Монахиня Адель из Ада - Анита Фрэй

В самом начале, сразу после основания заведения, ещё в екатерининские времена, институтки чувствовали себя истинными барышнями, учёными и благородными. Тогда ещё такого воровства не было, воспитатели не грели руки у императорского камелька и не практиковали издевательств. Ибо сами набирались из благородных. Но всё течёт, всё меняется. Шёл 1830-й год. Не благородную, а казарменную жизнь вели теперь институтки. Врочем, как и вся страна.

Единственной отрадой для воспитанниц были регулярные императорские балы, на которые возлагались большие надежды: там можно было найти завидного жениха или покровительницу из числа фрейлин. Но до балов надо было ещё дожить, а в будние дни, особенно ночами, приходилось им несладко…

Домой, в подвальную лачугу, новоиспечённый зазывала шёл бодро, почти вприпрыжку, с непоколебимой верой в собственные силы. Он ведь собирался общаться с неопытными барышнями, на коих магия его голубых глаз должна была подействовать наверняка!

Выкрасившись в брюнета, прилепив жиденькие усики и самому себе сказав пару слов чужим, сиплым голосом, Пётр Сергеевич пошёл на встречу с дамой-распорядительницей.

Затем начались рабочие будни. Работал тайный граф поначалу уборщиком на кухне, затем дворником и истопником. Когда заболевали кучеры, выполнял и их работу: не зря у него в поместье своя личная бричка была! Бричка была, а кучера не было. Пётр Сергеевич любил навещать зазноб в одиночку.

Задание, данное капитаном уже не «будущему», а настоящему, хотя и тайному графу, было непростым, а посему следовало для начала обзавестись помощниками из числа прислуги — союзники в таком деле не помеха. Словом, предстояло выждать некоторое время, хорошенько присмотреться к окружению, проявить наблюдательность.

Глава 18 Есть хочется

Наблюдая за институтками, тайный граф покатывался со смеху. А иногда ему и жаль было девиц. Заведение, о котором так мечтала Фросенька, если и было чем-то знаменито, то не пирожными. Пирожные появлялись там крайне редко, и не для всех предназначались. А бывали дни, когда благородные девицы ложились спать голодными. Неплохо для фигуры!

Наблюдения вести граф мог только днём, а ночью, да ещё и в спаленках девиц, то бишь в дортуарах, последить ему не удавалось. Хотя и страсть как хотелось!

Само собой, следить ему хотелось исключительно за старшими девицами. Хотя и в спальнях младшеньких можно было наблюдать прелюбопытнейшие сцены…

— Есть хочется, — прошептала в темноте «кофейница» Верочка, надеясь, что её никто не услышит.

— Ага! — сказала её ближайшая подруга Шурочка. Она тоже не спала.

Как выяснилось, бодрствовали все девять учениц-«кофейниц». Их форменные платьица были коричневого цвета, потому и звали девочек так странно.

В дортуаре стояло десять коек. Десятую занимала воспитательница. По-французски «бонна». Бонна храпела, из-за чего все были уверены, что она крепко спит.

Яркий лунный свет проникал в помещение свободно, ибо занавеси были отданы в стирку. Пару месяцев назад. И до сих пор не возвратились.

— Ты тоже голодна? — спросила Верочка.

— Ага! Ужас, как хочется есть! — ответила Шурочка, уже не шёпотом. И, конечно же, разбудила воспитательницу. Та заворочалась, вскочила, села на кровати.

— Может, вам ещё кофе в постель подать? — зычно, по-крестьянски, буркнула немолодая, но ещё не очень старая дама. Не только голос её был крестьянским, но и повадки, и грубая кожа на пятках, на локтях — везде. К 1830 году благородный институт успел превратиться в казарму, почти в полном смысле этого слова. Благородных преподавательниц и воспитательниц уже не нанимали, брали тех, кто попроще и подешевле. Институт давно жил казарменной жизнью. Впрочем, как и вся страна.

— Ага! — захихикала Шурочка. — Скорее дайте нам кофе в постель, мы ведь «кофейницы»!

Воспитательница юмора не поняла.

— Что за шутки? Вы, я полагаю, новенькая?

— Ага…

— Не «ага», а «уи, мадам»…

— «Уи, мадам»…

— Уже лучше! Впредь шутить никому не советую! Шутить в этом покое имею право только я, понятно?

— Ага… То есть, «уи, мадам»…

— Вот именно! Вам, милочка, будет особое задание…

Шурочка почувствовала гордость.

— Какое, мадам?

— Вам будет дополнительное задание для тупиц: повторять каждый вечер перед сном «уи, мадам»… Минимум по десять раз, а лучше по двадцать!

— «Уи, мадам»… «уи, мадам»… «уи, мадам»…

Маленькая «кофейница» и в мыслях не имела дразниться, она просто выполняла то, что ей сказали. Но злая бонна вскочила с кровати, подбежала к Шурочке, сорвала с неё одеяло.

— Вы издеваетесь надо мной? Я сказала «каждый вечер», а теперь уж ночь! Встать, живо!

Шурочка вскочила с кровати. Дама продолжала неистовствовать.

— Повторите три раза громко, с выражением: «Экскюзе муа, мадам»…

— «Экскюзе муа, мадам»… «Экскюзе муа, мадам»… «Экскюзе муа, мадам»…

— Довольно! Марш в постель! И не заставляйте меня больше возвращаться к вопросам дисциплины!

Воспитательница «кофейниц» улеглась на своё место. «Кофейницы» последовали её примеру. Бормотание и шёрох прекратились. Лишь Шурочка, пустив слезу, еле слышно прошептала:

— А есть всё равно хочется…

Потерпев минут десять, она украдкой встала с кровати и на цыпочках пробралась к двери. Бонна перестала храпеть.

— Куда вы, мадмуазель?

— Я… По нужде!

— Надо говорить «в туалет»!

— Я… В туалет, мадам…

Пробегая по коридору, Шурочка столкнулась с ещё более свирепой дамой, чем бонна — с чопорной дежурной дамой.

— Стоп! Куда вы так быстро направляетесь?

— В туалет, мадам…

— Вы ошиблись, милочка, он в другом конце коридора!

— Экскюзе муа, мадам…

Шурочка, конечно, побежала в указанном направлении, но ей нужен был совсем не туалет. Подождав, пока дежурная дама исчезнет в одном из дортуаров, она опять сменила направление, помчалась в сторону лестницы, спустилась вниз.

Вскоре хитрая «кофейница» уже мчалась по коридору первого этажа.

Этот коридор был самым торжественным. Пожалуй, только в нём барышни могли ощущать себя благородными ученицами. Более-менее. Обе стены были густо увешаны портретами императоров и императриц, среди которых выделялась огромная картина, на которой матушка-основательница вручала первым выпускницам дипломы.

У этой главной картины Шурочка остановилась. Ей на секунду показалось, что царица ей подмигивает. «Кофейница» подмигнула в ответ. Наверное, напрасно это сделала. Брови основательницы вдруг зашевелились, чуть-чуть подвинулись к переносице. Ах, да, подумалось малявке, не по рангу младшим ученицам фамильярничать с царями. Да и старшим не по рангу, с чего она взяла, что может, вот так запросто, ответить на монаршее подмигивание? Она снова глянула на Екатерину. Великая императрица продолжала хмуриться.