Неспящие - Чарли Хьюстон

У проволочной петли был хвост примерно в полметра. Проволока была хоть и толстая, но гибкая. Я немного расширил петлю, примерился, тихонько бросил ее и услышал, как она негромко стукнула, упав на компьютер и цепляя его за угол.

Никто не открыл огонь, и это говорило о том, что они либо не слышали стука, либо стук был слишком тихий, чтобы дать им возможность прицелиться. Я сильно, наотмашь дернул проволоку, из-за чего «Шаттл» с грохотом повалился на деревянный пол в сторону стеклянной стены. Пауза длиной в биение сердца, за ней последовала серия из трех размеренных выстрелов, потом опять пауза, а затем четвертый и пятый выстрелы.

Но меня там уже не было.

Я вжался в угол комнаты, дальний от входной двери. Груда моей аппаратуры и человек, который стоял настороже, находились между мной и стеклянной дверью. И мне пришлось бы перелезть через кушетку, чтобы добраться до коридора в заднюю часть дома или до входной двери.

Я был загнан в угол, если это не тавтология.

С того конца комнаты, где находился человек со шрамами, раздались выстрелы. В таком стесненном пространстве пламегаситель практически не скрыл его местонахождение. Хотя это не относится к делу, потому что у меня в руках не было оружия для ответной стрельбы. Да и в любом случае он уже успел снова переместиться. И все-таки мне представлялось очевидным, что он блокирует жилую зону и по крайней мере половину столовой. Последний его выстрел пробил дыру в толстой стеклянной стене. Я мысленно провел линию от этой точки до места, где он был, когда выстрелил. Последний из них должен будет прикрывать вторую половину столовой зоны и кухню. И он будет делать это с позиции сразу за тем местом, где последний выстрел ударил в стекло.

Конечно, я не мог быть уверен во всем этом. Меня пытали несколько часов. Мне нанесли раны, которые по-прежнему причиняли мне сильную боль. Я перенес кислородное голодание, кровопотерю. В комнате было темно, повсюду валялись вещи и обломки столика «Суй». Двое человек, которых я обездвижил, вероятнее всего, вскоре вернутся в строй. Я находился в катастрофическом положении и крайнем отчаянии. Мои стратегические оценки нужно было в лучшем случае считать сомнительными.

Слава богу, что у меня в руках было чучело крылатого кота.

Художницу, создавшую этот шедевр, рассмешило, когда я сказал ей, зачем мне нужен кот внушительных размеров. Она от души согласилась и с концепцией, и с разными другими требованиями по моему заказу. Она призналась мне, что ей «понравилась ирония насчет Джеймса Бонда». Я не возразил ей, что в чучеле не было абсолютно ничего ироничного. Я со своей чувствительностью видел в мертвом коте с крыльями дрозда, пришитыми к его спине, и ракетницей, спрятанной в его полом остове, мрачное провозвестие того, что человечество уготовило самому себе.

Сказать точнее, внутри крылатого кота была не настоящая ракетница. На самом деле это была система оружия Лунда с изменяемой скоростью. Наименование «ракетница» распространилось среди блогеров, увлекающихся необычными оружейными технологиями, но мало понимающих в настоящем оружии. По существу это автономная пусковая система для снарядов летального и нелетального действия. С помощью кнопок на боку можно было задать количество топлива, которое поступит в камеру сгорания позади снаряда после нажатия на спусковой крючок. Она стреляет совсем не ракетами, которые представляют собой реактивные снаряды. Дело скорее в том, что внутри оружия происходит управляемый взрыв, задавая снаряду предварительно установленную начальную скорость, которую можно менять от выстрела к выстрелу. Система предназначалась для применения в боевой обстановке, где гражданские лица и противник перемешаны и трудно различимы, и свет увидело лишь несколько ее прототипов. Услышав, что в прошлом году ее выпустили на рынок, я купил ее за бешеные деньги. Ее доставили всего лишь с горсткой специализированных боеприпасов и топливом на две заправки. Не в силах удержаться, я расстрелял пол-обоймы ради того, чтоб ее испытать. Если зарядить ее резиновыми пулями, получалось эффективное в бою нелетальное оружие с радиусом действия пять метров. Если зарядить пулями со сплошной металлической оболочкой, она превращалась в смертельное оружие дальностью до тысячи метров. Многочисленные отверстия практически сводили на нет дульное пламя и шум. Поскольку количество топлива не зависело от размера снаряда, то маленькая пуля, почти не теряющая энергии из-за сопротивления воздуха, получала такую начальную скорость, которая обычно характерна для крупнокалиберных винтовок. При установке на красный уровень система может выстрелить серию бронебойных снарядов 22-го калибра со скоростью тысяча метров в секунду, что сравнимо с пулей «винчестер магнум» 300-го калибра, выпущенной из снайперской винтовки «Аккьюраси интернэшнл AWM».

Я положил ее в брюхо крылатого кота, заряженную и смазанную, с нажатой красной кнопкой. Когда я сунул руку в живот кота и вытащил оружие, я не стал менять установку на оранжевую, желтую или зеленую. Красная вполне соответствовала моему настрою.

Лежа на животе у себя в углу, я прицелился по диагонали ниже кушетки, ориентируясь на булькающие звуки человека, который захлебывался кровью. Я нажал кнопку, под кушеткой мелькнула слабая вспышка, как будто выстрелили из игрушечного пистолета с пистонами, и раздался звук, как будто две очень плотно набитые перьями подушки хлопнули друг о друга, и почти сразу же человеческий стон, за которым последовал еще один явно различимый звук, как будто большую и очень мокрую кисть энергично стряхнули на стену.

Несмотря на все отверстия, у установки была чудовищная отдача. Мне пришлось взять ее обеими руками, так что связанные руки мне совсем не мешали.

Ответный выстрел последовал со стороны человека со шрамом, но на этот раз с меньшим вниманием к приличиям. Я положил конец этой сентиментальщине, прежде чем она перешла в окончательную неразбериху. После этого выстрелов было в избытке. Я четко видел их из той точки, куда перекатился после первого выстрела. Взял на прицел призрак одной из вспышек, сделал небольшую поправку вправо вдоль следа, который стрелок оставлял, пока двигался и стрелял, двигался и стрелял, и снова нажал на спусковой крючок.

На этот раз меньше брызг и эхо разбитой посуды. Наверное, пуля пронзила его бронежилет под легкой курткой и ударила во внутреннюю поверхность задней керамической пластины, и при столкновении разбились и пуля, и пластина.

Наступила передышка. Тишину нарушало только слабое бульканье, пока слабеющий напор в системе кровообращения человека со шрамом выкачивал кровь из крохотной раны, которая останется на его торсе. Но скорее всего, разряд статического электричества от пули, летящей на такой скорости, безусловно, убил его, прежде чем он упал.

На красной кнопке система могла сделать лишь четыре выстрела. Даже при соблазне снизить мощность, чтобы выгадать себе еще несколько выстрелов, меня остановила бы симметрия — четыре снаряда на четыре человека.

Тишина стала нервировать человека, который стоял на шухере. Он быстро защелкал пальцами, желая выработать план. Прежде чем ему успел ответить человек, которого я ударил в ногу, ему ответил я. Снова звук хлопающих подушек, брызги краски и звонкий треск, какой бывает, если в холодный стакан налито что-нибудь горячее. Я лишь надеялся, что большая часть энергии пули уйдет на удар в цель и что она упадет в какое-нибудь пустое место в округе, не причинив никому вреда.

Последний противник все еще стоял у кухонного стола. Один из его носков уже не был белого цвета. Когда я приблизился, он поднялся с ножом в одной руке и ножницами в другой. Я положил конец тревоге ожидания, пустив последнюю пулю в середину его груди.

Положил оружие на кухонный стол и подобрав окровавленные ножницы с того места, куда они упали, я направил лезвия между запястьями и перекусил связывавшую их проволоку. Отложив ножницы, прошел по коридору в главную спальню и оттуда в ванную. В аптечке нашел бинт, сульфадиазин серебра, ножницы, клейкую ленту, иглу для внутривенных вливаний со шлангом, два пакета с физиологическим раствором. Стоя у раковины, я стал промокать марлевыми тампонами гной и кровь на внутренней и задней поверхности ног. Я чувствовал сильную боль, в основном по краям ран, где были ожоги только второй степени. Нервы в центре самых сильных ожогов были совершенно мертвы. Но все-таки я должен был их обработать и наложить повязку, чтобы избежать инфекции. И еще я должен был восстановить водный баланс. И заняться другими делами.

Обрабатывая раны, я начал обдумывать путь, который приведет меня из моего разгромленного дома к дому полицейского Паркера Хааса.

Глава 21

У Парка не было НСП. Он знал, что не болен. После того как Роуз поставили диагноз, он сразу же проверился. Роуз высказалась со свойственной ей категоричностью: «Если это у нас обоих, я прерываю беременность».