Славянские древности - Любор Нидерле

Киевская Старина (Киев).

Ljubljanski Zvon (Ljubljana).

Mannus (Berlin).

Materiały i prace Komisji językowej (Krakovská Akademie).

Материалы по археологии России (СПБ).

Monumenta Germaniae: scriptores.

Monumenta Poloniae historica (Krakovská Akademie).

Památky archeologické (Praha).

Rad Jugoslavenske Akademije (Zagreb).

Revue des Études slaves (Paris).

Rocznik slawistyczny (Kraków).

Русский филологический Вестник (Варшава), сокращенно Р.Ф.В.

Сборник за народни умотворения… (София).

Schriften der Balkan-Komission der К. К. Akademie (Wien).

Slavia (Praha).

Slovansky přehled (Praha).

Slovenské pohlady (Turčiansky Sv. Martin).

Sprawozdania Krakovské akademie; sr. Bulletin.

Światowit (Varšava).

Труды археологических съездов (Москва).

Записки импер. Академии наук (СПБ).

Записки наукового Товариства имени Шевченка (Львов).

Записки Одесского общества истории и древностей (Одесса).

Zbiór wiadomości do antropologii krajowej (Krakov).

Zeitschrift für deutsches Altertums (Berlin).

Zeitschrift für vergleichende Sprachforschung (Berlin, Göttingen).

Книга вторая

Жизнь древних славян

Предисловие

Во второй части «Славянских древностей» я попытаюсь дать картину славянской культуры второй половины первого тысячелетия н. э., когда славяне уже полностью вошли в историю, иными словами, речь будет идти о быте и культуре славян в последний период язычества. Таким образом, древняя протославянская культура не является предметом настоящего изложения[561]. Под языческой славянской культурой мы разумеем культуру славян начиная с древнейших времен существования их и кончая принятием христианства в начале исторической эпохи. В процессе развития этой культуры мы отмечаем отдельные ее этапы; можно, несомненно, установить и дать описание того вклада, который протославяне принесли с собой со времен индоевропейского единства, или определить культурный уровень, на котором они находились в период протославянского единства до разделения на отдельные ветви. В обоих случаях это можно сделать на основании данных филологии. Обзор славянской культуры, какой она была за 500 лет до н. э. или в начале нашей эры, можно было бы сделать и по данным археологии. Но я не ставил перед собой задачи описать эти более древние этапы в развитии славянской культуры, так как такое описание основывалось бы либо на чисто филологической базе — а я, не будучи филологом, не мог бы дать картину культуры конца периода языкового славянского единства, — либо даже на воссоздании тех основ, которые можно обнаружить в праславянском и праарийском языковом фонде. С другой стороны, если бы я захотел проследить характер древней славянской культуры и описать последующее ее развитие лишь на основании данных археологии, то я мог бы опереться только на гипотезы, которые при всей их правдоподобности все же не доказаны[562]. И тогда многие могли бы сказать, что я описываю жизнь германцев или иллирийцев, а не славян, так как ведь не доказано со всей достоверностью, что могилы, о которых идет речь, являются славянскими. Поэтому вместо предполагаемой во многом гипотетической и искусственно сконструированной протославянской культуры я хочу дать более реальную картину духовного и материального уровня жизни славян на заре их истории, когда они приняли христианство, с которым в славянскую культуру сразу же вошло так много чужого, — то есть, короче говоря, я хочу дать картину жизни славян в период язычества, а именно в конце первого тысячелетия н. э., а иногда еще и в начале второго тысячелетия; если же кое-где я обращаюсь к первым векам христианской эры, то я поступаю так лишь в тех случаях, когда речь идет о следах язычества или о сравнении уровня языческой культуры с изменениями, которые произошли в результате принятия христианства. Вполне естественно, что в тех случаях, когда это возможно, и там, где это будет необходимо, мы остановимся на рассмотрении и более древних этапов в развитии славянской культуры, так как мы всегда стремимся узнать, как возникли или развились у славян те или иные элементы культуры, которые мы находим у них в конце первого тысячелетия.

Однако наша задача заключается не только в этом. Вторая наша цель — установить, что́ в воссозданной нами картине славянской культуры является действительно славянским и принадлежит славянам и что в ней заимствовано, так как было бы ошибкой считать, что эта, в известной степени последняя, ступень древней культуры дает нам в общих своих чертах нечто сугубо славянское, только им присущее. В тот период, на что, в частности, указывает археология, славяне уже подвергались сильным чужеземным влияниям — римско-византийским, скандинавским и восточным, и несомненно, что то же мы должны признать и в отношении остальных разделов славянской культуры, о которых умалчивает археология, но говорят другие источники: история, лингвистика и фольклор.

Что касается порядка изложения, то я решил, что лучше всего придерживаться той же разбивки на главы, какой я придерживался в основной работе, составляющей II часть моих «Славянских древностей» («Slovanských starožítnosti»), посвященной культуре древних славян. Эта вторая часть носит в оригинале самостоятельное название «Жизнь древних славян», и к ней я во многих случаях и отсылаю читателя на последующих страницах II книги «Славянских древностей» («Rukověť slovanských starožítnosti»). Как и в первой части данной книги, так и здесь я приношу свою особую благодарность и искреннюю признательность за ценную помощь Г. А. Мазону, профессору славянских языков в Collège de France. Благодарю также аббата Моиз и Жоржа Думезила за помощь, которую они мне любезно оказали под руководством профессора Мазона.

Л. Нидерле

Прага, июль 1925 года

Глава I

Территория и ее влияние на развитие славянской культуры

Территория, на которой, согласно гипотезе, изложенной в книге I, развивалась культура праславян, а именно область между Вислой, Карпатами и средним течением Днепра, по своему характеру была в большей своей части неприветлива. В Полесье, да и не только там, имелось много стоячих вод, которые весной превращались в огромные озера, известные уже и древним географам[563]. Большая часть территории была покрыта непроходимыми дремучими лесами, в которых средства к существованию можно было добыть только тяжелым трудом земледельца и нелегкой охотой на диких зверей[564]. «Беловежская пуща» — это живой, сохранившийся по сегодняшний день остаток этого девственного леса. За исключением южной окраины, родина праславян в основном была негостеприимной, климат в ней был холодный, средняя годовая температура составляла плюс 7–8°. Этим суровым характером страны, с одной стороны, и отдаленностью ее от больших культурных центров древности, с другой, объясняется то, что культура славян до той поры, пока они жили вместе на своей прародине, была невысокой, да иной она и не могла быть. Хотя по территории, занимавшейся славянами, или неподалеку от нее и проходили торговые пути, однако они мало использовались купцами; от двух крупных торговых путей — вислянско-одерского и днепровского, — проходивших по ее западной и восточной окраинам, купцы редко отходили в глубь праславянской родины, о чем свидетельствуют археологические находки, которые, за исключением неолитических, являются здесь редкими. Больше всего таких находок встречается в Прикарпатской полосе, в нынешней Галиции, однако весьма сомнительно, обитали ли там славяне раньше. Что касается всей остальной территории, заселенной праславянами, то к ней относится, несомненно, в еще большей степени то, что позднее писал Галл во введении к своей хронике о Польше: «Regio Polonorum ab itineribus peregrinorum est remota et nisi transeuntibus in Russiam pro mercimonio paucis nota»[565].

Так страна и ее обитатели оставались в стороне от культурных достижений, относились ли они к домашнему быту, производству предметов потребления или произведениям искусства, и культура их вследствие этого была бедной и примитивной. Лишь после расцвета Римской империи, когда границы ее при Августе достигли Дуная, а при Траяне — Семиградских Карпат и среднего течения Днестра, сильное влияние римской культуры впервые стало проникать в праславянские земли и при этом в глубь Руси и в Прикарпатье. А вскоре, частью одновременно с римским, частью позднее — вместе с готами, пришло новое сильное культурное влияние, также распространившееся далеко за Вислу к среднему Днепру. При посредстве готов среди обитавших здесь славян распространилось, с одной стороны, влияние германской культуры, которая тогда была выше славянской, с другой — влияние культуры римской и христианской. Еще большее значение, чем утвердившееся влияние этих двух упомянутых выше культур, имело распространение славян со своей прародины в соседние, а иногда и в отдаленные земли, особенно усилившееся примерно со II или III веков н. э. Хотя западные славяне застали восточную Германию в основном безлюдной, но здесь все же сохранились остатки германских поселений и галльских городов; южные славяне, распространившись до Дуная и за Дунай, были поражены римскими и греческими городами, виллами, водопроводом и мостами, а восточные славяне столетие за столетием все глубже и глубже попадали в сферу влияния черноморских культур — греческой, сарматской и хазарской. Таким образом, значительная часть славян пришла в тесное живое общение с более высокими культурами, в той или иной степени оказывавшими на них влияние. Так, мы видим, например, что уже в VII и VIII веках южные славяне широко использовали римские методы ведения боя и важнейшие военные изобретения.