Неспящие - Чарли Хьюстон

Так случилось со мной.

В тот момент человек со шрамами был в самой середине своего сценария.

— Ты работаешь вместе с полицейским?

Не могу честно сказать, что в ту минуту я достиг своего абсолютного порога. Задним числом я чувствую, что переживал и худшее. Поэтому мне трудно объяснить, почему я сломался именно тогда. Почему я внезапно бросился в успокоительную волну облегчения, которая нахлынула на меня, когда рухнула моя воля, и я сдался. В тот момент я был готов ответить на любой вопрос без всякого скрытого умысла. Восторженно сознавая, что паяльник будет отложен в сторону, как только я начну говорить.

Понимая, что этот курс неизбежно ведет к моей смерти, я заговорил:

— Нет, я не работаю вместе с полицейским.

Привыкнув слышать только мое пыхтение и хрипы или крики боли, все находившиеся в комнате люди чуть вздрогнули при звуке моего голоса. Человек с паяльником отодвинулся и посмотрел через плечо на того, кто вел допрос. Тот, в свою очередь, справился с планом, перевернул страницу, потом перевернул обратно и кивнул. И тогда человек с паяльником приложил его прямо к моей левой коленной чашечке.

Видимо, в сценарии этот ответ не предусматривался. От неожиданности я теперь не закричал, а скорее зашипел, и звук очень походил на тот, который раздался у моего колена.

Потом все погасло.

И во тьме, когда никто меня не видел, я снова обрел свободу быть самим собой. Наконец-то.

Глава 19

10/7/10

В эсэмэске говорилось, чтобы я пришел в дом XF-11. Я таким же образом ответил ему, что не знаю, о чем он говорит. Я прямо слышал, как он вздыхает, когда в следующем сообщении он велел мне погуглить.

Номер 805 по Норт-Линден-Драйв. Дом, на который рухнул Говард Хьюз, обрушился во время испытательного полета самолета-шпиона, который он конструировал для армии.

С Венис-Бич на Беверли-Хиллз. До эпидемии НСП, до того, как все пошло под откос, такая поездка кого угодно привела бы в уныние. Еще год назад это было бы худшее время суток для того, чтобы пытаться туда доехать. Но сейчас улицы были относительно пусты.

Грузовики национальной гвардии. Автоколонна с эскортом наемников из «Тысячи журавлей». Машины шерифа округа и полицейского департамента Лос-Анджелеса. Военно-морские дирижабли, вылетевшие из Сан-Диего. Я подъехал к первому блокпосту на Роуз-авеню по дороге на север. Помощники шерифа. Главным образом они старались отправить народ подальше от Санта-Моники. Тамошняя территория была пока что под контролем, и я не видел там никаких пожаров, так что им совсем не хотелось, чтобы туда въезжали новые люди. Помощники шерифа плевать хотели на мой значок. Санта-Моника не входит в юрисдикцию лос-анджелесского полицейского департамента. Но все-таки они дали мне проехать.

Роуз-авеню. Я пробовал звонить. Роуз не ответила. Может, телефон не работает. Может, она про него забыла. Сидит где-нибудь глубоко в Бездне Приливов и пытается одолеть Лабиринт.

Я спрашиваю себя, видела ли она, когда федералы залезли ко мне в сейф? Видела ли она флакон? Знала ли, что у меня была «дрема»? Что «дрема» была в доме, и я ее не дал ей? Не важно. Она знает. Она знает меня. Она и не стала бы ждать ничего другого. Но ведь мне даже в голову не пришло. Флакон был у меня в руках, а я даже не подумал отдать его ей.

Роуз-авеню.

Не отвлекайся. Кто-нибудь позаботится.

Роуз позаботится. Правда, Роуз?

На крыше жилых башен-близнецов между Хиллом и Эшлендом стояли прожекторы. Они размахивали лучами взад-вперед, вверх-вниз по берегу и линии прибоя. Высматривали беженцев, которые пытались доплыть с Венис-Бич.

А пулеметы там тоже установлены? Не может быть. До этого мы еще не дошли. Пока еще. Пока еще не до этого.

Второй блокпост, когда Гейтуэй нырнул под эстакаду шоссе 10.

Дожидаясь в очереди из машин, я поднял глаза и увидел мужчин и женщин в черной форме без знаков отличия, которые спускались с шоссе на тросах, висели под ним, протягивали проволоку и прикрепляли мешочки. Устанавливали взрывчатку, чтобы взорвать шоссе Санта-Моника западнее номера 405.

Проехав мимо 405, я заглянул в боковую улицу и увидел, как какой-то человек убегает от шайки неспящих скейтеров. Подростки, догоняя его на своих досках, производили губами жужжащий звук. Притворный храп, который издают неспящие мальчишки, когда решают взяться за «соню». Я слышал о таких нападениях, читал репортажи на новостных сайтах, но сам никогда не видел. Я развернулся посреди квартала, но к тому времени, когда я вернулся на ту боковую улицу, все они исчезли. И соня, и неспящие. И вообще я был не уверен, что видел их.

Новый блокпост на пересечении Уилшира и Вествуда. Большая часть Вествуд-Виллидж и кампуса Южнокалифорнийского университета была оцеплена. Мне были видны огни на Маршалл-Филд и вертолет «Тысячи журавлей», который там приземлился.

На пересечении Уилшира и Уиттьера никакого блокпоста, но «Беверли-Хиллз Хилтон» был освещен и окружен толпой частных охранников. Лимузины и бронированные джипы. Мужчины во фраках, женщины в вечерних платьях. Часть парковки занята фургонами теленовостей, грузовичками для видеосъемки. Награждение? Трибуны на тротуаре для фанатов того, что там происходило, что бы это ни было, сплошь забиты народом. С такого расстояния казалось, что все сиденья заняты неспящими.

По дороге на север по Уиттьеру я слышал стрельбу в Голливуде.

Везде западнее Ла-Сиенеги и севернее Беверли, кажется, не было электричества. Даже холмы стояли темные.

Поле для гольфа лос-анджелесского загородного клуба с этой стороны Уилшира было еще зеленое. Оно скрыто от потока машин на бульваре, и на нем все еще работают поливатели. Я слышал, как они работают, потише, чем стрельба, и звук не такой прерывистый. Большой дом с полумесяцем подъездной дороги. Я должен был остановиться в квартале от него. Улица была забита машинами. «Смарты» вперемежку с побитыми дизелями, адаптированными под биотопливо, но в основном спортивные машины и внедорожники того рода, которые Роуз хотелось процарапать ключом, если она проходила мимо них на улице.

Раньше она только говорила об этом. А несколько месяцев назад сделала по-настоящему. Я посмотрел на нее, и она пожала плечами. «Если не сейчас, то когда же?»

У дома XF-11 она бы стерла ключи до основания.

У дорожки к подъезду охрана. Мордовороты, которых я видел в «Денизоне», на этот раз в простых черных футболках и брюках. Они спросили мое приглашение, и я показал им письмо с приложением, которое Кейджер прислал мне, на экране телефона. Браслета мне не дали, но предложили подарочный пакет, от которого я отказался.

Обычно, когда я доставляю товар на вечеринки, где раздают подарочные пакеты, я их беру. Мы с Роуз дома просматриваем их и смеемся. Потом я записываю содержимое и кладу пакеты у стенки гардеробной. Но иногда я нахожу в ванной бутылочку абрикосово-лимонного геля для душа и понимаю, что Роуз заглядывала в пакет.

Может, все это лицемерие — что я смеялся над некоторыми вещами, которые делала Роуз? Царапала дорогие машины? Крала никому не нужные вещественные доказательства, которые я учитывал только затем, чтобы никто не мог предположить, будто бы я принимал подарки от подозреваемых?

Должен я сердиться на нее? Или на себя, что допустил это?

Откуда-то из-под дома вырвался дым. Не от пожара. Искусственный дым, как на рок-концертах Роуз. На таких шоу, куда ей удавалась затащить меня, потому что группа дала ей бесплатные билеты, когда она делала для них видеоклип.

Большое облако дыма из большой машины или нескольких машин. На дым спроецировано видео, зацикленный ролик, самолет с двумя пропеллерами и странным хвостовым оперением. Заикание черно-белых фотоснимков, потом вдруг цвет и движение, когда самолет рухнул на дома и один из них загорелся. И потом по новой.

Я вошел в дом. Кейджер был снаружи, за домом. За завесой дыма, выползающей из машин, он лежал на краю трамплина для прыжков в воду над пустым бассейном, свесив ноги. Держал телефон в воздухе и махал рукой взад-вперед. Увидел меня и спросил: «Есть сигнал?»

Я посмотрел на телефон; он показывал две полоски. Кейджер показал на мой телефон. Сказал:

— Это потому, что твой телефон главным образом и есть телефон. Знаешь, это показательно, какие характеристики мы выбираем для своих телефонов. Мой сильно заточен под рассылку сообщений. Если надо поговорить ни о чем, то мне спокойнее общаться эсэмэсками. В персональном режиме болтовня меня нервирует. Слишком мало индикаторов. Если разговор чуть глубже, в нем яснее раскрывается эмоциональное состояние человека. Но именно из-за игровых компонентов мой телефон не такой надежный в качестве просто телефона.

Кейджер сел и взял сумку, которая лежала рядом, бросил в нее телефон и сказал:

— Давай двигаться. Когда нет сигнала, я чувствую себя как лицо без гражданства. Мне это не нравится.