьба, как великую армию Наполеона.

Следует отметить, что в эти тяжелые часы именно решение фюрера «не отступать» предотвратило распространение паники. Можно считать это свидетельством железной воли и крепких нервов, хотя на деле, скорее всего, было проявлением лишь тупого упрямства. Оно было принято вопреки советам генералов.

Гитлер сумел преодолеть назревавший кризис, но это стало началом конца. Летом 1942 года он снова устремился в глубь России. Но очень скоро в очередной раз он сбился с пути. Немцы не сумели взять Сталинград, потому что взоры фюрера были обращены в сторону Кавказа. Затем он потерял Кавказ и предпринял запоздавшую и неудачную попытку все-таки взять Сталинград.

С наступлением зимы он снова вспомнил о Москве. На этот раз следствием явилась катастрофа, от которой он так никогда и не оправился. Но даже тогда он еще мог начать затяжную войну, рассчитанную на изнеможение противника, укрепившись на обширном пространстве, которое ему удалось занять. Но он упорно придерживался мнения, что отступать нельзя, чем и ускорил падение Германии.

Зимний кризис

Из всего того, что мне говорили генералы, становится ясно, что немецкие армии, получив решительный отпор под Москвой в декабре 1941 года, оказались в серьезной опасности. Генералы настаивали, чтобы Гитлер отдал приказ отвести войска назад и оборудовать зимние позиции. Они подчеркивали, что войска не имеют практически ничего для ведения военных действий в условиях суровой зимы. Однако Гитлер отказывался слушать. Его категорический приказ гласил: «Армия не должна отступать ни на шаг. Каждый солдат обязан сражаться там, где находится в настоящий момент».