Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г. - Светлана Бондаренко

12. Участие в Отечественной войне — нет

13. Бытность в походах по защите СССР до Отечественной войны — нет

14. Был ли в плену, в окружении, когда, где и сколько времени (на находившихся в окружении графа заполняется только для выходивших из окружения не в составе своей части) — нет

15. Правительственные награды

Медаль «За победу над Германией»

16. Удостоверение личности — серия СН № 12370, серия РР № 06356

17. Откуда, когда и с какой должности вступил в ВС

Учащийся средней школы 28 января 1943 г. по призыву Ташлинского РВК Чкаловской обл.

18. Должность и место службы, часть, местонахождение — Чей приказ — № приказа — Число, месяц, год

Курсант 2-го Бердичевского пехотного училища — 1.43 — 5.43

Слушатель Военного института иностранных языков — ВИИЯ-6.43

Окончил полный курс ВИИЯ 07.49 с Дипломом 2 факультета восточных языков — ГУК ВС — 0437 — 30.7.49

В распоряжение командующего войсками Восточно-Сибирского ВО[184] — ГКСВВС[185] — 02118 — 13.8.49

В распоряжение главкома СВ[186] — ГУК ВС — 0442 — 3.8.49

В распоряжение УКСВ[187] — УКСВ — 050 — 5.9.49

В распоряжение ком. войск. В. Сиб. ВО — УКСВ — 051 —3.9.49

Младший преподаватель кафедры яп. языка школы военных переводчиков восточных языков — В.-Сиб. ВО — 0330

Младший преподаватель цикла яп. языка школы военных переводчиков восточных языков — ГУКСА[188] — 01398 — 13.10.51

В распоряжение командующего войсками ДВВО[189] — ГУКСА — 0802 — 7.6.52

Военный переводчик штаба 255 сд — ДВВО — 0156 — 9.7.52

Переводчик 172 отд. радиопеленгаторного центра «ОСНАЗ[190]» — ДВВО — 0462 — 30.6.54

Переводчик в/ч 52890 ДВВО — ГШ[191] — 0767 — 2.11.54

Уволен в запас по ст. 59 п. «В» (по сокращению штатов) на учет во Фрунзенский РВК г. Ленинграда — ГУК — 0757 —9.5.55

19. Ранения и контузии — нет

20. Ученое звание — нет

21. Ученая степень — нет

22. Был ли за границей — нет

23. Был ли осужден, когда, каким судебным органом, за что и насколько — нет

24. Семейное положение, фамилия, имя, отчество, год рождения жены, имена и годы рождения детей. Адрес семьи — Холост[192]

Вероятно, увольняясь в запас, АН оставил собранную им в армии библиотеку.

В самом начале книги «Хромая судьба» есть упоминание о том, что одну из своих библиотек герой оставил на Сахалине «Паранайскому дому культуры». Почему именно Поронайск (так он правильно называется)? Это реальный факт из биографии авторов или «творческий домысел»? Интересно было бы попробовать отыскать следы той библиотеки.

Владимир Меньшиков. Южно-Сахалинск, Россия

Да, это было бы небезынтересно. Полагаю, сама возможность пребывания АНС в Поронайске вполне допустима — он служил на Дальнем Востоке в начале 50-х. Что касается библиотеки… Наверное, и это тоже возможно. Хотя постоянным местом его службы был все-таки Петропавловск-Камчатский, а не Поронайск. К сожалению, я в свое время не заинтересовался достоверностью этого эпизода (это казалось абсолютно не существенным тогда), а сейчас вот и спросить не у кого.

Явилась ли служба в армии благом для будущей писательской деятельности АНа? Об этом вспоминает БН:

Также мне представляется интересным мнение АНС о влиянии такого института, как армия, на человека образованного и творческого. На мой взгляд, армия буквально обезьянивает человека.

Алексей, г. ОбречЕнный, Россия

АН не считал, что армия «обезьянивает» человека, он даже находил известные плюсы в армейской жизни. Впрочем, армия конца 40-х — начала 50-х отличалась, видимо, от нынешней. Вообще вся жизнь была другой. Среднему человеку в армии жилось легче, чем «на воле», а сейчас — наоборот.

Лето 55-го у АБС наполнено событиями. После увольнения АН приезжает в Ленинград.

М: А почему Аркадий Натанович уехал в Москву? Из чисто деловых соображений?

БН: Что значит «он уехал в Москву»? Аркадий Натанович уехал на войну, а не в Москву.

М: Но он же после демобилизации, судя по вашим «Комментариям», приехал сначала сюда…

БН: После демобилизации он пытался здесь устроиться, но не смог найти работу. Жить было негде, он приехал с молодой женой и ребенком… Это было очень тяжело… У нас было две комнаты в коммунальной квартире, и там жить всем нам, впятером, было практически невозможно… Так что он здесь потыкался, потыкался и, ничего не найдя, уехал обратно в Москву, где была большая квартира, где был тесть — крупный ученый, где были какие-то перспективы, где он быстро нашел работу — в Институте Информации, как сейчас помню.

Появление АНа с супругой в Питере, споры с нею заставили БНа пересмотреть свои политические взгляды.

…У нас была компания школьных друзей, сохранившихся и в Университете, теперь я понимаю, что кое-кто из них был гораздо более умен, чем я, и куда лучше меня разбирался в ситуации, понимая, где правда, а где пропаганда, что можно, а чего нельзя. Но я-то был полный идиот!

— Вы не слишком резко себя оцениваете?

— Нет, не слишком. Мой полный идиотизм длился до самого Двадцатого съезда партии. Впрочем, кажется, нет — избавление от идиотизма началось несколько раньше, когда Аркадий Натанович женился на своей второй жене. Она была из семьи старинных русских интеллигентов, принявших русскую революцию от всего сердца, и по которым эта революция проехались всеми колесами и гусеницами. Лена все знала, все понимала с самых ранних лет, во всем прекрасно разбиралась, всему знала цену. И она была первым человеком, который как-то поколебал мою идиотическую убежденность — еще до Двадцатого съезда. Я помню бешеные споры, которые у нас с ней происходили, с криками, с произнесением сильных слов и чуть ли не дракой. Помню, как Аркадий стоял между нами белый как бумага и уговаривал: ребята, опомнитесь, бросьте, все это чепуха, ерунда, не обращайте внимания, давайте лучше выпьем… Но мы с Ленкой продолжали бешено орать друг на друга: Ленка кричала, что все они (большевики то есть, молотовы эти твои, кагановичи, ворошиловы) кровавые бандиты, а я кричал, что все они великие люди, народные герои… А потом наступил Двадцатый съезд, и мне было официально объявлено, что да, действительно, большая часть этих великих людей — все-таки именно кровавые бандиты. И это был, конечно, первый страшный удар по моему самосознанию. Да и венгерские события были том же самом году и тоже оказали свое воздействие.

— Сейчас, через сорок с лишним лет, подавление советскими войсками венгерского мятежа — общеизвестный факт. Но тогда это, видимо, воспринималось совсем иначе — тем более что источников альтернативной информации практически не было. Как вы это воспринимали?

— Дело в том, что веру в социализм и коммунизм мы сохраняли еще на протяжении многих лет! Мы довольно быстро — примерно к Двадцать второму съезду партии — поняли, что имеем дело с бандой жлобов и негодяев во главе страны. Но вера в правоту дела социализма и коммунизма сохранялась у нас очень долго. Она постепенно таяла, растрачивалась на протяжении многих лет. «Оттепель» способствовала сохранению этой веры — нам казалось, что наконец наступило такое время, когда можно говорить правду, и многие уже говорят правду, и ничего им за это не бывает, страна становится честной, чистой… Этот процесс «эрозии убеждений» длился, наверное, до самых чешских событий 1968-го. Вот тогда и наступил конец всех иллюзий.

Но произошло этим летом еще одно немаловажное событие. АН и БН об этом вспоминают по-разному. Установить точную дату не представляется возможным, ибо и в письмах этого времени даты тоже «пляшут». Но об этом — ниже.

— Откровенно говоря, писать мы начали… на пари. В 1956[193] году, только демобилизовавшись из армии, в которой прослужил пятнадцать лет,[194] я был у брата в Ленинграде. Помню, мы шли по Невскому и дружно ругали нашу фантастику. В тот год одновременно вышли четыре книги о полете на Венеру. И герои, и ситуации в них были настолько выспренны и однообразны, что казалось, будто все эти книги написаны одним автором. Жена моя шла между нами и только крутила головой, слушая то одного, то другого. Наконец ей это надоело, и она сказала, что мы оба болтуны, только и умеем, что критиканствовать. Состоялось это оскорбление около Аничкова моста. И тут же мы приняли решение: а что, в самом деле. Так мы начали работу, и в скором времени появилась «Страна багровых туч». И хотя говорят, что женщины вдохновляют нас на великие дела, но никогда не дают их создать, к моей жене это не относится…