Как Исландия изменила мир. Большая история маленького острова - Эгиль Бьярнасон

К этому моменту Фишер находился под стражей в Ушику, иммиграционном изоляторе в Японии, почти 9 месяцев. Ему разрешалось выходить на улицу на 45 минут в день 5 дней в неделю. Когда адвокат Фишера спросил японского чиновника, когда Бобби будет освобожден, тот, как сообщается, ответил: «Мы можем держать его столько, сколько захотим. Мы можем съесть его, если захотим». Свой 62-й день рождения Фишер отпраздновал в тюрьме.

Фишеру нужна была поддержка, и она ему вскоре понадобилась, но его непрекращающиеся разжигающие ненависть высказывания почти не вызывали сочувствия. Согласно опросу Института Гэллапа, только 30 процентов исландцев высказались за предоставление ему гражданства. Этот причудливый шахматист был американской проблемой. По крайней мере, он определенно не был исландцем. И на этом история могла бы закончиться, если бы не Давид Оддссон.

Давид, полный мужчина с розовым лицом и седеющими волосами, уже прошел путь от мэра Рейкьявика до премьер-министра и занимал эту должность рекордные 14 лет. Он был человеком эклектичных интересов – либертарианцем, сильным политиком, который в детстве хотел стать актером. В молодости он зарабатывал тем, что играл Деда Мороза на детских праздниках и сочинял пьесы для театра. Даже будучи премьер-министром, он продолжал подрабатывать художником, написал несколько псалмов, а также сборник рассказов-бестселлеров.

Но прежде всего Давид Оддссон был политиком, настолько хитрым, что было бы удивительно, если бы он не восхищался шахматами.

В конце 2004 года он покинул пост премьер-министра в результате внезапной перестановки в кабинете министров и ненадолго занял пост министра иностранных дел. И внезапно Фишер начал находить более откровенных сторонников в правящей партии независимости Исландии. Давид поддержал ход конем о предоставлении Фишеру убежища в Исландии, потому что хотел показать американцам, что, если они действительно покинут Кеблавик, они могут забыть о всякой благосклонности со стороны Исландии.

Ходом, который можно было бы назвать «Давид и Голиаф на шахматной доске», господин Оддссон пригласил на встречу американского посла в Рейкьявике. Но это было только для вида. Присутствие посла США в министерстве в глазах общественности создавало впечатление, будто Соединенные Штаты пытались использовать дипломатическое давление для манипулирования внутренними делами, используя свой вес и угрожая Исландии, чтобы она не предоставила никакого убежища для беглеца Фишера. Таким образом, все оставшиеся скептики в партии независимости теперь хотели поскорее продвинуть дело Бобби Фишера.

* * *

Несмотря на свою скрытность, Фишер всегда умел эпатировать. Он вышел из частного самолета с новеньким темно-синим паспортом в кармане и с десятимесячной небритой бородой. Он был похож на человека, которого похитили. Его снова сопровождал его друг, его любимый исландский танцор-полицейский Соми Рокк.

Когда он вышел на взлетно-посадочную полосу незадолго до полуночи под дождем, сотни фанатов приветствовали его в аэропорту, держа таблички с надписью «Добро пожаловать, Бобби!». Некоторые ждали по несколько часов, так как самолет задержался из-за тумана. Прибытие транслировалось в прямом эфире по национальному телевидению. Фишер с поседевшими бакенбардами, в свитере и помятых синих джинсах любезно принял букет цветов, прежде чем его увезли в лимузине. Поскольку аэропорт также находился в совместном владении НАТО и базы ВМС США, теоретически существовала вероятность его ареста при посадке. Кто-то спросил, ожидал ли он такого приема. Фишер наклонился к микрофону и ответил: «Да».

Битва за его освобождение сплотила группу бывших профессионалов и любителей шахмат в культ поклонников. «Исландцы относились к нему почти как к члену королевской семьи XVII века», – пишет Фрэнк Брейди в биографии «Конец игры». «Чего они не ожидали, так это того, что король даже при малейшей неудаче среди подданных станет рубить головы».

Если Соми ожидал, что Фишер с благодарностью встретит недюжинные усилия по собственному спасению, он был сильно разочарован. После того как его освободили, казалось, что Бобби больше не верил, что Соми играет в его команде. Он подтвердил свои домыслы по поводу Соми, когда обвинил его в получении прибыли от документального фильма Фридрика Гудмундссона о Соми и Фишере. Почему он вообще занимался этим фильмом? Он должен был быть о его похищении! Окружающая его группа разослала пресс-релиз, осуждая фильм и отсекая Соми от Фишера.

Решение Фишера сменить друзей в последние годы его жизни в Исландии, возможно, лучше всего объясняется фундаментальным изменением его и без того нестабильного характера. Шахматы больше не занимали его беспокойный ум. Вместо этого он был поглощен идеями всемирной истории и философии: он променял интерес к деревянным королям на интерес к живым. Его необычный путь предполагал, что он практически не получил формального образования, и, как многие самоучки, он стремился доказать свою компетентность в дебатах. Таким образом, уступчивый Соми, возможно, не мог утолить жажду Фишера к разногласиям – и поэтому он искал в другом месте, чтобы удовлетворить свою навязчивую потребность в спорах.

«Бобби Фишер, – писал Соми в 2002 году, – повлиял на меня больше, чем кто-либо другой в моей жизни». Он был готов пустить все – деньги, семью, годы своей жизни – на помощь величайшему шахматисту мира и в конечном итоге был отвергнут. Из биографии Соми, написанной журналистом Ингольфуром Маргейрссоном, можно сказать, что он был возмущен окружением Фишера больше, чем своим старым другом. Они не сказали ему, когда Фишер серьезно заболел и был помещен в больницу.

Фишер попал в больницу из-за почечной недостаточности, хотя в более широком смысле его погубило психическое заболевание. Бобби не доверял врачам и отказался от операции и лекарств, несмотря на неоднократные предупреждения о том, что такие отказы станут фатальными. В конце концов он был повергнут самим собой. На смертном одре, верный своей затворнической природе, он просил, чтобы на его похоронах не было прессы. Бобби Фишер умер в больнице Рейкьявика в январе 2008 года.

* * *

Зимой 2008 года я работал в местной газете в моем родном городе и писал статьи с броскими заголовками, такие как «Пьяный водитель катафалка убил трех овец», «Транспортная администрация отстраняет последнего смотрителя маяка» и «Местный сантехник поймал первого лосося в сезоне».

Международные новости редко доходили до моего стола. В лучшем случае какой-нибудь известный человек мог пообедать в знаменитом ресторане в соседнем Стоксейри. Во имя чести местной журналистики, жизненно важной для каждого здорового сообщества, я написал несколько историй, освещающих общественный дискурс и разоблачающих политическую коррупцию. Утром 18 января меня рано разбудили, сказали взять фотоаппарат и поехать на кладбище на окраине города. Свежие следы вели к безымянной могиле, заваленной землей и цветами. После