Игра в реальность - Алексей Калугин

В ответ на мой вопрос Витька только безнадежно махнул рукой.

Писатель же отреагировал на него живее.

– Виктор Алексеевич пытается убедить меня в том, что в литературе существуют строгие каноны, следовать которым обязан каждый писатель. – Обращенный на меня взгляд Трепищева вспыхнул безумным огнем, присущим народным трибунам и запойным пьяницам. – Я же считаю, что писатель волен сам выбирать, что и как писать.

– Да пиши ты что хочешь, – устало вздохнул Витька. – Но только вначале хотя бы научись понятно изъясняться на родном языке.

– Не нужно говорить за всех! – возмущенно взмахнул рукой Трепищев. – Если вам, Виктор Алексеевич, непонятны мои произведения, то это ваша беда! И мне остается только искренне вас пожалеть!

В ответ Витька скривил презрительную гримасу и сделал глоток пива из стакана.

Похоже было, что мое появление, вместо того чтобы погасить спор, только спровоцировало его переход в более острую форму, когда оппоненты начинают позволять себе некорректные высказывания в адрес друг друга.

– Ты прочитал за ночь все эти книги? – спросил я у Витьки, взглядом указав на служившую ему подлокотником стопку книг, в которой было шесть или семь томов.

– Смеешься? – с обидой посмотрел на меня Витька. – Я сломался на десятой странице первого тома. Остальное только бегло просмотрел, уделяя особое внимание порнографическим сценам.

– И, прочитав всего десять страниц, вы делаете выводы о всем моем творчестве, – с укором произнес Трепищев.

– Автор, сравнивающий длинный и темный коридор космопорта с прямой кишкой, совершенно безнадежен, – ответил ему Витька. – В этих книжках только глупость, пошлятина и грязь.

– В своем творчестве я продолжаю то, что было начато такими великими писателями, как Ремарк, Гашек и Маркес!

– А Солженицына не забыл? – с язвительной усмешкой поинтересовался Витька.

– Ладно, пойду умоюсь, – сказал я и поспешно ретировался.

За спиной у меня осталась напряженная тишина. Похоже, спорщики решили остаться каждый при своем мнении.

Войдя в ванную, я открыл кран, зачерпнул пригоршню холодной воды и наклонился над раковиной, собираясь умыть лицо. И в этот момент перед глазами у меня вновь промелькнула уже пара странных бесплотных объектов, похожих на стеклянных головастиков. Я невольно отшатнулся назад. Призрачное видение тотчас же исчезло. Но теперь я был совершенно уверен в том, что это не результат вчерашней нервотрепки и не обман зрения. Вот только что это было, я понять не мог. Очередной сюрприз вновь изменившейся реальности?

Быстро умывшись, я вышел на кухню.

Трепищев и Витька по-прежнему сидели за столом, демонстративно не глядя друг на друга. Право же, я бы несказанно удивился, если бы им удалось прийти к согласию.

– Как спалось? – Наклонившись, Витька поднял с пола новую бутылку пива, открыл ее и наполнил свой стакан.

– Не рано ли начал? – спросил я.

Ничего не ответив, Витька медленно осушил стакан.

Я подошел к плите и поднял крышку со стоявшей на ней сковороды. На сковороде лежал кусок остывшей яичницы с колбасой. Глянув по сторонам и не найдя чистой тарелки, я переставил сковороду на стол и, ополоснув под краном лежавшую на столе вилку, принялся за еду.

Витька вылил остатки пива в стакан и поставил пустую бутылку на край стола.

– Разве вчера у нас оставалось пиво? – спросил я.

Витька отрицательно мотнул головой.

– Я с утра уже сбегал, – сказал он.

Я удивленно приподнял бровь.

– Все в порядке, – криво усмехнулся Витька. – Сегодня пиво можно свободно купить в любом ларьке. Только сорта какие-то незнакомые.

Витька повернул бутылку так, чтобы я увидел этикетку. Пиво называлось «Союз-Аполлон». Марочное».

– Ну и как пиво?

– Нормальное.

На Витьку это было не похоже. Обычно, попробовав новый сорт пива, он испытывал острую потребность обсудить все его достоинства или недостатки, порассуждать о вкусовой гамме и даже обратить внимание на цветовой оттенок благородного напитка. Должно быть, настроение у моего приятеля было не лучше, чем у меня самого. Но если я пребывал в мрачном расположении духа вследствие недосыпа, то Витька, вероятно, впал в пессимизм в результате общения с Трепищевым и близкого знакомства с его книгами.

– Ну так какие у нас на сегодня планы? – поинтересовался Витька, наполняя пивом мой стакан.

– Откуда мне знать, – пожал я плечами. – Парис пока еще не звонил.

Я обратил внимание на то, как при последних словах напрягся и замер в ожидании Трепищев. Должно быть, решив, что Парис – это кодовое имя нашего шефа, он полагал, что речь сейчас пойдет о предстоящей операции.

Мысль, посетившая меня в тот самый момент, когда я подумал об интересе, который проявляет Трепищев к нашей с Витькой «деятельности», была столь неожиданной, что я едва не подавился куском колбасы. Вчера мы весь вечер говорили об операции по захвату крупной партии нелегального спиртного. Если мне не изменяет память, Витька плел что-то насчет контрабандного самогона из Улан-Удэ. Но поскольку в новой для нас реальности запрета на спиртное не существует, то, спрашивается, что за «операцию» мы собирались провернуть? И самое главное, что думает на эту тему наш гостеприимный хозяин?

Я бросил многозначительный взгляд на Витьку, пытаясь угадать, известно ли что-нибудь об этом моему приятелю. Он уже успел обсудить с Трепищевым многие вопросы, и не исключено, что, ведя окололитературную беседу, между делом сумел что-то разузнать.

Взгляд мой, так же как вопрос, остался без ответа. Витька то ли не понял, о чем именно я порывался его спросить, то ли попросту не захотел прежде времени рассеять мои сомнения – подобная игра была вполне в его духе.

Доев яичницу, я взял в руку стакан с пивом и блаженно откинулся на спинку стула.

Собственно, почему бы не выпить пива, если делать все равно нечего. Витька, высказав Трепищеву все, что думал о его книгах, выполнил вчерашнюю установку Париса. Теперь нам оставалось только ждать нового звонка и новых указаний. А до тех пор…

Я дернулся так, что чуть не упал со стула, когда, едва не задев мой нос кончиками своих хвостов, перед лицом у меня пролетела пара стеклянных «головастиков».

– Черт!

Свободной рукой я попытался стряхнуть с новеньких джинсов пролитое пиво.

– Что с тобой? – удивленно посмотрел на меня Витька.

– А… – Я неопределенно взмахнул рукой и, прижав ладонь к лицу, потер пальцами прикрытые веками глаза. – Спал плохо.

Витьке такой ответ не показался исчерпывающим.

– И что с того? – спросил он, не сводя с меня пристального взгляда.

Я убрал ладонь и улыбнулся – смущенно и одновременно насмешливо, – чтобы сразу было понятно: то, что я собираюсь сказать, будет сказано не всерьез. Или не совсем всерьез.