Дорога - Александра Маринина

И она рассказала Тамаре все – и про Лизу, и про договор, и про внебрачных детей, и про соседа, безвинно осужденного за убийство, и про старуху Кемарскую, от которой нет покоя, и про ее внучку, и про то, что постоянно приходится врать детям и отцу. Окончив рассказ, Люба печально констатировала:

– Видишь, Тома, я тебя не обманула. Можешь говорить что угодно, я сама все знаю, но сделать уже ничего нельзя.

Тамара покачала головой.

– Да, сестренка, ситуация трудная. И главное – ничего уже нельзя изменить. Как говорится, детей обратно не засунешь, ни твоих, ни этой женщины. Не буду я тебе ничего говорить, ты сама все понимаешь. Но ты мне ответь: а ты сама чего хочешь?

– Я хочу, чтобы было все как раньше. Чтобы он меня любил и жил со мной. Меня убивает мысль о том, что в один прекрасный момент он может уйти. Каждый день я с ужасом жду, что он уйдет на работу и обратно уже не вернется, останется у нее навсегда. Потом только за вещами придет. Мне кажется, страшнее в моей жизни ничего не будет. Я жить без него не могу, дышать не могу. Я знаю, что он едет домой, и я уже счастлива. Я понимаю, что он меня не любит, а любит Лизу и тех детей, но все равно я знаю, что сейчас он придет, наденет тапочки, которые я ему купила, возьмет ужин из моих рук, я подам ему чистое полотенце, когда он будет мыться, потом он будет спать со мной рядом, а утром наденет сорочку, которую я ему погладила, и съест завтрак, который я приготовила. Я не могу этим пожертвовать, не могу от этого отказаться.

– Боже мой! – ахнула Тамара. – Как же ты его любишь! То есть я всегда знала, что ты его любишь, но не думала, что вот так…

– Да, – грустно усмехнулась Люба, – наверное, это моя болезнь. Я понимаю, что нельзя вернуть прежнюю любовь, поэтому и говорю, что помочь мне никто не может и изменить к лучшему ничего нельзя, все может измениться только в худшую сторону.

Тамара изменила положение, спустила ноги на пол и откинулась на спинку стула.

– А вот здесь, сестренка, ты не права.

– То есть?

– Сделать так, как ты хочешь, устроить, чтобы было все по-прежнему, как раньше, как много лет назад, нельзя, это правда. А улучшение может начаться именно с признания того факта, что определенная часть жизни кончена и с ней надо расстаться. Факт нужно осознать, признать его и смириться с ним.

– Но я не могу, не могу с этим смириться! – В голосе Любы зазвучали слезы, которые она, впрочем, тут же подавила.

Тамара покачала головой.

– Это неправда, Люба. Это неправда. Смириться можно с чем угодно. Люди ведь переживают смерть близких и смиряются с этим. Вот уж где ничего невозможно поправить и переделать. Все закончилось. Но ведь они как-то переживают это и живут дальше. Даже похоронив любимого мужа, даже похоронив ребенка, люди смиряются с этим и живут. Нужно только уметь зафиксировать убытки.

– Нужно – что?

Люба ушам своим не поверила.

– Зафиксировать убытки. Есть же в вашей экономике такое понятие?

– Есть.

– И что при этом делается?

– Фиксируются убытки, открывается новая программа, заключается новый договор, с другим партнером, составляется новый план развития предприятия.

– Ну вот ты и ответила на свой вопрос.

– Разве можно любовь сравнивать с экономикой крупного предприятия? – засмеялась Люба. – Любовь – это же чувство, состояние души.

– Ну и что? Важен подход. Способ решения проблемы. Если ты признаешь, что ситуация убыточна, ты поймешь, что поставила перед собой нереальную цель. Ты ведь согласна, что вернуть все обратно невозможно, значит, цель нереальна, она изначально ущербна.

Тут Люба вспомнила их общего друга Андрея Бегорского, который всегда говорил, что чудес не бывает, что если твою фигуру съели, то она на доску не вернется и партию придется доигрывать с теми фигурами, которые остались.

– Поэтому тебе нужно поставить новую цель и выстроить новый план по ее достижению, – продолжала Тамара. – Какая у тебя цель? Чего ты хочешь? Только подумай как следует, цель должна быть реальной.

– Я хочу, чтобы Родислав не ушел от меня, чтобы он хотя бы не рвался туда, чтобы я не боялась, что он уйдет. Я хочу, чтобы ему было хорошо именно со мной.

– Дорогая моя, – Тамара вздохнула, как вздыхают учителя, когда нерадивый ученик в сотый раз делает одну и ту же ошибку, – ты сама все знаешь: ты опять поставила нереальную цель. А если ты поставишь себе цель, чтобы Родислав был счастлив?

– Но он может быть счастливым только с Лизой, – в отчаянии проговорила Люба.

– Но тем не менее он с тобой, – возразила старшая сестра. – Он же не ушел от тебя.

– Я думаю, скорее по привычке и по слабости характера. Ты же знаешь, как он не любит ничего менять, даже в отпуск ездит в одно и то же место.

– Но Родик же с тобой общается, разговаривает?

– Естественно, – кивнула Люба. – Я все знаю про его работу, про его приятелей, я всегда в курсе, что и как у них происходит.

– Ну, значит, не от слабости он от тебя не уходит. Неужели ты не поняла до сих пор, что самое главное в ваших с Родиком отношениях? Не любовь это.

– А что же?

– Дружба. Вы самые преданные и близкие друзья, каких я только видела в своей жизни. Там, с этой Лизой, – ты сама понимаешь что. Ведь ей он ничего этого не рассказывает, он приходит рассказывать тебе и делиться с тобой. Он тебе доверяет, он ценит тебя за ум и доброту, ты ни разу не подвела его, ты всегда вела себя как надежный друг и верная жена. Ты счастливая женщина, Любаша! Так живи и радуйся.

– Он не хочет меня, – пробормотала Люба, опустив голову. – Он не спит со мной.

– С этим придется смириться, – улыбнулась Тамара.

Внезапно Люба подняла голову и улыбнулась ей в ответ.

– Хотя знаешь что… Вот я тебя слушаю и представляю, как мне говорят: можно поменять вас с Лизой местами, Родислав будет спать с тобой каждую ночь, но не будет ничего тебе рассказывать и делиться с тобой ничем не будет. Согласилась бы ты, Любовь Николаевна? И знаешь, я бы не согласилась. Представила себе и поняла: такого я не хочу.

– И правильно, что не хочешь, – одобрительно кивнула Тамара. – Ты только представь: Родик приходит домой, молча ужинает, утыкается в телевизор, потом справляет свои физиологические потребности и, отвернувшись, засыпает. А рассказывать тебе ничего не станет, пойдет делиться своими проблемами куда-то в другое место. Не рассказывать совсем он не сможет, насколько я знаю Родика и его тонкую душевную организацию, и понесет все это к Лизе. Хочешь такого?

– Ой, нет, – Люба взмахнула рукой, – я бы с ума сошла! Что ты! Конечно, я ревную, мне тяжело, но если бы я знала, что он со мной спит, а все остальное – и дружба, и доверие, и душевное тепло – у него ТАМ, я бы, наверное, повесилась. Этого я бы не вынесла. Я знаешь о чем сейчас подумала? Огромное количество женщин на Западе знают, что их мужья ходят к проституткам, но возвращаются домой и душевную близость реализуют все-таки дома. И ничего, для них это нормально, всех все устраивает. Я себя утешаю тем, что Родик ходит ТУДА как к проститутке. Если бы было наоборот, я бы не вынесла.

– Ты права, это было бы в миллион раз хуже. Вот тогда уж точно надо было бы разводиться. Ты даже не понимаешь, Любаша, насколько ты счастливая женщина. Во всем спектре составляющих тебе не хватает только одной детали – секса. Скажи-ка мне честно, она для тебя очень важна?

Люба задумалась. Она уже давно казалась сама себе холодной, чуть ли не фригидной, она не испытывала физической потребности в сексе, но…

– Данная деталь для меня не очень важна, – она прямо посмотрела сестре в глаза. – Я бы даже сказала, что для моего тела она не важна совсем. Но без этой составляющей я кажусь себе старухой. Если мой муж меня не хочет, это означает, что я старая, некрасивая, нежеланная. Для меня это оскорбительно. Мне это обидно.

– А ты уверена, что он тебя не хочет? – Тамара лукаво посмотрела на нее, чуть приподняв брови.

– Но он же со мной не спит.

– Ну, ему трудно с тобой спать. Вы столько лет не вместе, и потом, вы же договорились, что на тела друг друга не претендуете. Ты договорилась с ним, а он – с тобой, и он не имеет морального права до тебя дотронуться.

– Ты хочешь сказать, что я должна сделать первый шаг? – изумилась Люба.

– Ты могла бы попробовать. Ты красивая умная женщина, у тебя наверняка все получится, если ты захочешь.

– Нет, Тома, – Люба отрицательно покачала головой, – это невозможно. Получится, как будто я себя навязываю. Я так не могу.

– Это называется совершенно по-другому, – возразила сестра. – Ты даешь ему понять, что он для тебя желанен.

– Но он же мне не показывает, что я для него желанна!

– Так он боится быть отвергнутым! Боится точно так же, как и ты, потому что помнит о договоре.

– Значит, ты считаешь, что еще не все потеряно? – с надеждой спросила Люба.

– Я считаю, что потеряно многое, но еще есть шанс, – серьезно ответила Тамара. – А теперь послушай меня внимательно, сестричка, я скажу тебе еще одну вещь. Если он будет спать с тобой, а мне почему-то кажется, что спровоцировать его будет несложно, это только ухудшит ситуацию для Родика. Сейчас все вроде как в равновесии, он не спит с двумя женщинами, не бежит из одной постели в другую, а если ты подвигнешь его на это, он станет спать и с тобой, и с Лизой, и ему это будет тяжело.