Освободи себя. Как преодолеть насилие и его последствия - Дмитрий Семеник

Знаете, что меня больше всего пугает? Когда объект слишком увеличен, увеличен так, что не поймешь, какую часть его лицезреешь. Так бывает, когда сильно-сильно увеличишь изображение на компьютере, и получается, что остается просто пятно. Жутко. К чему это? Не знаю. Наверное, ощущение большого простора, большой пустоты. Вселенная стала одним пятном, где ничего не разобрать. Но это пятно просто заглатывает. Одиночество и безысходность, бессилие. А где-то стоит мама, но к ней нельзя, там тоже опасно. Но я пока остановлюсь и не побегу. Пусть так. Значит, так надо. Я долго бежала от этого чувства. Оно пока аморфное, неопределенное, но зато мое, одно из немногих, но настоящих моих чувств. Буду привыкать к нему потихоньку, вдруг, что и прояснится».

Елена

«Здравствуйте! Я продолжаю Вами восхищаться! Вы большая умница и достойнейший, мужественный человек! Действительно, это Ваша семья, и Вы – ее часть. Понимаю, как тяжело это признать, но эта боль, я бы сказал оптимистично, – боль заживающей раны.

Насчет Вашей картинки: правильно, оставайтесь пока там, где Вам находиться более-менее терпимо. Осмотритесь поподробнее, главное, на что надо обращать внимание – это Ваши чувства. Настолько подробно, насколько возможно. Все Вы делаете правильно. Когда решите, что можно что-то менять, попробуйте для начала, не сходя с места, понемножку менять саму картинку. Критерий – Ваш комфорт. Как Вам кажется правильным, верным, справедливым, удобным, но главное – не лживым, то есть картинка должна быть все про то же. С теми же персонажами. Можно менять их взаимное расположение, их размер, позу, цвет, обстановку. Потом постарайтесь опять прочувствовать свое состояние.

Что касается зажима в горле, я Вам уже писал про крик. Есть еще одна интерпретация: этот зажим сдерживает желание исторгнуть из себя всю дрянь. То есть вполне возможно, что для преодоления этого зажима Вас должно хорошенько вырвать (извините за неаппетитные подробности). Попробуйте этому поспособствовать, по крайней мере, хуже не будет».

Психолог

«Здравствуйте, Максим.

Находясь в картинке, чувствую волнение. Через несколько дней страх, беспокойство ушли. Вот, что я сделаю: того юношу (насильника, какой-то он не насильник стал) разверну, пусть смотрит туда же куда и я. Я вижу его затылок. Боже, он такой юный, незрелый, одинокий, неуклюжий желторотик. Но мне его не жаль. Но и негативных чувств нет, только какое-то волнение, нейтральное. Пусть он стоит подальше от мамы, слева от нее.

Маме нужен красивый, роскошный диван. Пусть сидит на нем. Еще ей нужны макияж и прическа. Эх, омолодить бы ее. Но это как-то против законов природы.

Отчим. Его для начала переоденем в костюм, в котором он был на свадьбе. Благородный взгляд тоже ему необходим. Такое ощущение, что он хочет сесть рядом с мамой. Вот только мама против. С ее стороны идет протест. Ей хорошо и одной. Он ей будет мешать. Куда бы его переместить?.. Сложно найти для него место… Пусть пока сидит на подлокотнике дивана, полубоком ко мне, справа от мамы.

Сама ближе не подойду. Я там некстати пока. Знаете, что самое ценное в картинке? Будете смеяться… Диван и костюм.

Спрашиваю сейчас себя: почему?.. Диван – мамин комфорт, уют. Костюм – благородство, достоинство. Вот чего мне не хватало в них, чего я в них не видела. Отдаю от всего сердца им диван и костюм. Пусть пока только на картинке. А юноше хочу отдать свободу, просто отпустить. Пусть живет своей жизнью, совершает свои ошибки. Ему вообще стыдно быть в этой картинке. Дарую ему покой. Пусть сядет на травку, зеленую. Пусть сорвет цветок и улыбнется. Видеть его улыбку не хочу, но пусть она будет. Пусть подумает о чем-нибудь добром, светлом, настоящем.

Сегодня у меня был нервный срыв. Несколько часов подряд не могла сдерживать слезы, а они не кончались. Пришлось идти к врачу. Прописали мне антидепрессанты. А к вечеру, прорезался голос. Я в детстве занималась академическим вокалом. Но так не пела никогда. Голос льется, без препятствий, из самого живота. Дыхательные пути при пении открылись. Сейчас, пока пишу, зажим возвращается, но когда пела, прям освобождение какое-то. Вообще у меня голос тихий (хотя в детстве был очень звонкий), а при пении появилась мощь, во всяком случае, я ее ощутила».

Елена

«И снова меня отбросило в депрессию. Настроение меняется несколько раз в день. То вроде ничего, то грустно очень. Не из-за чего, просто так.

Я не хочу быть в этом мире, не хочу в нем существовать. Просто исчезнуть бы. Не видеть, не слышать, не чувствовать. Ничего чтобы не было, совсем ничего.

Даже руки опускаются. Не спрятаться и не укрыться. Вокруг агрессивная суета. Утомительная и пугающая своей неестественностью. Искусственный мир, не настоящий, мертвый».

Елена

«Здравствуйте! Все-таки хорошо, что разобрались с тем юношей, который „уже не насильник“. Это желаемый результат – то, что у Вас нет никаких эмоций по его поводу. Здесь только один вопрос: Вы с ним смотрите в одну сторону, и что (или кого) там можно увидеть?

Попробуйте представить, что на этой картинке чувствует мама, и что бы она хотела сказать отчиму, и что бы отчим хотел сказать Вашей маме? Мне кажется, что желание порвать эту картинку сродни Вашему желанию не иметь ничего общего со своей семьей. И как ни наряжай в благородный костюм отчима, как ни сажай на удобный диван маму (хотя эта забота, безусловно, ценна), все равно это „искусственный мир, не настоящий, мертвый“.

То, что у Вас меняется настроение – это нормально в Вашей ситуации и при столь напряженной Вашей внутренней работе. Хорошо, что Вы обратились к врачу. Надо получать помощь везде, где можно. Появление голоса – просто замечательно! Пользуйтесь им почаще (например, когда начинаете унывать, если начать петь, пусть даже сначала через силу, то тоску можно прогнать быстрее). Удачи Вам!»

Психолог

«Здравствуйте, Максим.

Боюсь, что мама с отчимом не хотят разговаривать. Даже не знаю о чем им говорить. Разве, что о брате. О том, что ему нужна их любовь и забота. О том, что они забыли, что он их сын и ждет их.

У отчима скоро день рождения. Я пыталась с ним помириться, поговорить, но не получилось, он просто отворачивается и даже не смотрит в мою сторону. Больно это. Я ведь себе на горло наступаю, а он. Мама попросила помириться, а я не смогла отказать ей. Спросила, как он себя чувствует, а он даже толком не стал отвечать. Я уже молчу о том, что он не спросил о том, как я себя чувствую. Мама наверняка рассказала о той куче препаратов, которые мне выписали».

Елена

«Здравствуйте! Ваше последнее сообщение напоминает мне песню: „Весь мир насилья мы разрушим“. Может быть, это не правомочное сравнение, но Вы же знаете, чем „разрушение мира насилия“ закончилось? Сколько насилия это разрушение породило?

Ваша несчастная семья внешне выглядит, я думаю, благополучно. Папа, мама, дети. Но… „мама не хочет разговаривать с отчимом“, „отчим от Вас отворачивается“, они не могут поговорить и обрести „потерянного“ сына, мама просит Вас помириться с отчимом и т. д. Вы все очень и очень правильно чувствуете. Всем нужно поговорить и обрести себя, не только потерянного сына. Но они не могут, потому что любой искренний разговор выйдет на факт насилия отчимом над Вами. Все внешнее благополучие Вашей семьи обеспечивается Вами как носителем, или контейнером всей семейной патологии. При этом Вас еще просят „помириться“… Это слишком большая для Вас ноша, ответственность и власть над семьей.

Насилие можно разрушить только через признание, покаяние и прощение. И только через прощение можно „помириться“. Всякий другой путь насилие умножает».

Психолог

«Он не покается. Никогда он этого не сделает. Он не тот человек, который признает свои ошибки. Я в этом очередной раз убедилась. Он не хочет разговаривать со мной, потому что он старше. Ему, видите ли, по рангу не положено со мной „сопливой“ разговаривать. Я молчу о том, чтобы он просто первым заговорил со мной. Мне уже надоело постоянно искать компромиссы. Надоело постоянно строить из себя овцу, которая во всем виновата, только потому, что она овца по рождению.

А если даже и подумает признать свои ошибки – это его убьет. Я могу наступить себе на горло, а вот он никогда. Я всю жизнь, только и делаю, что жду, когда он соизволит предоставить мне возможность извиниться. Даже в детстве, не без участия мамы, я просила и выжидала момент, когда я смогу публично извиниться и признать свою вину.

Я поэтому и хочу просто откланяться. Не мешать им. Я мечтаю о том, чтобы просто жить. Жить одной. Пусть там больше не будет никого.

Я не хочу решать эту проблему. Вы сами говорили, что это не мое. Пусть сами разбираются!»